Моногамия. Книга 3 (СИ) - Мальцева Виктория Валентиновна - Страница 13

Я стою потрясённая: выходит, он испытывал всё то, что и я за последние два года, и сейчас он говорит, что всё тоже самое было у него, и когда мы встречались, и когда мы жили вдали друг от друга в течение 5 лет.

— Да, да, я намного опытнее тебя в этом деле, и уже научился жить с этим! А тебе только предстоит, но ты оказалась совсем слабенькой. Я себе представлял всё немного иначе. Если бы я только знал, что творится с тобой, я бы послал их ко всем чертям давно уже!

— А ты не знал?

— Нет. Не представлял, насколько всё плохо.

— Когда же ты понял?

— Когда ты дарила мне торт. Я увидел всё в твоих глазах — такой печали я не видел ни у кого и никогда., даже у родителей больных детей. И я решил помочь тебе. Ты знаешь қак.

— Ты подстроил всё со смотровым окном?

— Нет, конечно, — он засмеялся. — Я прекрасно знал, что ты не закрыла его, ты ведь всегда забываешь. Я мог бы пойти и сделать это сам, или сказать Αртёму, но мне нужно было побыть с тобой наедине. Разве тебе не помогло это?

— Помогло. На месяц.

— Только на месяц?

— Да, пока Γабриель не сказала, что снова беременна.

— Чёрт, я не учёл этого.

— Да, и всё стало ещё хуже, чем было. Второго ребёнка ты тоже случайно сделал?

— Второго нет. Мне было хорошо с ней, спокойно. Я стал думать, что, возможно, у нас с ней всё получится. Она не противится рожать, как ты, — он посмотрел с упрёком, — а детей чем больше, тем лучше. Ты же знаешь моё мнение на этот счёт.

— Более чем, — бормочу я. — Ну и что мы будем теперь делать?

— Жить…

Мы поднялись на террасу, Алекс шёл быстро и уверенно, и я удивилась, как он может быть таким дерзким и уверенным в себе, ведь Αртём сейчас выйдет и набьёт ему морду за своё унижение. Но никто не вышел, а когда мы вошли в кухню, Эстела, бросив на меня свирепый взгляд, сообщила, что Артём собрал свои вещи и уехал в неизвестном направлении.

— Ну вот, один самоликвидировался уже, — сказал Алекс самоуверенно и торжествующе. Потом добавил:

— С Габриель точно так просто не будет.

Я была в ужасе от его холодной циничности: он во второй раз безжалостно прошёлся танком по Артёму, и на этот раз, всё это было с моей подачи и с моего молчаливого согласия.

Aiva — He Said (Nowadays Remix)

Мы поднялись наверх, Эстела уже уложила детей. Вошли в спальню, Алекс молча включил музыку, затем стянул бельё с кровати, и, схватив его в охапку, вышвырнул с балкона вниз. Затем вытащил из бельевой новые комплекты и сам, своими миллиардерскими руками, которые не держали ничего кроме ручки и планшета в последние годы, принялся стелить простыни.

— Что ты делаешь?

— Думаешь, я лягу сюда после него? Достаточно того уже, что он спал в этой кровати, и не только спал!

— Звучит так, будто Габриель зачала целых два раза от Святого Духа. И ты сам придумал, чтобы мы жили здесь!

— Какбудто у меня был выбор, — пробурчал он, напяливая наволочки на новые подушки.

Я молча наблюдала, пока он закончит.

— Раздевайся и иди в душ — резко скомандовал он.

Раз в душ, значит, снова будем заниматься любовью, от этой мысли мне сделалось так … хорошо! В полном смысле этого слова!

Не успела я снять свою одежду, как Алекс стоял рядом уже совершенно голый.

— Повернись, — снова жёсткая команда. Он никогда со мной не был так строг, я даже почувствовала себя его секретаршей.

Алекс вымыл мне голову, затем с чувством стал натирать мылом, мне показалось даже, что он хочет содрать мою кожу! Потом, развернул к себе лицом, вложил в мою руку мыло и снова приказал:

— Мой!

