В никуда - Демилль Нельсон - Страница 18

Страна откровенно бунтовала, качество призыва значительно упало, а моральный дух и дисциплина были ни к черту.

Но все хорошее имеет конец, и я чувствовал, что вот-вот получу приказ во Вьетнам, глава вторая.

Я всеми силами хотел увернуться от этой волнующей возможности. Но в то же время стремился вылезти из дерьма, в котором находился. Прошу прошения, я говорю о браке. Но не я первый, не я последний: множество солдат предпочитали войну гарнизону и жене. А потом жалели.

Имелось и другое соображение: мой брат Бенни дорос до призывного возраста. Он был и до сих пор остается потрясающим парнем – светлая голова, компанейский, общительный. Но к сожалению, все время выставлял башку выше задницы и посему имел небольшие шансы уцелеть во время военной кампании.

Армия придерживалась полуофициальной политики не посылать одновременно братьев, отцов и сыновей во Вьетнам – так что, возвратись я на войну, Бенни бы туда не поехал, во всяком случае, пока я там, или не поехал бы вообще, если бы я там и остался. Война сходила на нет, и наша игра называлась "потянуть время".

У меня появился план: все-таки я ушлый, сообразительный малый и сумел добиться того, что меня приняли в школу военной полиции в Форт-Гордон, штат Джорджия. Это считалось временной службой, и, пока я находился там, Пэтти оставалась в Мидленде на стоянке трейлеров Шепчущие Сосны.

По законам того времени, если солдат оставлял в окрестностях базы молодую жену больше чем на двадцать четыре часа, к ней тут же являлся другой и помогал справиться с одиночеством. Не уверен, что с Пэтти произошло именно это, но что-то произошло. Как поется в одной песенке в стиле кантри, "она там занималась тем, чем я здесь занимался без нее".

Из Форт-Гордон я вернулся через три месяца с новой военной специальностью. Старая была 11 Браво[18], что означало «военный пехотинец» и непременную вторую командировку во Вьетнам с крохотными шансами выжить на этот раз. Новая специальность – военный полицейский – тоже сулила поездку на войну, но не как обязательный вариант. И даже там оставалось больше возможностей выжить, чем у тех, кто напивался и дебоширил в солдатском клубе.

Пока я учился в Форт-Гордон, Бенни тоже призвали. Он успел окончить курс молодого бойца, проходил основную подготовку пехотинца, и, несмотря на сокращение численности войск, перед ним открывалась реальная перспектива загреметь во Вьетнам. Мы все понимали: пройдет не больше года, и последний наш солдат во Вьетнаме потушит за собой свет. Но будет и такой, которого последним там убьют. Никто не мог сказать, когда это точно произойдет, но ни один нормальный человек не желал оказаться ни тем ни другим.

Мой брак летел в тартарары, и то же самое я решил проделать с собой – взял и попросился добровольцем во Вьетнам.

И не успел произнести "пока-пока", как без всякого отпуска в январе 1972-го оказался в аэропорту Таншоннят, а оттуда был направлен в расположенный неподалеку сортировочный центр Бьенхоа. В тот центр присылали пополнение из Штатов: ребята ждали прикомандирования к частям. А другие, возвращавшиеся домой, – авиарейса на свободу. Сумасшедшее местечко – представьте себе, что вместе собрали приговоренных и помилованных. Они жили в разных казармах, но общались между собой. И не имели ничего общего, кроме двух вещей: те, кто возвращался домой, хотели поскорее напиться и натрахаться. И те, кто шел на фронт, тоже хотели напиться и натрахаться. А я, сержант военной полиции, оказался между ними.

Как я уже говорил, моральный дух и дисциплина были ни к черту, и я почти не узнавал той армии, в которую попал почти четыре года назад. Хотя и свою страну я тоже почти не узнавал. Так что Вьетнам показался не худшим местом.

Война сходила на нет – по крайней мере для американцев, которые постепенно из нее выбирались. Но предстояло еще целых три страшных года для тех бедолаг, которым выпала несчастная судьба родиться вьетнамцами.

Моя вторая командировка во Вьетнам длилась всего шесть месяцев, а потом наша полицейская рота получила приказ возвращаться домой.

