Слово чести - Демилль Нельсон - Страница 5

Слоун встал, подошел к одному из стеллажей, снял с полки толстый том, вытер пыль.

– Любое дело, которое тебе отважится шить трибунал, будет частично зиждиться на прецедентах: нюрнбергском процессе над нацистами и Токийском процессе над японскими военными преступниками.

– Да, в хорошую я попал компанию.

Слоун продолжал листать книгу:

– Безусловно, целью этих судебных разбирательств всегда было стремление затянуть потуже петлю на шее наших врагов. Имея прецедент, можно спокойно преследовать американскую военщину. – Он сделал паузу. – Вот громкое дело генерала Ямашиты, командующего японскими вооруженными силами на Филиппинах. Американцы обвиняют его «в преступном равнодушии и невыполнении своего долга как командира». Под его началом «творились бесчинства и совершались жестокие преступления». – Слоун поглядел на Тайсона. – Нигде не подтверждается, что Ямашита лично совершилхотя бы одно из злодеяний, или что он приказывалэто делать, или даже что он имел какое-то представление оних. Подсудимые просто заявляют, что за время своего командования он оказался не способным предвидетьто, что могут сделать его люди, а ему следовало бы знатьоб этом, и не сумел обеспечить эффективный контроль за своими подразделениями, как требовали того обстоятельства. – Слоун закрыл книгу. – Генерала Ямашиту признали виновным и повесили.

– Спасибо за воодушевляющую беседу, Фил.

Слоун посмотрел на часы.

– Мне пора к себе. – Он поднялся с места. – Послушай, вот в том месте насчет «следовало бы знать» есть что-то эзотерическое. Трибунал не станет предъявлять тебе обвинение после всех этих лет, если ты действительно не присутствовал при этом инциденте. Тебя там не было?

– Вполне возможно. – Тайсон встал.

– Ты в каждом деле активно участвовал? Я еще не совсем выяснил, какая роль отводится тебе в этом вымысле.

Тайсон взял папку.

– Это было так давно, Фил, что мне придется поломать голову над своей ролью.

Казалось, Слоуна обидел столь уклончивый ответ. Он пошел к выходу, но у двери обернулся.

– Лучшее средство защиты – нападение. Оно приемлемо в футболе, на войне и в суде. Прежде чем возбуждать дело против Пикара, тебе надо бы все серьезно обдумать. Если ты не предъявишь иск, такое отметят правительство и армия. А это может здорово повлиять на их решение – преследовать или нет тебя в судебном порядке. – Не дождавшись ответа, он добавил: – А еще тебе стоит подумать: если ты не предъявишь иск за клевету, как на это посмотрят твои друзья, сослуживцы, семья?

К этому моменту Бен все уже взвесил. Он знал, что Слоун хочет расколоть его, задавая косвенные вопросы.

– Конечно же, я предъявлю иск, – заявил Тайсон.

Слоун кивнул.

– Хорошо, Бен. Держи меня в курсе, если делу дадут ход. Оставь мне почитать эту книжку, а себе купи другую и сделай то же самое. – Он вышел за дверь, Тайсон последовал за ним. Он расстались в коридоре. Слоун сказал на прощание: – Не делай никаких заявлений.

Тайсон бросил через плечо:

– А я и не собирался.

– Лучше всего посоветуйся с Марси.

Бен вышел из офиса и зашагал по тенистой улице. Теперь, когда опасность стала ощутимее, реальнее что ли, он почувствовал облегчение. Да, но ведь дело может принять другой оборот, и зубы правосудия могут оказаться крепче, чем он думает.

~~

Он вновь пересек Хилтон-авеню, зашел в местную библиотеку и поднялся наверх в читальный зал юридического отдела. После нескольких минут поисков Бен с четырьмя толстыми томами пристроился у небольшого стола. Из папки он достал желтый блокнот и написал заголовок на первой странице: «Генерал Пирс. Отчет военной комиссии». Вторую страницу он озаглавил: «Военно-уголовное право Берна», третью и четвертую: «Кодекс военных законов» и «Наставление по военно-судебному производству».

Тайсон раскрыл книгу генерала Пирса «Отчет военной комиссии» и начал вчитываться в строчки, делая пометки в блокноте. Через полчаса он отложил записи в сторону и занялся «Кодексом военных законов». Эта книга была ему знакома, и он хорошо знал, что за последние восемнадцать лет в ней ничего не изменилось. Военно-уголовное право претерпело не более значительные изменения в своем развитии, чем человечество за тот же период.

