Слово чести - Демилль Нельсон - Страница 137

Подытоживая сказанное Брандтом, прокурор не преминул заручиться поддержкой Эндрю Пикара.

– Доктор, события, о которых идет речь, описаны мистером Пикаром в книге «Хюэ: гибель города». Это вы помогли автору собрать материал для этого произведения?

– Да, сэр.

– Вы читали книгу?

– Читал.

– Существуют ли в книге Пикара какие-либо временные несоответствия или противоречия истинному положению вещей?

– Большую часть информации Пикар получил от меня, хотя я столкнулся с некоторыми фактами и подробностями, о которых до некоторых пор не знал.

– Какими же именно?

– Я не знал фамилий медицинского персонала. Он сообщил мне, что беседовал с очевидцем событий – монахиней по имени сестра Тереза, которой позднее отвел соответствующее место в своем произведении.

Пирс жадно ловил каждое слово своего свидетеля, а потом вдруг неожиданно спросил:

– Будучи взводным санитаром, вы должны были нести службу вместе с остальными солдатами. В чем она заключалась?

– Как правило, я нес дозор. Я ходил вместе с, как мы называли, командной группой взвода. В нее входил командир взвода, радиооператор и санитар. Когда взвод останавливался на ночь, к нам обычно присоединялся сержант. Мы занимали небольшую площадку, это был у нас командный пункт.

– Значит, вы все время находились в непосредственном контакте с командиром взвода лейтенантом Тайсоном? День и ночь?

– Да.

– Вы хорошо знали его?

– Настолько хорошо, насколько можно узнать человека, прожив с ним бок о бок десять долгих месяцев войны. Безусловно, между нами существовал барьер в силу того, что он был офицером, а я относился к военнослужащим сержантского состава. Но временами мы доверяли друг другу.

– Как вы можете описать ваши взаимоотношения?

Брандт демонстративно оглянулся и посмотрел на Тайсона с глупой улыбкой. Не сводя глаз с подсудимого, он отвечал прокурору с притворной искренностью:

– У нас возникали разногласия, но в общем мы уважали друг друга. Он часто хвалил мою работу.

– А вы его часто хвалили?

Брандт хмыкнул и снова улыбнулся.

– Меня впечатляла его способность руководить. Он казался мне прирожденным лидером. Возможно, что я а мог похвалить его при случае.

Тайсона немного забавляло, как Пирс выуживал у Брандта информацию о нем, но больше всего его удивило то, как высоко ценил лейтенанта Тайсона младший сержант Брандт.

Полковник Пирс некоторое время продолжал в том же духе, и Бен Тайсон подумал, как умно задумал прокурор обсудить между делом его личные качества.

– Доктор, – сказал Пирс, – я бы хотел задать вам еще один вопрос до перерыва. Чувствовали ли вы, как медработник, что лейтенант Тайсон одинаково печется о физическом и душевном состоянии своих солдат?

Корва решительным жестом отверг вопрос и, встав с места, убежденно заявил:

– Возражаю, Ваша честь. Насколько мне известно, свидетель не обладал знаниями врача-психиатра, и я вынужден подчеркнуть, что в то время он был санитаром двадцати трех лет от роду, а не практикующим врачом среднего возраста.

– Возражения приняты. Полковник Пирс, желаете ли вы устроить перерыв?

Пирс вовсе не намеревался идти обедать, прерывая заседание на такой ноте.

– Я бы хотел поставить вопрос иначе. Ваша честь, – с укоризной ответил он.

– Пожалуйста.

Пирс прежде послал враждебный взгляд Корве, а потом уже повернулся к Брандту:

– Доктор...

И вновь Корва запротестовал.

Озадаченный судья вздохнул и вяло спросил:

– Против чеговы возражаете?

– Ваша честь, я не имел ничего против, когда полковник Пирс обращался к свидетелю «доктор» раз тридцать или сорок. Но в данный момент прокурор хочет узнать мнение непрофессионала, обращаясь к мистеру Брандту как к квалифицированному специалисту. Считаю, что он пытается придать особый вес высказываниям свидетеля, называя его доктором.

Полковник Спроул уважительно заметил, разминая крючковатые пальцы о край стола:

– Возражения принимаются. Полковник Пирс, может быть, вам потребуется еще немного времени, чтобы подумать над своими вопросами? А раз так, суд откладывает слушание дела до половины второго.

