Слово чести - Демилль Нельсон - Страница 47

– Я могу найти нужное вам имя.

– Ох... о'кей... Браудер. Рой Браудер.

Девушка проговорила бархатным голоском:

– Фамилия довольно распространенная. Может быть, вам известна дата смерти?

– Умер 2 февраля 1968 года.

– Хорошо. Я сейчас вернусь. – Она поспешила в конец мемориала, и Тайсон увидел, как она приблизилась к женщине, одетой в зеленую форму службы национальных парков. У нее хранилась толстая регистрационная книга со всеми именами. Девчушка, догадался Тайсон, оказывала добровольную помощь, служа связной между посетителями и загруженными работой служителями парка.

Тайсон снова посмотрел на полированный гранит, его взгляд застыл на темной зеркальной поверхности камня. Гранит отражал живых, думал Тайсон, а живые отражали мертвых. Если возводя монумент, люди преследовали эту цель, тогда его поставили не зря.

Привлекательная женщина на несколько лет моложе Тайсона ступила на узкий газон стриженой травы между стеной и дорожкой. Она дотронулась пальцем до какой-то фамилии, и Тайсон взглянул на ее отражение. Он увидел ее губы, вытянутые словно для поцелуя, потом оглянулся, озаренный мечтательной улыбкой. Она подмигнула и исчезла. Бен наблюдал, как она удалялась быстрой, легкой походкой, на дорожке к ней присоединился мужчина. Тайсон подумал, что ее спутник явно чувствовал какую-то неловкость.

– Сэр?

Тайсон заметил рядом с собой невесть откуда выпорхнувшую девушку.

– Плита 36Е. Линия 95. Это вот здесь, – показала она.

– Спасибо большое.

Девушка вручила Тайсону зелено-черную брошюру.

– Это поможет вам отыскать других, если вы знаете приблизительно дату смерти. – Она добавила, потупив глаза: – Если бы вы могли пожертвовать в мемориальный фонд...

– Конечно. – Тайсон достал портмоне и дал девушке пять долларов.

– Спасибо. – Она помялась, потом спросила: – Я бы хотела знать... Я имею в виду... кто он вам... друг, родственник?

– друг.

– Вы там были?

– Да.

– Моего отца убили в 1967-м, до моего рождения. Он был сержантом. Плита 22Е. Линия 91. Патрик Дугган.

Тайсона занимала беседа. Девушка разговаривала с ним, будто давно знала его. Он извинился.

– Простите. Не знаком.

– О... это не то, чтобы больно или обидно, просто печально.

Тайсон кивнул. Ему показалось, что она не торопится уходить, и до него вдруг дошло, что эта невзрачная девушка томится одиночеством. Он поймал себя на том, что ему было бы небезынтересно узнать о жизни ребенка, рожденного после смерти отца-солдата. Вышла ли ее мать второй раз замуж? Живет ли она в Вашингтоне? Выплачивает ли армия им пособие? Или же, забрав отца, вооруженные силы оставили ее и семью на произвол судьбы, как он когда-то читал? Но он знал, что не задаст ни одного из этих вопросов.

Тайсон вновь скользнул взглядом по гранитной стене. Девушка следила за ним.

– Вам нравится? Стена?

Он снова кивнул.

– А многим не нравится. Ну, я имею в виду, что многие из тех, что приходят сюда, заранее чувствуют антипатию к этому месту. Но все равно памятник задевает за живое. Как вы считаете?

– Да. Безусловно.

– Моя мама говорила, что следует положить эти пятьдесят семь плит на газоне с западной стороны Капитолия. Тогда бы конгрессу приходилось каждый день смотреть на них. Вообще-то им следовало это сделать, пока шла война. Тогда бы они каждую неделю сгружали плиты на траву. Вы представляете?

– Отрадно слышать.

Девушка застенчиво улыбнулась.

Невольно они оба замерли на минуту, довольствуясь приятным общением. Тайсон поинтересовался:

– Вы знаете, кто я?

Девушка отрицательно покачала головой.

– Бен Тайсон.

Она неуклюже протянула руку.

– Пам Маерски. – Тайсон пожал ее мягкую ладонь. Она пояснила: – Мой отчим Маерски удочерил меня.

Прежде чем выпустить ее руку, он от души поблагодарил ее.

– Вы мне оказали большую услугу. Значит, плита 36?

