Слово чести - Демилль Нельсон - Страница 152

Посещение гальюна разбавила компания еще из двух узников, которым при его виде ничего не оставалось, как восхищенно присвистнуть и сказать:

– Ну и кашу ты заварил. Ничего подобного не слышали.

Тайсон побрился, принял душ и сложил полотенце, как велели, на краю раковины. Не успел он вместе с другими заключенными почистить за собой туалет и вытереть насухо пол в душевой, как вернулся полицейский.

– По камерам! – скомандовал он.

Вернувшись в камеру, Тайсон надел форму, ко мундир оставил висеть в металлическом стенном шкафу. Он причесал свои буйные вихры перед маленьким натертым до блеска металлическим зеркалом, висевшим настолько низко, что ему пришлось присесть. Как ни странно, но выражение досады отсутствовало, наоборот, лицо казалось просветленным.

Ровно в шесть прибыл Чет Браун с термосом.

Он огорченно взирал на разбросанные по полу бумаги.

– После приговора мое предложение потеряет силу, поэтому не стоит развлекаться таким образом. – Браун просунул сквозь решетку термос с кофе.

– Не надо, – отмахнулся Тайсон, гордо вскинув голову.

Браун, недоумевая, открутил крышку и налил кофе себе.

– Не думайте, Бен, что сможете отделаться двумя годами. Тюрьма засасывает. Люди, подобные вам, не процветают за решеткой. И они ведь могут приказать вас повесить, – с угрозой произнес Браун.

Тайсон зевнул.

– Не понимаю, что удерживает вас от соглашения, пункты которого вы и так соблюдаете? – возмутился Браун.

Тайсон закурил сигарету.

– Да пойми ты, куриная твоя голова, что если я захочу пойти у тебя на поводу, значит, так тому и быть, а если не захочу, то тоже поступлю правильно. Но если ты попытаешься заставить меня сделать что-то под страхом смерти, тогда я просто пошлю тебя. Понял?

Разозлившись, Чет Браун не мог удержаться от ядовитого замечания:

– Что-то тебя не очень мучили угрызения совести, когда на твоих глазах убивали младенцев и монахинь.

Тайсон глубоко вздохнул.

– Нет-нет. Не мучили, поэтому я и здесь. Но это не значит, что я стану пресмыкаться перед тобой. Уходи.

Браун хотел было сказать что-то, но передумал. Он посмотрел еще раз на разбросанные бумаги и вздохнул с досадой.

– Я заберу их.

Тайсон подбросил их ногой ближе к выходу. Собирая бумаги, Чет пролил кофе на брюки.

– Что-то ты сегодня нервный, Чет, – поддел его Тайсон.

Чертыхаясь, Браун вытер платком следы от кофе.

– Послушай, если тебе все сойдет с рук, тогда мы,может быть, потолкуем о возможностях работы на госслужбе. Найди меня.

– Это как же я тебя найду. Чет? – небрежно спросил Тайсон.

– Просто сделай публичное заявление, которое мне так не нравится, и услышишь обо мне.

– Не грози мне. Чет. Это выводит меня из себя, – процедил Бен.

– Я ведь только пытаюсь тебе помочь. Ты мне симпатичен.

Тайсон подошел поближе к решетке.

– Ты, конечно, ничего не узнал о Дэниэле Келли и сестре Терезе, я прав?

– Узнал.

Они встретились взглядами, и Браун пообещал:

– Очень может быть, они появятся в нашем поле зрения, а может быть, и нет. – Резко повернувшись к выходу, он зашагал прочь.

Четверть часа спустя в дверях появился полицейский с подносом и газетой. Открыв дверь камеры, он поставил поднос с завтраком на койку и вручил Тайсону газету.

– Ночной выпуск.

Тайсон раздраженно смерил взглядом полицейского и, не глядя на заголовок газеты «Нью-Йорк пост», бросил:

– Уберите!

После выдворения полицейского Тайсон, почувствовав сильный голод, набросился на яичницу с беконом. К завтраку также прилагалась пресловутая овсянка, в которой солдаты по обыкновению закапывали окурки. Тайсон со вздохом подумал о неизменных армейских традициях и хотел было попросить к яичнице еще чашку кофе, но передумал. В кабинете начальника военной полиции включенное на полную мощность радио выдавало забойную музыку. И Тайсон пришел к выводу, что тюремная жизнь ему не по вкусу. В семь часов появился, как и обещал, Корва. Войдя в камеру, он подождал, пока за ним закроется лязгающий замок, и, взяв складной стул, сел напротив Тайсона. Открыв папку с делами, он положил ее себе на колени.

