Связанные Прошлым (ЛП) - Рейли Кора - Страница 67

         Она упала на колени, цепляясь за икры Данте. Посмотрела на него снизу вверх.

         — Я умоляю тебя, Данте. Я стою на коленях, пожалуйста, спаси мою дочь, спаси Фину. Пожалуйста.

         Пьетро затрясся, а потом, спотыкаясь, шагнул вперед и схватил ее за плечи.

         — Инес, перестань. Инес.

         Она боролась с ним, цепляясь за ноги Данте, будто они предлагали спасение: спасение Фины.

         Я не могла дышать. Комната была пропитана таким количеством отчаяния и страха, что у меня перехватило горло. Я всегда боялась, что война доберется до нашей семьи, но никогда так, как сейчас.

         Данте застыл, глядя на свою сестру сверху вниз.

         — Инес, — тихо сказал он.

         Я прижала руку ко рту, стараясь не заплакать. Я видела себя на месте Инес, могла представить ее отчаяние, ее тоску. Если бы Анна оказалась в руках Римо... я бы тоже на коленях умоляла всех, кто способен спасти ее, выбросила бы свою гордость из окна и поползла бы, если придется. Но я не была уверена, сможет ли Данте спасти Фину, и он тоже не был уверен. Потому что Римо играл в дьявольскую игру, которая ему слишком нравилась.

         Сэмюэль помог отцу поднять Инес на ноги, и она упала в объятия Пьетро, прижимаясь к нему и всхлипывая. Я никогда не видела Инес такой, и слезы, которые я пыталась сдержать, теперь свободно текли по моим щекам.

         До нас донесся звон разбитого стекла и грохот падающей мебели, за которым последовал рев Данило, полный ярости, отчаяния и даже вины. Пьетро и Сэмюэль наполовину вынесли Инес из комнаты. Данте и я остались в гостиной, на расстоянии многих шагов друг от друга, застыв на месте. Между нами повисло чувство отчаянной беспомощности.

         Наши глаза встретились. Лицо Данте превратилось в суровую маску, в глазах застыло смятение. Я хотела сказать что-нибудь ободряющее, чтобы облегчить груз ответственности, лежащий на его плечах, но мой разум был пуст.

         Мой взгляд снова нашел простыню, и я тихо втянула воздух. Не хотелось даже думать о том, через что прошла Серафина, как Римо навязался ей. Представив себе ее страх, стыд, боль, я снова залилась слезами. Данте подошел к простыне, поднял ее и аккуратно сложил, затем сунул обратно в пакет.

         — Что ты делаешь? — спросила я бесцветным голосом.

         — Я собираюсь отправить ее в лабораторию.

         — Ты думаешь, что это не кровь Серафины?

         Губы Данте сжались.

         — Нет. Но мне нужна абсолютная уверенность.

         Образцы крови и ДНК были взяты у всех членов нашего круга, чтобы облегчить идентификацию в случае жестокой смерти. Даже у Анны и Леонаса образцы были взяты сразу после их рождения. Я старалась не задерживаться на этой мысли.

         Данте поднял трубку телефона, и через минуту в особняк вошел Энцо. Он и многие другие люди по очереди охраняли особняк и прилегающие улицы. Данте спокойно объяснил ему, что он должен делать, и, как обычно, Энцо спокойно слушал, его лицо ничего не выдавало. Его спокойствие было тем, что я ценила в телохранителе.

         Он мельком взглянул в мою сторону, прежде чем направиться к выходу со свертком.

         — Пойду проверю, как там дети, — сказала я.

         Даже если бы я жаждала оказаться в объятиях Данте, я могла бы сказать, что ему необходимо было несколько минут побыть одному. Он кивнул, уже поворачиваясь ко мне спиной.

         Я вышла из комнаты. Теперь в доме царила жуткая тишина. Данило перестал бушевать за закрытой дверью кабинета Пьетро, и почему-то тишина забеспокоила меня еще больше. Я быстро поднялась наверх. Приглушенные рыдания доносились из коридора, где находилась спальня Инес и Пьетро.

         Мое сердце сильно сжалось, и пришлось прислониться к стене, чтобы успокоиться, прежде чем я осмелилась войти в комнату Софии.