Все это время Пэтти мне мало писала. И в тех немногочисленных, по аккуратно выведенных строчках не было ничего хорошего. В одном письме я прочитал: "Сижу и слушаю "Я так скучаю без тебя..." Вот какое у меня теперь настроение".

Многие мужчины не любят неожиданно возвращаться домой: они заранее звонят, чтобы любящие жены успели подготовиться, а неверные – выкинуть из пепельницы сигары. В июне я позвонил из Сан-Франциско и сказал, что через три дня буду дома. Новость была встречена с двойственным чувством.

Когда я добрался на такси из Мидлендского аэропорта до Шепчущих Сосен, то сам испытал двойственное чувство: не очень представлял, что хотел увидеть.

Бросил на землю вещмешок и подошел к двери своего прицепчика. Возвращаться домой из зоны боевых действий – странное ощущение, словно спускаешься в атмосферу из космоса, прекрасно понимая, что на родной планете все переменилось.

Я потянул за ручку – дверь оказалась не заперта. И вошел в крохотную гостиную. Я сразу понял, что Пэтти нет, и не стал звать.

Полез в холодильник за пивом и наткнулся на записку: «Пол, извини. Все кончено. Я подала на развод. У меня никого нет, но я не хочу оставаться замужем. Добро пожаловать домой. И будь счастлив. Пэтти. P.S. Пэла я забрала с собой». Пэл был нашим псом.

Я так и услышал в этих словах ее характерный говорок и вспомнил куплет из другой песни в стиле кантри: "Спасибо тебе, Боже, и спасибо тебе, автобус, что она наконец ушла..."

Бросил записку в мусорное ведро и обнаружил в холодильнике одну бутылку пива. Не моей марки, зато холодное.

Прошелся по вагончику, который несколько лет был моим домом, и заметил, что Пэтти забрала все свои вещи, однако мебель не тронула: мебель принадлежала трейлеру и по большей части была привинчена к полу.

Но белье исчезло, и это означало визит в военторг. А у меня не осталось даже машины. Вместо того чтобы умахнуть на автобусе, Пэтти укатила на нашем "мустанге" 68-го года, о котором я до сих пор жалею. И о Пэле тоже. Я предвкушал, как он повалит меня на пол и примется вылизывать лицо. Подозреваю, что он научился этому у Пэтти во время первых дней нашего брака.

Да, не таким мне представлялось возвращение домой. Я оставался в Шепчущих Соснах несколько дней, привел в порядок бумажные дела и отправился в отпуск в Бостон, где меня встретили теплее, чем дома.

Брат Бенни все еще служил – его отправили в Германию держать фронт против красных орд на восточном направлении. И мне хотелось думать, что моя вторая командировка во Вьетнам спасла его от Юго-Восточной Азии.

Брату Дэйву только что исполнилось восемнадцать – он вытащил несчастливый номер в новой лотерее призывной системы и готовился в армию. Ему понравилась моя форма. Война подходила к концу, и я не стал его отговаривать и убеждать поступать в колледж. И он весь свой срок отдал родине в Форт-Хэдли. Когда он отправлялся туда, я просветил его по поводу корпиеголовых и советовал отыскать соломенную блондинку по имени Дженни, но он с ней так и не познакомился.

А я нашел Южный Бостон более изменившимся, чем в прошлый раз, и понял, что детство кончилось и мне больше никогда не возвратиться домой.

После отпуска я приехал в Форт-Хэдли и от соседа в Шепчущих Соснах узнал, что Пэтти мне солгала, будто у нее никого не было, – тоже мне неожиданность! Очередной солдат, как и я. Наверняка четвертый или пятый по счету. Да, есть нечто особенное в мужчинах в форме.

Жизнь постепенно налаживалась: я втянулся в гарнизонную лямку и купил у собиравшегося во Вьетнам парня прелестный желтый "фольксваген-жук". Армия не оставляла времени тосковать и размышлять о смысле жизни. И не поощряла разглагольствования на личные темы. Армейское выражение гласило: "Появились личные проблемы? Сходи к капеллану – он выбьет из тебя всю дурь".