Тихий шепот любви (СИ) - Роа Виктория - Страница 11

— Полячка? — удивленно спросила женщина, и офицер кивнул. — ты ведь прекрасно знаешь, что ее нельзя взять для удовлетворения офицеров. Она испортит чистую кровь, а смешивание приведет тебя к концлагерю, как предателя. Смешивание кровей, Боже, Генрих, о чем ты думал?

— А что я должен был сделать? — мужчина допил воду, и аккуратно поставил стакан на стол. — она еще ребенок, и если бы я не вмешался, то она могла погибнуть.

— Брось свое благородство к черту подальше. — женщина толкнула меня плечом. — она загонит нас в могилу, если кто-то узнает, и все это будет из-за тебя.

— Никто не узнает какой она национальности, если ты не будешь трепать своим ласковым язычком. — Генрих нежно посмотрел на меня, а его тонкие губы исказила приторная улыбка. — тем более, она выглядит очень зрелой.

— Хорошо. Будь по твоему, но, если она нарушит хотя бы одно правило, я спихну ее на плечи Отто. — женщина ушла в комнату.

— Только через мой труп, Грета! — грубо произнес Генрих. — если Отто тронет ее хотя бы пальцем, клянусь Богом, Грета, клянусь самим Богом, но я убью его.

— Тише, мальчик. — Грета коснулась его ладонью из-за дверной рамы. — тише, мой милый. Ты слишком эмоционально реагируешь на каждое слово касательно Отто. Что за личные счеты, ласковый мой?

— Не называй меня так. — прошипел Генрих. — не имей этой дурацкой привычки трогать меня, называть своими грязными словечками меня. Я, в конце концов, не спал с тобой!

— Так, Генрих, дорогой, не слишком ли ты нагло себя ведешь? Тебе нужна моя помощь в сокрытии твое девчонки, и я иду тебе на встречу, а вместо благодарности, ты смеешь повышать на меня голос. Милый, так дела не делаются. — улыбаясь ответила Грета. — совсем не делают.

— Грета, не начинай. — Генрих резко облокотился ладонью о косяк. — одно мое слово, и тебя опустят на три позиции вниз. Забыла, как обслуживала по сто человек солдат за неделю? Или ты хочешь обратно?

— Не смей меня тыкать в это. — Грета обиженно хмыкнула и захлопнула перед лицом Генриха дверь.

*18:49. Разгар клиентов Греты.

Я стояла у окна заплетая волосы в тугие косы, и просто наблюдала за тем, как солнце постепенно скрывается за горизонт. Это было очень красиво. Последние лучи уходящего солнца заставили заблестеть стекло подъезжающей машины, и я увидела его. Молодой офицер вышел из машины, кивнул водителю, и я заметила, как он поправляет на себе форму, резко подтянувшись, он направился своей военной, уверенно походкой к дому.

Пока в гости к Грете наведывались мужчины, которых она радушно встречала, угощала чаем и всякие сладостями, а после садилась на колени к одному из них, выкуривая сигарету и рассказывая смешные истории, ко мне в комнату молча направился Генрих. Я продолжала стоять у окна, когда почувствовала холодок открывающейся двери. Повернувшись, я заставила офицера снова собраться, и он три раза постучал по уже открытой двери. Я кивнула, и только после этого он зашел. Сняв с головы свою фуражку, он положил ее на прикроватную тумбочку, и я увидела его густые, светло-рыжие волосы. Грета (женщина, что встретила меня утром) выдала мне тонкую, кружевную ночную рубашку нежно-голубого цвета, которая была приятна к коже и такой же шелковый халат. Офицер сел на край кровати, и засуну руку в свой пиджак, вынул из кармана темно-синий футляр.

— У меня для тебя подарок. — улыбаясь произнес Генрих, и похлопал три раза ладонью по месту рядом с собой, слово зовет котенка. — сядь, пожалуйста, ко мне.

Я снова нахмурилась, и тогда, Генрих вытянул руку вперед, а после медленно стал поджимать их к себе, и так три раза. Поняв, что он хочет, я отложила расческу в сторону, и забыв, что не закрепила волосы, почувствовала, как косы нежно рассыпались распущенными волнами по спине, и подойдя ближе к нему, почему-то решила протянуть ладони к его рукам, и Генрих, коснулся грубыми губами их. Это было так странно, но переполняющее эмоционально. Подвинувшись, он снова похлопал место на кровати, и я села перед ним, но Генрих показал мне пальцем круговой жест, и я поняла, он хочет, чтобы я повернулась спиной.

