Тихий шепот любви (СИ) - Роа Виктория - Страница 14

Двери резко распахнулись, и свеча погасла. Внутрь коморки влетела какая-то встревоженная девушка, которая явно меня не заметила. Держа в руках оружие, ее ладони дрожали. Небольшая грудь быстро опускалась и поднималась от тяжелого дыхание, что прерывало точную речь.

— Андрей, — тяжело дыша произнесла девушка. — немцы на западной границе.

— Для тебя Андрей Александрович. — чуть оскалился мужчина. — что тебе от меня нужно? Или вам нужна нянька?

— Но разве ты нам не поможешь? — девушка от удивления шатнулась назад, и лента из патронов громыхнула на ее плече. — но как же мы будем?

— Шурочка, а на кой нам ты? — Андрей вздохнул. — кто из нас командир батальона?

— Особист проклятый! — резко развернувшись Шура захлопнула дверь.

***

Лора.

В этом доме царит гробовая тишина. Группа разведки «Белая Лилия» покинула прошлое пристанище, и сейчас скрывается в доме одного умершего офицера, что оставил свои хоромы несколько месяцев назад уйдя с головой в загробный мир. Здесь четыре комнаты, две ванные комнаты, кухня, соединенная с обеденной и приличных размеров гостиная. После схватки с пяти десятью пятью солдатами, женщины смогли дать отпор сильному полу, и выжившие участницы группировки собрали все необходимое, и пока горит огонь раздора они смогли скрыться прочь. Ночь в этом доме холодная, хотя и кажется, что ветер воет свою печальную песню, но по факту это просто ветер.

Лора села в высокое кресло, и заполняя горьким никотином легкие, она откинулась в неге земного наслаждения. Открытое окно впускает в ее спальню тленный воздух, и девушка, устремив свой взгляд в утопию ночного города, выгибается словно ласковая кошка, и раздвинув широко ноги, опускает раскрытую кисть на промежность, чтобы именно на бутоне собрать ладонь в лодочку. Это состояние она всегда называла «собственное безумие», и тонула в этом безумие, словно в бездне запредельного удовольствия. Тонешь в пучине ревности, и безумных, неоправданных надежд. Все, что остается ей — наслаждаться единением с собой, как с чем-то нечто прекрасным, но не реальным. Совершенно нереальным.

Лора, как никто другой знает, что война убивает невинных, но только это смутное время можно назвать «время смерти влюбленных». Мужья, которые никогда не вернутся оставляют своих женщин на роковой путь безумия, и мстительных иллюзий. Ушедшие в небо мужчины уже никогда не смогут узнать, как сквозь временное горе их возлюбленные оберегает желание тоскливо припасть щекой к любимому, небритому лицу. Ставшие вдовами женщины уже никогда не смогут поцеловать руки своих мужей и сквозь слезы радость шептать в губы слова «Мой герой», и единственная их участь глотать обжигающие душу слезы ненависти. Они смирились с одиночеством ночи. Вдовы — падшие от боли земные ангелы. Лора не могла смотреть на них, и понимание того, что сильные снаружи, но такие слабые внутри обжигало ее сердце обидой за каждую. Они видят свои сны, где касаются любимых губ в последний раз…

Лора не понаслышке знакома с ними. Будучи одной из главных в антигитлеровской группировке, она была знакома с женщинами, чьи руки оказались в крови не из-за приказа, а из-за самой настоящей мести. Благодаря им Лора знала, что война носит чисто женское лицо. У Войны женские, скорбящие глаза. В группе разведки нет определенной нации, ибо здесь все едины.

В спальню Лоры вошла Мелиса. Женщина протянула напарнице чашечку с крепким, горьким кофе, и на лице француженки появилась безмятежная улыбка. Лора не понимала, как эта женщина может жить. Когда произошли первые немецкие наступления, муж Лоры принял политику фюрера, и откровенно заболел фанатизмом. Он видел в каждом слове своего вождя правдивые истины, способ жить, решение ото всех проблем. Мелиса считала себя одной из самых счастливых женщин. Работала дизайнером для одного местного бутика, где шила одежду ее сестра, воспитывала троих сыновей, и готовилась к появлению дочери, но весь мираж «счастливой» семьи разрушился, когда в один из дней ее супруг отдал честь, и дал клятву верности фюреру путем утопления детей, а после сдачей жены в бордель для обычных солдат, где, как надзиратель находился больше полугода. Мелиса родила мертвую девочку, и тем сильнее ее душу заполняла боль, ненависть, злость. Бежала из борделя, убила своего мужа, его напарника лейтенанта, и ранила шестерых солдат во время побега. В группировке «Белая Лилия» прославилась спокойным нравом, и, хотя ночами она воет от тоски по детям, она продолжает приклонять в верности колено перед Лорой.