– Вы здесь, как у себя дома, – заметил Тайсон, – наверное, часто навещаете бывших клиентов.

Корва проигнорировал укол, решив, что его клиент пребывает в дурном настроении, поэтому заговорил без преамбул:

– Наша задача теперь – спастись от тюрьмы.

– Я уже в тюрьме. Винс.

Корва извлек из кармана пальто бутылку виски и сунул се под матрац.

– Надо держать это подальше. Они не против того, что вы выпиваете, но только не на их глазах. – Потом добавил: – Может быть, вам что-нибудь еще нужно? Может, написать жене хотите?

– Писчую бумагу хотите мне предложить, трусишка? – насмешливо спросил Тайсон. – Боже, Винс, это я обычно предлагал своим парням из роты, над которыми висел трибунал.

– Ну, вы здесь долго не пробудете, – холодно ответил Корва.

– А вы приедете навестить меня в Канзас? Мы устроим пикник с вашими клиентами. – Накопившаяся в Тайсоне желчь наконец-то прорвалась наружу.

Реакция Корвы приятно поразила его. Тот смеялся, да так задорно, словно мальчишка, услышавший неприличный анекдот.

– Клиенты Корвы! Мне нравится. Случаи в судебной практике Корвы.

Тайсон минуту смотрел на адвоката, раздираемый противоречивыми чувствами, потом наклонился к нему и сказал медленно и отчетливо:

– Вытащите меня отсюда, черт бы вас побрал.

– Поиграли в правосудие, а? Уже надоело, – с укоризной заметил адвокат. – А кто совсем недавно говорил, что добивается этого процесса?

Тайсон некоторое время молчал, потом пробормотал:

– Никому не хочетсябыть осужденным. Может быть, я думал, что он мне нужен, этот чертов суд, а некто с мозгами мог бы и убедить своего клиента в том, что трибунал – это не очень умная затея, и заставить прекратить дело, пока оно не зашло слишком далеко.

Судя по вздувшейся жилке на шее, Корва сдерживал себя, считая до десяти.

– Еще не так давно иск можно было отклонить. Не думаю, чтобы это тоже можно было назвать умным решением. Учтите, что это новая армия.

– А я служил в старой армии, – попробовал огрызнуться Тайсон.

– Хороший довод. Я подниму вопрос об этом. Между прочим... – Взгляд Корвы устремился на нагрудный карман мундира Тайсона, который был виден за полуоткрытой дверцей шкафа. – Интересно, почему это вы не надели заслуженные награды?

– Я чувствую себя неловко с Серебряной звездой и вьетнамским Крестом, которые мне вручили за героизм 15 февраля 1968 года, – напыщенно, но не без издевки произнес Тайсон.

– Да, может быть, вы и правы, – почесал затылок Корва. – Давайте-ка обсудим некоторые вопросы. Ну так вот, если вы внимательно слушали вердикт, то, наверное, помните, что полковник Мур сказал: «Две трети присяжных сошлись во мнении». Сколько человек проголосовали «за», а сколько «против», неизвестно, зато Мур назвал приблизительное число. Даже если бы из шести присяжных пятеро проголосовали за осуждение, тогда бы Мур сказал: «Три четверти присяжных сошлись во мнении». Теперь я точно знаю, что двое членов жюри проголосовали за оправдание. Улавливаете?

Тайсон сидел, насупившись, с ногами на койке и молчал.

– Поэтому Пирс сейчас дергается, – продолжал Корва. – На заседании суда его попросят дать рекомендацию для вынесения приговора, и он теперь готовит сильнейшие аргументы. Чувствую, что он подойдет ко мне с предложением. Если учесть, что на заседании выступят Левин к ваша жена с положительной характеристикой, плюс ваш послужной список, то Пирс предложит суду дать вам приблизительно пять лет. Поймите, что заключительное заседание в трибунале играет очень важную роль. Я рассматривал серьезные преступления, где ввиду смягчающих вину обстоятельств присяжные давали... не больше года. Армейская жизнь отличается от гражданской, если вы успели заметить. Военнослужащего могут понизить в звании, оштрафовать, отправить на гауптвахту. Таким образом, присяжные будут смотреть при вынесении приговора не на то, что вы сделали, а на то, что вы собой представляете как человек и как офицер и даже как вы ведете себя в суде.