Устав от масок (СИ) - Метельский Николай Александрович - Страница 80

— Нет, но догадываюсь, — ответила Руми. — Магазин закрывается, Сати, иди давай.

— А это он? Аматэру-сама?

Не выдержав, оглянулся, дочь кузнеца перекрывала вход в магазин и не давала зайти какой-то девчонке лет четырнадцати, которая заглядывала ей через плечо, но увидев, что я смотрю на неё, ойкнув, резко сделала шаг назад и склонилась в глубоком поклоне.

— Не обращайте на них внимания, Аматэру-сама, — вздохнул старик. — Мало того, что молодёжь, так ещё и девки.

— Порой такое сочетание даёт довольно забавный результат., — хмыкнул я

— Только если ты можешь на них прикрикнуть, — покачал головой Каруиханма, после чего неожиданно гаркнул: — А ну кыш отсюда! Пойдёмте, Аматэру-сан, тут нам не дадут поговорить.

— Как скажете, Каруиханма-сан, — произнёс я.

Повёл он меня в ту самую дверь, из которой вышел. За ней был небольшой коридор, упирающийся в две лестницы — одна вела на второй этаж, а вторая в подвал. Старик направился наверх, ну а я — вслед за ним. В конечном итоге он привёл меня в комнату, выполненную в традиционном стиле. Татами, низкий столик, подушки-дзабутон, токонма — небольшая ниша, где висел свиток с каллиграфией. Ярость души — ярость клинка. Не знаю к чему это, но звучит грозно.

— Присаживайтесь, Аматэру-сама, — указал он мне на одну из подушек. — Руми, конечно, та ещё вертихвостка, но понятие гостеприимства я вдолбил в неё крепко, так что чай сейчас принесут.

— Вы с Руми-тян одни здесь живёте? — спросил я, присаживаясь у столика.

— С Руми-тян? Хе-хе-хе, — посмеялся он чему-то. — Нет. У меня много детей и внуков, и у них давно уже своя жизнь. А мои жёны покинули сей бренный мир достаточно давно. Если бы я не заставлял родных стоять за прилавком, они бы давно забыли старика.

— Нужно иметь специфический характер, чтобы отвадить от себя абсолютно всех родственников, — заметил я. — Я вас, конечно, не знаю, но мне не показалось, что Руми-тян старается держаться от вас подальше.

— Ну… Может, я и преувеличиваю немного, — пожал он плечами. — Но вот стоять за прилавком магазина никто из них не любит.

— Так зачем вы тогда их… Ну… — кивнул я себе за спину.

— А чтобы не зазнавались, — ответил Каруиханма. — Молодёжи порой полезно посмотреть на мир снизу вверх. Вон, Руми у нас топ-менеджер в какой-то там фирме. Богатенькая бизнес-леди. Поди, привыкла подчинённых шпынять. Так что ей полезно продавщицей раз в неделю побыть.

— Серьёзно у вас дело поставлено, — улыбнулся я, покачав головой.

— А то ж, — усмехнулся он. — Воспитание, проверенное временем. Меня вон дед тоже пирожки выгонял продавать. Я ему про кузню, про клиентов, а он мне — пинок под зад. Времена нынче не те, но кое-кто из моих тоже получал живительный пинок.

— И никто не взбрыкивал? — спросил я.

— У меня? — удивился он. — Бунт? Ну пусть попробуют, это будет даже забавно.

Старик явно держит своих в ежовых рукавицах. Тут даже если общеяпонское преклонение перед старшими не сработает, остаются ещё аристократы, выстраивающиеся к нему в очередь. Вряд ли топ-менеджер Руми может что-то противопоставить авторитету своего отца. Кстати, а не слишком Руми молода? В смысле, я бы её вполне мог во внучки кузнецу записать, а тут дочь.

— Значит, вы тут одни совсем? — спросил я, просто чтобы поддержать разговор.

Судя по всему, тут правит старая школа. Сначала — чай и болтология ни о чём, и лишь потом — дела. А я, по возможности конечно, стараюсь не лезть в чужой монастырь со своим уставом. Сейчас мне спешить некуда… по факту некуда, так почему бы не поговорить?

— Увы, — ответил он. — Жёны покинули сей бренный мир. А остальную родню я ещё в молодости потерял.

— Простите, что напомнил, — изобразил я сожаление.

— Да ничего, — отмахнулся он. — Время лечит.