Боже. Его руки касаются моей спины, шеи и я чувствую, как мурашки россыпью непоседливых колючек заставляют испытывать не только смущение, но и расцветание почек начинающихся моих чувств. Тонкая, золотая цепочка с кулоном в форме капельки с темно-синим камнем нежно коснулась кожи, и мне стало неловко получить этот дар из рук взрослого мужчины. Это было неестественно для нас, и почему он так нежен ко мне, если я могу сыграть злую шутку с его жизнью? Его дрожащее дыхание нельзя было не чувствовать. Оно касалась моей кожи, а я не могла пошевелиться. Слезы. Почему я плачу? Почему я не хочу, чтобы он видел моих слез? Что с нами происходит?

Ночь. Она подруга моих слез. Она скроет их, чтобы он не видел.

Глава 6

Ника.

*День 394. Утро.

Раннее солнце пробуждается после сна, и я открываю глаза с первыми лучами. В комнате тихо, и только сонное похрапывание Генриха прерывает эту тишину. Приподнявшись, я аккуратно повернулась на левый бок, чтобы просто посмотреть, какой он, когда спит. Запуская пальцы в его рыжие волосы, я вижу, как ликует на стене солнечные лучи. Он открывает глаза, и я нежно улыбаюсь. Генрих недолго зевает, вытягивая ладони вверх заставляет хрустеть спину, и я, прильнув к гладкой коже, соединяю созвездия из его родинок губами в одно счастливое созвездие. Спустя столько дней моего пребывание здесь, я стала понимать, что он мне говорит, и могла отвечать ему, и это меня без сомнения радовало.

— Доброе утро, Генрих. — прошептала я, и он ласково улыбнувшись, нежно поцеловал тыльную сторону моей кисти. — что тебе снилось этой ночью?

— Доброе утро. — он зевнул прикрывая ладонью рот. — ночь сегодня была неспокойная, и ты не могла долго уснуть. — Генрих встал с постели. — ты ворочалась из стороны в сторону почти с двух часов и до шести утра, но ничего. — он надел свою белую майку. — после того, как я прижал тебя ближе к себе, ты быстро заснула, но представляешь, началась снова кукситься, стоило мне убрать с тебя руку.

— Правда? — удивилась я надевая халат. — не подумала бы. Мне казалось, что я, как уснула так и до первых лучей солнца. — подойдя к Генриху, я коснулась ладонями его запястий, и он улыбнулся. — тебе обязательно сегодня уходить?

— Увы, ты же знаешь, что я не могу не явится. К тому же, без меня штаб не сможет долго, а у нас сегодня первый за год крупный совет. Возможно, смогу встретить фюрера, а не просто слышать о нем, как обычно.

— И сдался тебе фюрер… — прошептала я посмотрев в окно. — зачем тебе все это?

— Ника, девочка моя, ты ведь знаешь, что мой долг это…

— Не начинай про это. — зыкнула я. — ты знаешь, прекрасно знаешь, что твоя жизнь в твоих руках, но ты словно привык слышать не меня, не себя, а своего самопровозглашенного Бога. Генрих, это прямая дорога в пропасть, где руку тебе никто не подаст.

— Прости, — он поцеловал меня в лоб. — но это мой долг. Не хочешь подумать о своем?

О каком моем долге говорил Генрих, я не знала, но только за все это время моего пребывание в борделе, меня никто не трогал, и Генрих, как бы я к нему не ластилась, никогда не смотрел на меня, как на женщину. Никогда. Так одевшись, он своим строгим шагом покинул моею спальню, я осталась стоять у окна, и просто смотреть, как его статная фигура удаляется от дома все дальше и дальше. Это становилось невыносимым. Чувства двоякости заставляли меня постепенно сходить с ума. С одной стороны, дикое желание больше похожее на ожог крапивы на губах, что было моим естественным позывом при виде Генриха, когда он только появляется на пороге комнаты. Это поцелуй. Я хотела целовать его губы долго, закрыв глаза и наслаждаясь каждым прикосновением. А с другой стороны, я хотела кричать. Кричать на него из-за того, что Генрих просто не хочет слышать меня. Это доводило до нервных мурашек, которые проходя по телу просто прикасались к нервным луковицам заставляя меня чувствовать настоящую истерику.