В перерыве адвокат и подзащитный сидели друг напротив друга в холостяцком общежитии гарнизона Тайсон развалился на дюралюминиевом кресле, упираясь ногами в кофейный столик светлого дерева. Корва договорился с офицерским клубом насчет ленча и, нагоняя себе аппетит видом съестного, пояснил:

– Это за ваш счет. В клубе записали вашу фамилию.

– Вы очень любезны, – сострил Тайсон, а потом, сокрушаясь, добавил: – Надо же, какой маленький перерыв.

– Да. Спроул мог бы уже понять, что Пирс с Брандтом намерены устроить театр двух актеров. Мне доводилось присутствовать в суде, где показания свидетелей растягивали иной раз до десяти вечера. И никому нет дела до того, насколько раздражает присяжных, стенографисток и охрану сверхурочная работа. – Корва покопался в тарелке с салатом. – Расскажите-ка мне, мой друг, все о безнравственном поведении нашего милого доктора. Не послужило ли это поводом для его близкого знакомства с пиявками?

Тайсон потупился и угрюмо буркнул:

– Да. А вы когда-нибудь участвовали в рейдах южновьетнамской полиции?

Корва перестал жевать и молча закивал головой:

– Было дело. Но этого мне хватило на всю жизнь.

– Это вы верно подметили. Моя рота ходила раза четыре или пять на такие операции. Мы окружали деревню на рассвете, а после прибывала полиция – чертово гестапо – в американских джипах. Они обычно ходили в пятнистой форме, устраивали облавы и допросы. И у вас так было?

– Конечно.

– Ни одному американцу не разрешалось заходить в деревню. Все, что творилось там... было не для наших глаз. Но случалось, что офицеры заходили на территорию деревень согласовывать дальнейшие действия с командиром «гестапо». Я заходил несколько раз. И Брандт как санитар мог зайти тоже.

Корва, презрительно усмехаясь, высказал догадку:

– Ему это нравилось, ведь так?

– Нравилось – не то слово. Для него это было верхом блаженства. А еще смеет нести всякий вздор о бестактном поведении при обыске. Да эти головорезы из полиции раздевали людей донага и обыскивали самым бесстыдным способом, который я когда-либо видел. И, конечно же, дело не обходилось без пыток... побоев, погружения в воду, то есть несчастный захлебывался. Меня выворачивало, когда эти садисты под видом подавления мятежа занимались подобными зверствами, а Брандт, наоборот, заходился в экстазе. Конечно, фотографировать строго запрещалось, но Брандт был на короткой ноге с этими свиньями. Во время одной такой облавы я застал его с фотоаппаратом, после чего и устроил ему баню с пиявками. Он вошел в хижину, а нас с Келли не заметил. Брандт и еще несколько полицейских насиловали трех девочек.

Корва сочувственно вздохнул:

– Ах, люди! Ах, звери!

– Может быть, сначала поедим, а потом я продолжу, а?

– А как лучше?

– Сначала давайте поедим.

~~

Суд собрался ровно в час тридцать, и полковник Пирс напомнил Брандту:

– Не забывайте, что вы присягали говорить правду.

От резкого кивка головой тучное, бесформенное тело свидетеля слегка заколыхалось.

Полковник Пирс, очевидно, даже не подумал переиначивать последний вопрос, поэтому с прежней надменностью задал следующий:

– Доктор Брандт, вы утверждали, что ваш взвод знал о маршруте? Вы шли в больницу, расположенную в деревне Ань Нинха, являющуюся западной окраиной Хюэ.

– Правильно.

– Как отреагировали на это солдаты?

Корва поднялся и сердито прогудел:

– Возражаю, Ваша честь. Каким образом свидетель мог оценить настроение девятнадцати человек, идущих цепочкой, растянувшейся на четверть километра?

– Возражения приняты, – согласился судья и раздраженно заметил Пирсу: – Постройте вопрос иначе.

– Хорошо, Ваша честь. – Прокурор не спускал глаз с Брандта, подготавливая его взглядом к следующему вопросу. – Слышали ли вы, чтобы кто-нибудь из солдат как-то отозвался на приказ командира?