1971. Агент влияния - Щепетнов Евгений - Страница 11

– А где со мной хотят встретиться?

– В ресторане отеля «Ритц-Карлтон». Заодно и пообедаешь, как ты говорил? На ха-ла-ву!

– Халява, – усмехнулся я. – То есть бесплатно, за чужой счет. Ну почему бы не поесть за чужой счет? Поехали.

Отдельный кабинет, в кабинете – двое. И эти двое так похожи на моих посетителей из советского посольства, что просто смех разбирает. Нет, не лицом похожи и даже не фигурой, хотя второй мой собеседник очень был похож на телохранителей, которых мне навязывал Симонов. Похожи они были чем-то неуловимым, тем, что трудно определить словами, но чувствуется подсознанием. От этих двоих пахло спецслужбами так, как если бы у всяких там ЦРУ или АНБ со всякими фэбээрами был свой, особый запах – ну как у дохлятины, к примеру. Или как у общественного нужника на захолустной бензоколонке.

Мне предложили сесть в кресло – обычное кожаное кресло, но я заметил, что оно чуть ниже, чем стулья моих собеседников. Фактически они нависали надо мной, глядя на меня сверху вниз строгими, пронизывающими до печенок взглядами. И это мне очень не понравилось. Как не понравилось и то, как они предложили мне сесть – ни «здрасте», ни «привет, как дела?» – просто жестом, как дрессированной собачке. Потому я помедлил, прежде чем усесться – эдакий маленький бунт, демарш против самодовольных придурков, считающих себя выше других не за счет своего ума и достигнутых результатов, а просто потому, что они занимают некоторую должность. И считают, что могут вершить судьбы людей, а соответственно являются людьми высшего сорта.

Возможно, что я и ошибаюсь – первый взгляд, первое впечатление может быть и неверным, но вообще-то это срабатывает практически всегда. По крайней мере у меня. Ну есть у меня чутье на всяких придурков! Жизнь заставила научиться отделять зерна от плевел.

– Вы Михаил Карпов? – на вполне сносном русском языке с чуть заметным акцентом спрашивает мужчина постарше, круглолицый, с глазами-пуговицами. Взгляд острый, колючий, неприязненный. Чем я ему так не угодил? Чего он на меня смотрит зверем?

– Кто спрашивает? – ответил я спокойно, разглядывая потолок кабинета. Потом перевел взгляд на стол, на котором стояли холодные закуски, и, подцепив вилкой кусочек копченого лосося, отправил его в рот. Ведь я пришел сюда вроде как пообедать?

– И распорядитесь насчет горячего, – так же спокойно продолжил я в глубокой тишине. – Хочу есть.

Похоже, что у них тут в кабинетах очень даже крутая звукоизоляция. Зачем, спрашивается? Вряд ли для шпионских игрищ… скорее всего просто для любовных встреч. Чтобы не мешали другим посетителям. Вот и широкий диван… вряд ли, чтобы на нем отдыхали агенты ЦРУ.

– Рон, ты сказал, что я здесь пообедаю! – не унимался я, глядя на то, как переглядываются двое наглых ослов. – Распорядись, чтобы подали стейк из мраморного мяса, картофель фри – пусть хорошо поджарят картофель, чтобы хрустел! Терпеть не могу вялые ломтики, похожие на мягкие письки импотентов! А стейк пусть прожарят, чтобы никакой крови. Я не люблю кровь. И да – пусть подадут свежевыжатого апельсинового сока. Побольше, кувшин! Давай, Рон… а то у меня кишки поют гимн голоду!

Рон медленно кивнул, посмотрел на парочку типов рядом со мной и неспешно вышел из кабинета. Теперь хоть поем как следует, ну что такое холодные закуски на обед? Это сухомятина позорная, надо же горячего поесть?

Откинулся в кресле, прикрыл глаза. Не буду облегчать этим кадрам их задачу. Пусть сами думают, как со мной разговаривать. Я Симонову хамства не спустил и этим многоумным не спущу.

– По-моему, вы не понимаете вашего положения! – проскрипел старший, снова пытаясь просверлить во мне дыры своими глазами-буравчиками.

– Нормальное у меня положение, – с доброжелательной улыбкой ответил я. – Сижу, жду. Удобно сижу. Сейчас принесут стейк с картошкой, поем как следует. А потом пойду работать. Вот что, господа… вы что, решили – перед вами подросток? Или какой-то книжный червь, не вылезающий из своих грез и не знающий жизни? Да от вас воняет спецслужбой, как от помойки! Говорите, что хотите, да и убирайтесь! Но до того оплатите мой обед. Это вы меня пригласили, а не я вас. Итак, слушаю! Но прежде представьтесь, или я с вами вообще разговаривать не буду.