Будучи офицером, Тайсон не раз приходил на заседания трибунала. Ему даже доводилось выступать в роли адвоката. Военно-уголовное право представлялось ему логичным, ясным и даже не лишенным какого-то сочувствия. В нем есть элемент здравого смысла, который, нутром чувствовал Тайсон, отсутствовал в гражданском праве. Некоторые трибуналы иностранных государств, на которых он в свое время присутствовал, поддавались сюрреалистическим веяниям: гнусные и отвратительные разбирательства, единственной целью которых было быстрое и негласное осуждение обвиняемых.

Тайсон пробежал глазами по относящимся к делу параграфам военно-уголовного права, сделал некоторые записи, а затем принялся за наставление по военно-судебному производству. Книга была изрядно потрепана, поэтому выпавшие страницы удерживал скоросшиватель. Бен читал ее скорее из любопытства и не дающей покоя ностальгии, чем из стратегических соображений. Книга эта – сценарий судебного процесса – была чуть тоньше предыдущей, в ней черным по белому были расписаны роли каждого. На службе он прибегал к выдержкам из этой книги только тогда, когда дело действительно пахло трибуналом. Он захлопнул книгу потер глаза и встал. Свет в западном окне постепенно мерк; оглушающая тишина казалась противоестественной даже для библиотеки. Тайсон проверил время. Почти шесть вечера. Он собрал свои записи, сложил в папку и спустился вниз. Пройдя немного, он сел на скамейку в маленьком военном мемориальном скверике – лужайке с подстриженным газоном, что ровно на полпути от библиотеки к железнодорожному вокзалу. К станции медленно подтянулся опоздавший поезд. Его прибытия ожидали жены и мужья в автомобилях или под станционным навесом. Через улицу, укрытая кронами деревьев, вставала громада отеля.

Некоторые выдержки, особенно из Берна и Пирса, совершенно выбивали его из колеи. Подумалось, что, возможно, он переживает это состояние потому, что недосягаем для правосудия; время, расстояние, да просто дальнейшая жизнь намертво отрезали его от вонючего, оштукатуренного госпиталя. Но теперь он в этом не был уверен.

Тайсон поднялся со скамейки и пошел прочь. Он ясно представил себя в офицерском мундире цвета хаки, сидящим на скамье подсудимых. Попытка удержать этот образ, представить его как можно живее должна была побудить его к необходимым спасательным действиям.

Сейчас – в книжный магазин на Франклин-авеню, а потом без малейших проволочек домой, к семье.

Глава 5

Бен шел по выложенной каменными плитами дорожке к своему дому, который был построен еще до Первой мировой войны в голландском колониальном стиле на обсаженной величавыми вязами аккуратной улице.

Теплые чувства испытывал он к этому дому, с его кедровой обшивкой, крытой красноватым шифером крышей, широкими окнами. Бен открыл почтовый ящик и извлек толстую пачку в большинстве своем никому не нужной макулатуры, которая напомнила ему, что живет он в престижной почтовой зоне, индекс которой проставлялся на каждом почтовом переводе страны. Что ж, значит, Марси еще нет дома.

Он подергал дверь, она оказалась незапертой, значит, Дэвид дома. Он вошел и крикнул:

– Дэйв!

От стереофонического звука на частоте четыре мегагерца по шкале Рихтера, доносившегося со второго этажа, вибрировали стены и пол. Тайсон бросил ключи на столик рядом с входной дверью, пересек гостиную, направляясь в дальнюю каморку, или, как называла ее Марси, «наш кабинет». Его отца чуть не хватил удар, когда он услышал, как она именует эти жалкие метры.

Тайсон повесил на спинку стула пиджак и поудобнее устроился в шезлонге. Он осматривал комнату, суровость мужского духа которой Марси нейтрализовала разнообразными вещицами, поразившими ее воображение. Те вещи, которые приходились ей не по вкусу, подозрительным образом растворялись в недрах дома. Это касалось и его армейских реликвий, быстро исчезнувших из поля зрения. Теперь их вряд ли можно было отыскать. Остальные уголки дома тоже постепенно расстались с архаикой. Только на комнате Дэвида, в которой стояла колониальная кленовая мебель (примерно с 1953 года – детства самого Бена), не отразились нововведения Марси. Дэвид проявил характер и объявил свою территорию неприкосновенной, хотя Тайсон был абсолютно уверен, что мальчику безразлично, какая мебель в его спальне.