Руми, успевшая ещё и в рыжее кимоно переодеться, пришла через девять с небольшим минут. Пришла не с пустыми руками, а с подносом, на котором стояли небольшой чайник, две чашки и блюдце с вагаси — японскими сладостями. Бобово-рисовая хрень. В данном случае в виде различных цветков. Красиво, конечно, но я всё же больше европейские десерты люблю. Чинно расставив всё на столе, рыжая красотка с поклоном удалилась. Ну прям настоящая японская женщина.

Дождавшись, когда девушка уйдёт, я произнёс:

— Всё-таки я удивлён, что она ваша дочь. С виду, скорее, внучка.

Старик в этот момент разливал чай и, на мгновенье замерев, бросил на меня взгляд.

— Положили глаз на мою дочурку? — спросил он весёлым голосом. — Право слово, не стоит. Она старше, чем выглядит.

— Просто отдаю должное вашим генам, — улыбнулся я, беря в руки свою чашку.

— Это да, я хорош, — покивал он. — А вообще, у неё уже взрослый сын есть. Владеет своей автомастерской.

Да ну нафиг! Это насколько же она старше?

— М-да… — выдавил я из себя, делая первый глоток.

Хм, нормальный, вроде, чай. Нет, ну всё-таки! На ней ведь даже косметики нет. Охренеть она сохранилась. Это получается, Руми — ровесница моей матери? А то и старше? Этсу, вообще-то, тоже неплохо выглядит для своих лет, но Руми — вообще за гранью! Блин, а я её ещё Руми-тян называл.

— И как вам чай, Аматэру-сама? — спросил Каруиханма. — Говорят, вы…

И замолчал.

— Говорят — что? — всё же переспросил я.

— Да так… Всякое, — отвёл он взгляд.

— А если поточнее? — не отставал я от него. — Не пугайте меня, Каруиханма-сан, что там про меня говорят?

— Ну… — вздохнул он тяжко. — Говорят, вы не очень хорошо разбираетесь в сортах чая.

Ф-фух, а я-то уж думал…

— Поразительная вещь — слухи, — вздохнул я. — Вы это от клиентов услышали?

— Ну да, — пожал он плечами. — Вы не подумайте, никто не ставит вам это в вину, наоборот — это выделяет вас из толпы аристократов. Хотя — куда уж больше, — закончил он.

— И правда — куда уж больше, — покачал я головой. — А чай хороший, насколько я могу судить.

— Названия у него нет, — покивал Каруиханма, — Но только потому, что Роду Асакура это не нужно. Они его чисто для себя растят. Ну и мне пару лет назад подарили.

— Асакура ещё и чай растят? — удивился я.

— Они вообще много чего растят, — ответил Каруиханма. — Насколько я знаю, на этом они в своё время и поднялись, на всяких там зельях и эликсирах. До сих пор, вон, таблетки делают.

— Фармацевтика — это не только таблетки, — заметил я.

— Между нами, мне как-то всё равно, — ответил он, после чего сделал глоток чая и продолжил: — Я много чего в жизни повидал, что ж мне теперь, всё запоминать?

Забавная позиция.

— Вам вообще что-нибудь, кроме кузнечного дела, интересно? — спросил я улыбнувшись.

— Конечно, — возмутился он. — Что ж я… А впрочем, нет, неинтересно.

— И как вы только живёте? — покачал я головой.

— Нормально живу, — ответил он. — Неинтересно не означает, что я игнорирую всё, что не связано с кузнечным делом. Некоторые вещи вообще сложно игнорировать. Например, я знаю, что седьмой поворот на серпантине Весёлых гор, — это на юге города, — очень сложен, а ускоряться надо после предпоследнего поворота.

— Ничего не понял, — признался я.

— Да я и сам не понимаю, просто знаю. С внуком, гоняющим в уличных гонках, чего только не нахватаешься, — пожал он плечами. — Сын Руми-тян, кстати говоря.

— Владелец автомастерской? — уточнил я.

— И уличный гонщик, — кивнул Каруиханма. — Весь в меня, такой же фанатик. Только машин.

— А кузнецы у вас в семье есть? — спросил я. — Кроме вас, естественно.

— Старший сын, — ответил он, сделав очередной глоток чая. — Сейчас в Китае живёт. Всё хочет одного моего знакомого на учёбу развести.

Интересная у него семейка.

— Такой же фанатик, как и вы, — обозначил я улыбку, после чего глотнул чая.

Ответил старик не сразу, серьёзно задумавшись о чём-то.

— Нет, не такой, как я, — произнёс он. — Это сложно объяснить несведущему в кузнечном деле, но если для меня важен конечный результат, то для него — сам процесс. Я концентрируюсь на мече, он — на работе. Меч для меня — цель, для него — всего лишь мерило его мастерства.