SYML Where's my love

Теперь только я поняла, что мы делали — это был ритуал омовения: мы смывали друг с друга запах и следы бывших супругов. Алекс всерьёз считал нас чем-то главным, важным, особенным, мне показалось, он не воспринимал их даже как людей, для него существовала только наша пара, остальное всё — пустое. Я стала нежно водить намыленными руками по нему, обводя округлости мышц, изгибы его тела… Господи, как же оно прекрасно…мне не хватит всего времени во Вселенной, что бы досыта налюбоваться им. Я вижу, как он расслабляется под моими руками, закрывает глаза, голову склоняет чуть набок, я вижу, как ему хорошо, он наслаждается этими мгновениями и дарю ему их я! Снова я, мне до сих пор не верится, что это происходит, может я сплю, и мой воспалённый мозг проецирует всё это в моём сознании?…

Внезапно слышу тихий стон, Алекс открывает глаза и в них — наслаждение и желание, сладкое как мёд и горячее как Солнце… Но его лицо меняется, брови сдвигаются под тяжестью какой-то боли, я вижу муку на его лице, муку и бесконечную, невыразимую любовь ко мне одновременно, он излучает её в этот миг нескончаемым потоком… Он уже не тот, что был минуту назад, совсем не тот … Нечто подобное я уже однажды видела в его глазах в той космической квартире, где я была чужой женой, а он … никем …

Его рука медленно, нежно и как — то неуверенно касается моего виска, он будто пытается заправить невидимую прядь моих волос, но вот его ладонь ложится плотнее, и он с невероятной нежностью проводит ею по моим волосам так, как отец ласкал бы свою обиженную кем-то дочь. Он держит меня за голову, а я не могу понять, что с ним, где он сейчас, что за мысли в его голове… Но всё это время он купает меня в своей любви, будто сдерживал и сдерживал её, долго, усердно, а теперь позволил ей растечься на меня бесконечным потоком, излечивая, умиротворяя, исцеляя…

Его лицо приближается, и он целует меня, но не страстно, а так, будто просит прощения за что — то, будто тиски сожалений заставляют его делать это. Но мы — двое взрослых изголодавшихся друг по другу людей, и этот поцелуй быстро перерождается в сексуальный, требовательный, жадный. Οн дышит тяжело, сбивчиво, мне кажется, он вообще сейчас задохнётся, и эти его брови, выражающие то ли муку, то ли страсть, то ли неутолимое желание, окончательно увлекают меня в поток чувственности, его чувственности и его нежности …

Это Алекс, это мой Αлекс, безумно красивый, сильный, уверенный, сексуальный, но такой ранимый и уязвимый, когда любит … Почему жизнь так несправедлива к нам, почему же мы совершаем те ошибки, которые совершаем? Почему вовремя не слушаемся своего сердца?

Я и сама чувствую, что эмоции переполняют меня, это и любовь к моему мужчине и страсть и желание отдать ему себя без остатка, и боль, которая утихла, но не исчезла совсем, и никогда, наверное, не пройдёт полностью, слишком много её было, слишком сильно ноют рубцы… Я знаю, моя душа истерзана, но я верю, Алекс излечит её, он может, он мудрый, он сильный, он нежный, он лучший из лучших, он обязательно поможет мне…

Но сейчас Алекс в первую очередь мужчина, он жаждет обладать и об этом говорит его трепет, его дыхание, его теперь уже голодный взгляд, его губы, которые ласкают так, будто делают это в последний раз, его руки, которые стремятся насладиться моей кожей, моим телом, им всё мало, и они сами не знают, чего же им хочется больше, что им же нужно …

Αлекс мужчина горячий, иногда ненасытный, он нашёл мою грудь, и, кажется, сходит уже с ума, лаская её… Мне нравится это, я счастлива быть для него таким источником наслаждения. Похоже, желание переполняет его настолько, что он не может сдерживать его, внезапно подхватывает меня на руки, и вот мы уже в постели. Он смотрит, наконец, смотрит мне в глаза своим волшебным взглядом, да, тем самым, который, я знаю, сейчас унесёт меня в невыразимо сладостное место, туда, где будем только мы вдвоём, где мы станем одним целым, где занимаются любовью наши души…

Но нет, неожиданно его взгляд снова меняется, перерождается в болезненный, переполненный сожалений и невыносимой муки. Мне не нравится этот его взгляд, и я не знаю, что с ним делать. Αлекс проводит рукой по моему худому животу, кажется, я понимаю: его расстраивает моя худоба, но что поделать, такая я теперь … Он снова целует меня, спускается ниже, снова ласкает мою грудь, пусть, если ему это поможет — пусть, но он стремится ещё ниже, и впервые в жизни сам нежно раздвигает мне ноги, он стремится туда, и я его не останавливаю, пусть — если это то, что нужно ему, он ласкает меня, но сам дышит так, будто сейчас заплачет…