Хрупкая прочная связь (ЛП) - Калмз Мэри - Страница 5

— Прости, что ты только что сказал? — ледяным тоном переспросил я.

— Ладно, — он тут же поднял руки. — Это было дерьмово, проехали.

— Что проехали? — потребовал я ответа.

— Почему я должен объясняться с тобой? Почему ты так резко начал на меня давить?

— Я…

— Почему так важно, чтобы мы вступили в брак?

— Потому что я люблю тебя.

Он быстро вошел в мое личное пространство, взял лицо в ладони, и посмотрел прямо в глаза. Как всегда, любовь и пыл желания смешались воедино, практически останавливая мое сердце. Я отчаянно желал его.

— Я тоже люблю тебя, Ми, но насчет брака в моем случае — не судьба.

— Будь я женщиной, все было бы по-другому.

Он опустил руки и прошествовал через всю кухню, но вместо того, чтобы уйти, развернулся.

— Зачем ты говоришь такое дерьмо?

— Но ведь это правда. Будь я женщиной, ты бы женился на мне. Ведь тогда не возникло бы никаких проблем.

— Но ты не женщина.

— Нет.

— Значит, вопрос глупый.

Мы с Яном долго молчали, затем я нарушил тишину:

— Нам нужно просто забыть о случившемся. Я устал ссориться из-за этого, и мне очень жаль, что я вообще поднял эту тему.

Ян пожал плечами.

— Но ты не можешь изменить своих чувств, и я тоже.

— И что тогда? — начал я, затаив дыхание, что делал очень часто рядом с ним в последнее время.

Все внутренности с невероятной регулярностью сжимало и скручивало в узлы из-за Яна Дойла. Но лучше, наконец, спросить напрямую и услышать его ответ, чтобы мы оба понимали, в каком положении находимся. Потому что гадать, представляя себе наихудший сценарий, бесполезно и непродуктивно. Это трусливо, и ходить на цыпочках вокруг слона в комнате никому не приносит пользы. Мое тело похолодело, а руки сжались в кулаки, когда я прохрипел свой следующий вопрос.

— Ты просто уйдешь?

— Уйду?

Быстрый вдох.

— Уйдешь, попросишь, чтобы тебя перевели… навсегда. Не знаю.

— Зачем мне делать это?

— Чтобы свалить от меня.

— И почему я должен этого хотеть?

Он казался искренне сбитым с толку, и я воспринял это как хороший знак.

— Чтобы дать нам обоим время во всем разобраться.

— На хер все это, — прорычал он. — Я не сбегаю и не оставляю тебя, чтобы ты мог придумать, как жить без меня. Это…

— Да я и не хочу жить без тебя в принципе, вот в чем все дело, мать твою!

— Ну, я никуда не уйду, так что, думаю, ты просто будешь несчастен до конца своих дней.

— Я вовсе не несчастен, — пробормотал я себе под нос.

— Лапшу мне не вешай.

— Слушай. Я тоже никуда не уйду, напарники так не поступают.

— Да откуда тебе знать? — взорвался он. — Ты же думаешь только о себе и о том, чего хочешь ты. О том, что нужно тебе для счастья.

— Ян…

Он покачал головой.

— Нельзя желать перемен и не думать о последствиях. Я знаю, на что способен, что могу дать, при этом все еще оставаясь собой. Я думал, ты спросишь, прежде чем начнешь выдвигать ультиматумы.

— Я никогда не угрожал тебе, — настаивал я.

— О, нет?

— Блядь, нет! Я всего лишь озвучил, чего хочу.

— Нет, не всего лишь. Какое уж тут всего лишь? — он скрестил руки на груди в воинственной стойке, готовый к бою. — Ты сделал мне предложение, с кольцом и все такое.

— А ты ответил «нет», — прохрипел я, снова испытав боль.

Я приготовил его любимое блюдо — бефстроганов, от которого Ян без ума, а потом прямо на кухне, как раз там, где сейчас стоял, опустился на одно колено и, достав простое широкое кольцо из платины, попросил его провести со мной остаток жизни. В тот момент от выражения его лица кровь в моих жилах застыла. Я увидел страх и боль, ни намека на счастье и ни капли радости.

— Потому что я хочу провести с тобой всю оставшуюся жизнь. Но почему для этого мне обязательно нужно носить кольцо? Почему это дерьмо так важно?

— Если бы я был женщиной, это тоже воспринималось бы чушью собачьей?

Ответа не последовало.

— Вот видишь, — вздохнул я. — Брак ведь обычное дело для натуралов, верно?