— Нужно ли говорить, что атмосфера становится тревожной? — Лора медленно отпила глоток кофе.

— Война не должна съедать нас. — Мелиса села на край кровати и медленно легла на спину, разведя руки словно звезда. — мы должны быть сильными, Лори. Сама знаешь, что она хуже голодной собаки. — женщина раскрыла серебряный кулон, где на фотографии трое ее сыновей позируют с букетом полевых цветов для мамы. Мелиса сглотнула нарастающий ком. — знаешь, иногда мне снится, будто бы я открываю двери, выхожу на улицу, а вокруг ничего. Катаклизм. Просто серое небо, не видно землю, и нет войны. Люди не знают, что такое боль.

— Неужели ты винишь себя? — Лора поставила на пол блюдце с чашечкой.

— Нет, но с другой стороны, иногда мне кажется, что я просто не до любила Жака. Может быть, если бы чаще говорила, что люблю, что хочу с ним чего-то больше чем простой жизни, то он не присягнул перед этими свиньями.

— Все виной игра тех кто выше. — Лора выдохнула дым. — всегда будут страдать те, кто невинны из-за игры в «правых» этих уродов. И, кстати, об уродах… — женщина вынула небольшую фотографию. — вот этого хмыря следует уничтожить.

— А кто это? — спросила Мелиса посмотрев на изображение.

— Предатель Андрей. — Лора окунула окурок в недопитый осадок кофе, — он расположил свой лагерь на хуторе, но на счет этого, я не переживаю. Только эта разведка требует предельной осторожности. Тобой я не могу жертвовать.

Спустя час Лора вернулась в спальню Баше. Женщина читала библию, и заметив напарницу на пороге, отложила чтение в сторону. Она всегда замечала, когда Лору душило тоскливое чувство печали, что обвивало кольцами, словно удав. В такие моменты, ее прекрасное, бледное, аристократичное лицо сливалось с дымом сигарет, и даже глаза становились тусклее. Да только сейчас этот взгляд поистине тоскливым, щенячьем. Растворяясь в собственном забвении, Лора аккуратно села на край кровати еврейской «сестры». Нежные пальцы Баше коснулись спины, и Лора выгнулась, чувствуя, как мурашки словно тоскливые кошки рассыпаются по телу.

— Знаешь, закрыв глаза не уйдешь от проблем, Лори. — Баше вздохнула. — и самое паршивое, что я не могу тебе ничем помочь.

— Разве я что-то просила? — Лора открыла глаза, и повернулась к оппонентке. — Баше, ты и так единственная, кто меня по-настоящему понимает. Мелиса, да… — женщина снова закурила, и речь ее больше напоминала оправдание. — она словно сестра мне по крови, а ты, словно любовница, что никогда не должна встретиться с женой, но ты ближе сердцу. Ты чувствуешь меня здесь…Лора поднесла раскрытую ладонь девушки и приложила ее к сердцу. — ты словно считаешь каждый стук. Читаешь библию? — удивленно спросила женщина. — неужели у тебя еще осталась вера?

— Если хочешь знать, то солнце продолжает вставать над землей, а значит, Бог еще не отвернулся от нас. — Баше улыбнулась. — что тревожит тебя? Я вижу, как ты волнуешь, но мне не прочесть в твоих глазах причину.

— Я переживаю за Нику. — Лора выдохнула колечком дым. — не представляю, где она сейчас может быть.

— Ты надругалась над ней, как один из этих грязных уродов в бордели, и еще удивляешься, что девочка хотела сбежать от тебя? — Баше ухмыльнулась. — ты слишком далеко зашла в своем желание воспитать «идеальную» девушку, служанку, рабыню или кого ты там пыталась создать. Она личность, и весьма себе неслабая. Я поняла это, когда после ваших с Мелисой домогательств, она столкнулась со мной в коридоре. Знаешь, было любопытно видеть ее ненависть к тебе, желание убить возможно, но таковое было. В любом случае, она не пропадет. Девчонка с подвешенным языком, с инстинктами хищника. Такие держаться на плаву до последнего.