Мужчины переглянулись, и тот, что постарше, выдавил из себя с явным нежеланием и неприязнью:

– Я – Томас Уокер. Он – Энтони Браун. Мы представляем правительство Соединенных Штатов Америки. Мы уполномочены сделать вам предложение.

– От которого я не смогу отказаться? – хмыкнул я и оглянулся на дверь. – А нельзя ли подождать, пока я не поем? Голодный я очень злой и неуступчивый.

– Мы не мафия! – недовольно буркнул Уокер. – Чего вы себе возомнили?

– Я себе возомнил, что сейчас вы меня будете вербовать, – безмятежно улыбнулся я. – Что сейчас вы мне расскажете, что меня можно обвинить в убийстве пятерых граждан США и посадить на всю оставшуюся жизнь. А еще, что у меня найдут наркотики и посадят как наркодилера. Так… что еще? А! Самое главное забыл! Меня разоблачат как русского шпиона, найдут у меня фотопленку с совершенно секретными документами. Фото сверхсекретного унитаза в Пентагоне. Скорее всего выставлять меня маньяком вы не будете – слишком уж глупо. Еще что-то придумали? Или я все перечислил?

Переглянулись, тот, что помоложе, слегка покраснел – то ли от стыда (что сомнительно, откуда стыд у агентов спецслужб?), то ли от злости (это вернее). Затем старший сердито буркнул:

– Повторюсь, вы слишком много о себе возомнили! Думаете, что такой неприкасаемый? Думаете, вас нельзя тронуть?

– Думаю – можно! – хмыкнул я. – Но не за все места! Если трогающий не женщина, конечно. Вот та может потрогать за все места. Но опять же – красивая женщина! Некрасивым я трогать себя не дам!

– Все ерничаете? Развлекаетесь? – Уокер вздохнул и посмотрел на коллегу. – Объясни ему, Тони. Я уже устал с ним разговаривать.

– Господин Карпов! Если вы откажетесь с нами сотрудничать, то будете получить большую неприятность! – с жутким акцентом выдал спутник Уокера. – А если будете сотрудничать, то вы получать все блага.

– И какие блага? – поинтересовался я с живым интересом. – Денег дадите? Пару миллионов долларов?

Переглянулись, нахмурились, хотя вроде куда еще больше? Рожи такие, будто проглотили кактус, и он у них застрял на выходе, а потому пациенты сильно страдают.

– Насчет миллионов долларов я не уверен, но вы получите гражданство США и все права, которые имеют наши граждане. Да и зачем вам эти миллионы? Вы и так зарабатываете столько, сколько и не снилось рядовому гражданину и США, и Советского Союза!

Это был Уокер. Важный такой, про гражданство США говорит так, будто это настоящее сокровище! А мне вот не надо вашего гражданства! И что тогда? Ну, вообще-то можно и спросить…

– А что мне с вашего гражданства? Зачем оно мне?

– Как?! Вы не хотите получить гражданство США?! Гражданство самого могучего, самого богатого государства с равными возможностями для всех! Получив гражданство США, вы знаете – за вами стоит мощь огромного государства, и случись что-то с вами, это государство обрушится на вашего обидчика всей мощью своих вооруженных сил!

– О господи! – Я даже глаза закрыл. – Вы кому это все говорите?! Всю эту чушь?! Лучше бы рассказали, какие гадости меня ждут в случае отказа от сотрудничества. Как меня будут мучить, как пакостить всеми возможными способами. Вот это будет – я вам верю! Твари вы мелкие, злобные и мстительные. Впрочем, как и все сотрудники спецслужб. Вы – бессовестные гады, которые портят людям жизнь ради иллюзорных «государственных интересов». И расскажите мне – вот, к примеру, я дал согласие на сотрудничество. И в чем оно будет заключаться? Вот на самом деле – в чем? Я не допущен ни к каким секретам, не сотрудник КГБ и не секретный ученый! И бегать – передавать бумажки или еще что-то такое я не собираюсь! Так чего вам от меня надо?

– Так вы все-таки готовы сотрудничать? – Голос Уокера стал масляным, прямо-таки сочился маслом. Сейчас я должен был бы как настоящий герой и патриот сказать: «Советский пионер отказывается иметь дело с проклятыми агентами мировой буржуазии! И можете меня за это расстрелять! Будьте вы прокляты, мерзкие буржуины!» Но я так не сказал. И не скажу. Потому что я умный, старый и битый-перебитый.