– Верно. Линия 95. Рой Браудер. Думаю, что это имя я уже называла кому-то. Жене, наверное.

Тайсон пошел вдоль стены. Он остановился перед плитой с 1968 годом и заметил великое множество тянущихся вереницей отшлифованных гранитных плит. Плохой был год. Самый плохой год его жизни. Но он мог оказаться хорошим, если бы он провел его где-нибудь в другом месте земного шара.

Тайсон отыскал имя Браудер и на мгновение представил себе человека с одутловатым лицом, с неизменной сигарой в левом углу рта. Смерть Браудера крепко зацепила его тогда, хотя он никогда особенно не любил своего командира роты. Но все подчиненные считали его корифеем военного дела, воплощением жесткой дисциплины, квинтэссенцией подлинного авторитета. Обычно именно из-за него новобранец оставался в роте «Альфа».

В день смерти капитана Браудера, шесть дней спустя после событий в госпитале Мизерикорд, двадцатишестилетний лейтенант Бенджамин Тайсон стал командовать ротой «Альфа». Останься сейчас Браудер в живых, думал Тайсон, он бы безоговорочно во всем ему признался. И то, что происходит с ним сейчас, наверняка бы не случилось; Браудер все бы исправил.

Тайсон переходил от одной плиты к другой, изредка останавливаясь. Он читал имена тех, кто умирал на его глазах, тех, кого эвакуировали с поля боя с серьезными ранениями, тех, кто прощался с ним, когда он улетал из Вьетнама. Он не мог точно сказать, сколько солдат из «Альфы» числилось на этой плите, но он думал, не меньше пятидесяти.

Держа перед собой брошюру, он пошел вперед, к другим плитам. И опять – имена тех, с кем сводила его судьба: друг детства, два однокурсника колледжа, парни, с которыми служил в Штатах. Ему показалось, что 57 939 американцев, чьи имена начертаны здесь, связаны с ним невидимой нитью.

Как только начало смеркаться, Тайсон повернул назад, к плите 1968 года. Фредерик Бронтман и Ирвин Селиг были еще живы, когда он покидал Вьетнам, и только теперь он узнал об их смерти. Он нашел Питера Сантоса и Джона Манелли, убитых в Хюэ в день смерти Браудера. Артур Петерсон из его взвода, раненный в грудь, скончался в госпитале Мизерикорд. Он обнаружил имя Майкла Детонка – единственного без вести пропавшего солдата; рядом стоял крест, указывавший на это. Но Тайсон имел все основания считать, что Детонк дезертировал. Этот парнишка из Луизианы, свободно говоривший по-французски, несомненно, решил сбросить тяготы военной службы, пока она вконец его не замучила. Тайсон часто представлял себе Детонка в объятиях какой-нибудь симпатичной француженки. Бог с ним! Тайсон искренне верил, что Майкл пережил падение Вьетнама и каким-то образом вернулся в Штаты.

Он вынул платок и вытер пот со лба. Оглядевшись по сторонам, заметил, как длинные пурпурные тени легли на кроны развесистых деревьев. В ста ярдах от него стоял солдат. Тайсону на мгновение показалось, что это привидение, поскольку никто, кроме него, не видел этого человека, закованного в металл. Догорающий день стирал с него блеск начищенной бронзы.

Посетители начали потихоньку расходиться. Тайсон отступил на шаг от стены, затем снова приблизился. Он погладил рукой гладкий черный гранит, ощущая накопившееся за день тепло, щербинки имен, шероховатые швы, скрепляющие плиты. Его рука заскользила вверх к имени Лоуренса Ф. Кейна, убитого при штурме госпиталя Мизерикорд. Тогда Тайсон написал его матери письмо, выражая ей соболезнование: «Уважаемая миссис Кейн! Сообщаю, что ваш сын Лэрри погиб, выполняя боевое задание». Что соответствовало истине, думал Тайсон. Людей такая формулировка немного успокаивает. Это лучше, чем потерять сына в войне мафиозных группировок. «Я хорошо знал Лэрри. Он был примерным солдатом и самым замечательным человеком, с которым мне когда-либо доводилось служить». В конце концов, о мертвых говорят только хорошее. Он действительно был неплохим. «Лэрри все ценили и уважали в моем взводе, его будет очень не хватать нам». Все стрелки – на вес золота и всем их не хватает. «Я находился с ним в его последние минуты и уверен, что он умер легко и без мучений».