         Анна и София сидели на кровати, скрестив ноги, с растерянными и испуганными лицами. Они смотрели на меня в поисках ответов, и на мгновение я поняла, что чувствовал Данте, когда все его люди всегда обращались к нему за решением.

         Мое лицо словно окаменело. Я не могла улыбнуться, даже чтобы утешить девочек. Леонас сидел на диване в углу, играя со своим Геймбоем и глубоко хмурясь, светлые пряди закрывали большую часть его глаз.

         Я видела, что он был расстроен, даже если делал вид, что поглощен игрой.

         — Мама, что случилось? — спросила Анна.

         София спрыгнула с кровати и подошла на шаг ближе.

         — Там был... там был кусочек Фины... в ... в...

         Ее лицо исказилось от ужаса.

         Я быстро покачала головой, даже если внутри был кусочек Фины, хотя и всего лишь кровь. Я бы не стала ничего рассказывать Софии. Если Пьетро или Инес решат дать ей знать, они должны будут сказать ей сами, но я сомневалась, что они это сделают.

         Я подошла к ним и опустилась на кровать. Комната Софии была воплощением мечты в розовом цвете с оборками и мягкими игрушками. Столь юная. Столь невинная. Это безопасная гавань для маленькой девочки в нашем жестоком мире.

         Анна прижалась ко мне, и я поцеловала ее в макушку.

         София посмотрела в сторону своей двери.

         — Пойду поищу Сэма.

         Я ее не остановила. Из-за всего происходящего она часто оказывалась на периферии, слишком юная, чтобы быть вовлеченной, но слишком взрослая, чтобы требовать постоянного внимания. Ради нее я надеялась, что Фина скоро вернется.

         — Дай мне немного поговорить с твоим братом, хорошо?

         Леонас не любил говорить об эмоциях, тем более когда рядом находились другие, даже его сестра.

         Анна молча кивнула.

         — Хорошо. Возьму что-нибудь поесть.

         Я благодарно улыбнулась ей. Почти в одиннадцать лет она уже была более ответственной, чем я в ее возрасте. Без сомнения, это была кровь ее отца.

         Как только она ушла, я села на плюшевый диван рядом с Леонасом.

         — Ты можешь это выключить?

         Он нажал кнопку выключения, но не поднял глаз от экрана.

         — Папа сердится на меня? — тихо спросил он.

         — Он не сердится на тебя. Может быть на мгновение из-за того, что ты сказал. Тебе нужно думать, прежде чем говорить, иначе ты можешь сделать больно людям, понимаешь?

         Он поднял голову, сдвинув светлые брови.

         — Наверное.

         — Считай до трех, прежде чем сказать что-то, что может расстроить других.

         — Откуда мне знать, что огорчает других?

         — Прямо сейчас, если речь идет о Фине. Все очень чувствительны.

         — Хорошо. Она жива?

         Я прикусила губу. Ему семь, и он спрашивает меня о смерти так, словно речь идет о том, что мы будем есть на ужин.

         — С ней все в порядке.

         — Я скучаю по своим друзьям. У Анны есть София, а у меня никого.

         — У тебя есть я и папа.

         Леонас скорчил гримасу.

         — Вы не веселые, как Рокко и Риччи.

         — Ну и что такого веселого?

         — Катание на роликах! Или на велосипеде и выполнение трюков!

         Некоторые трюки мальчишек на велосипедах, которые я увидела, чуть не довели меня до сердечного приступа. Не говоря уже о том, что Данте сойдет с ума, если я выйду из дома вместе с Леонасом для прогулки.

         — Как насчет того, чтобы заняться чем-нибудь другим?

         Он надул губы, а потом его лицо снова просветлело.

         — Слайм челлендж.

         Мои брови поползли вверх.

         — Слайм челлендж?

         — Да!

         Если это вызвало такой восторг у семилетнего мальчика, то мне точно не понравится, особенно если в этом замешан слайм, но я хотела отвлечь его.

         — Ладно, давай сделаем этот слайм челледж.

         Ответная улыбка Леонаса прогнала часть тьмы из моей груди.