По-прежнему тишина.

— Разве я не заслуживаю того, чтобы вступить в брак?

— Я просто не понимаю, зачем тебе это нужно.

— Потому что я люблю тебя.

— Люби меня, Ми, меня, а не листок бумаги, на котором написано, что ты должен это делать.

— Хорошо, — вздохнул я, сдаваясь, устав от всего этого. — Мне очень жаль, что я вообще заговорил на эту тему.

— Да, но ты это сделал.

— Ну и что? — пробормотал я, поворачиваясь к раковине, чтобы вымыть посуду. — Как я уже сказал, давай просто забудем о случившемся.

— Я уже ответил, что мы не можем… Ты не можешь выбросить это из головы, и я тоже. Мы оба облажались.

— Этого бы не произошло, если бы ты просто согласился выйти за меня.

— Конечно, — стоически ответил он. — И не произошло бы, если б тебе было достаточно того, что мы имеем сейчас.

— Ты…

— Нам пора спать. Завтра на работу, а уже полночь.

— И ты пойдешь спать? Сейчас? — я не верил своим ушам. — В самый разгар ссоры?

— Мы уже три недели ссоримся из-за этого, еще одна ночь погоды не сделает.

— Как ты сможешь уснуть?

— Привычка, — сказал он ровным голосом.

— Очевидно, для тебя это не так уж и важно.

— Ошибаешься, — ответил он. — Но думаю, нам обоим нужно время, чтобы подумать над нашими желаниями и возможностями.

— Над желаниями? О чем ты говоришь?

— Тебе ведь нужен муж, верно?

— Ян…

— Если это не могу быть я, тогда что?

— Тогда ладно, я переживу.

— Зачем тебе это? Почему бы не найти того, кто хочет того же, что и ты, и готов уступить?

— Я не хочу, чтобы кто-то уступал. Речь не о победе.

— Разве?

— Нет, идиот, речь о том, что я хочу провести всю оставшуюся жизнь с тобой.

— Так и я хочу того же, но только без этого гребаного кольца и дерьмовой бумажки!

— Почему ты всегда называешь свидетельство о браке клочком бумаги? Это гораздо важнее.

— Для тебя, — повторил он.

— Для очень многих людей!

— Речь идет не о многих людях, а о нас с тобой, точка.

— Отлично.

— Что отлично?

Я вздохнул.

— Решай сам, что тебе нужно, а когда решишь, дай мне знать.

— Я и так знаю. Я хочу, чтобы все оставалось так, как есть.

— Хорошо, — вздохнул я, слишком вымотанный, чтобы продолжать с ним ссориться.

Он пробормотал что-то, чего я не расслышал, и быстро зашагал вверх по лестнице. Пока Ян отсутствовал, я прибрался на кухне, включил посудомоечную машину и приготовился вывести на пробежку собаку, нашего оборотня Цыпу.

— Что ты там делаешь? — крикнул он мне сверху.

Обычно я выходил в гостиную, чтобы видеть его, когда пытаюсь докричаться на второй уровень.

— Нужно вывести Цыпу на улицу.

— Просто выпусти его на задний двор. Я уберу там завтра, когда мы вернемся домой.

— Нет, — крикнул я ему. — Нам обоим не помешает проветриться.

— Как хочешь, — проворчал он. — Я собираюсь в душ.

Я не стал дожидаться, пока зашумит вода. Вместо этого подошел к входной двери, вдохнул свежий осенний воздух и вышел в ночь. Уже похолодало, но не настолько, чтобы надевать теплую куртку. Толстовки на мне было вполне достаточно.

Закрыв за собой дверь, я поспешно сбежал по ступенькам и уже почти дошел до конца нашей улицы в Линкольн-парке, когда услышал свое имя.

Я повернулся как раз в тот момент, когда Ян бросился в мои объятия. Он с силой врезался в меня, крепко стиснув в руках, и уткнулся лицом мне в плечо.

— Не надо, — прошептал он.

Я вдруг осознал, что еще несколько мгновений назад даже не дышал. Только Ян мог такое выделывать со мной, ввергнуть в абсолютный анабиоз неопределенности — физически, умственно, эмоционально — и превратить в того, кто ждет.

Глубоко вдохнув, я прижался к нему, касаясь губами теплой кожи на шее, наслаждаясь ощущением Яна в своих объятиях, не желая отпускать его из-за страха, что от нас ускользает то, что мы только обрели, несмотря на наши с ним отчаянные попытки это удержать.