На вершинах знания
(Русский оккультный роман, т. X) - Гейман Василий Васильевич - Страница 32

Обыкновенно, повинуясь призыву Фадлана, она являлась к нему в кабинет, задрапированная в белый пеплум, красиво облегавший ее стройную фигуру, усаживалась в кресло против стола, а иногда на диван рядом с Фадланом и рассказывала ему нескончаемые истории и легенды. Откуда брала она свои темы? Откуда развилась в ней ее удивительная фантазия? Вероятно, она черпала свое вдохновение из своего удивительного прошлого. А Фадлан часто, а за последние дни еще чаще, брал ее бледную руку с нервными узкими пальцами и подносил ее к своим горячим губам. Это делалось как-то само собой, незаметно для обоих и понемногу вошло в привычку. А леденящий холод и опасность прикосновения давно уже отошли в область предания и были основательно забыты.

Сегодня, как и всегда, Лемурия сидела на диване рядом со своим господином и, глядя на него большими глазами, в которых светилась загадочная тайна, тихим голосом рассказывала ему легенду про любовь девушки и мага.

В открытое окно глядела светлая ночь, свежий воздух нес с своей волной аромат обрызганных росой цветов, посаженных в саду заботливой рукой Фадлана. Сюда не доносился суетливый шум города и было тихо и уютно в потонувшем в мягких тонах сумрака большом кабинете.

— Она была молодая и прекрасная языческая девушка, дочь жреца, — рассказывала Лемурия.

Голос ее звенел, словно серебряная лютня посылала откуда-то издалека певучие переливы тихих аккордов.

— И дочь жреца была прекрасна и свежа, как утренняя заря, ее так и звали подруги: утренняя зорька. А некоторые звали ее тихим светом. Юноши же, которых она не знала, называли ее пламенеющей тайной и весенним цветком… Окно ее комнаты выходило на соседний двор, где помещалась христианская церковь. И каждый день слыхала она вдохновенный голос диакона, громко читавшего святое евангелие. Новые слова, полные любви и неземной красоты, глубоко трогали ее молодое сердце. И однажды вечером, когда мать, увидев ее, задумчивую и в слезах, спросила ее о причине ее горя, девушка бросилась к ее ногам и с плачем сказала:

— Благослови меня, о мать, или прости: я христианка!

Мать заплакала. Крепко обняла она свою дочь и поцеловала ее. А после пошла к мужу, которому и рассказала обо всем происшедшем. Он ничем не выразил гнева или удивления. Он заметил только, что поговорит с дочерью на другой день.

Они легли вместе на свое супружеское ложе и заснули с миром. И вот в раннюю предрассветную пору в тонком полусне пришло к ним откровение. Чудный свет сошел на них, и в этом свете услышали они дивный голос, который позвал их и сказал:

— Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас… Придите, возлюбленные моего Отца, и Я дам вам царство, которое приготовлено вам от начала века!

Наутро родители благословили свою дочь и все трое после обычного испытания удостоились святого крещения.

Но когда прекрасная девушка в белых одеждах, просветленная, свежая и блистающая, как весна, выходила из церкви в сопровождении отца и матери, на ее пути встретились две темные фигуры, закутанные в черные мантии. Это был великий маг Киприан и его ученик Аскладий. Оба они остановились, пораженные красотой Юсты — так звали молодую девушку. Но она прошла к себе домой, даже не заметив двух мужчин, смотревших на нее с нескрываемым восторгом.

Глухой полночью под сводами лаборатории Киприана, он, стоя в магических кругах, зарезал жертву перед дымящейся курильницей. Жертва еще содрогалась в предсмертной агонии и страшные заклинания еще звенели в воздухе, когда появился мрачный князь тьмы:

— Я здесь! Ты меня звал? Говори: что тебе нужно?

— Я люблю девушку.

— Соблазни ее.

— Она христианка.

— Соврати ее.

— Я хочу обладать ею, но не хочу ее губить. Можешь ли ты сделать что-нибудь для меня?

Князь тьмы усмехнулся.

— Я соблазнил Еву, которая была невинна и которая была близка к Богу. Если твоя девушка христианка, знай, что я тот, кто заставил распять Иисуса Христа.

— Значит, ты мне ее отдашь?

— Возьми это магическое кольцо: благодаря ему ты войдешь в ее жилище. Остальное предоставь мне и подвластным мне духам.

Юста безмятежно спала в своей маленькой девичьей, убранной с строгой простотой. Киприан подошел невидимый к порогу ее двери, бормоча страшные заклинания. В то же время сатана пробрался к изголовью ложа молодой девушки и стал нашептывать ей страстные сны, в которых предстало ей изображение Киприана, встреченного ею у порога церкви; но на этот раз девушка уже смотрела в его жгучие очи, слушая сладкие и странные слова, которые заставляли то замирать, то сильно биться ее юное сердце.

Но она проснулась вовремя и с верой сотворила крестное знамение. Демон исчез, и соблазнитель, дежуривший у дверей, тщетно провел на своем посту всю долгую ночь.

На другой день Киприан удвоил свои заклинания, и, когда злой дух явился ему, он жестоко упрекнул его в неисполнении обещания. Князь тьмы принужден был признать свое бессилие. Тогда Киприан прогнал его с позором и вызвал другого, высшего демона.

Этот новый демон превратился сначала в молодую девушку, а потом в молодого человека-христианина, которые окружили Юсту заботливостью, ласками, дружбой и советами. Это было сделано с такой хитростью и тонкостью, что девушка была готова пасть. Но ее добрый ангел-хранитель, верный страж ее души, спас ее: она снова прибегла к крестному знамению и снова отогнала от себя злого духа.

Тогда Киприан вызвал царя тьмы и властителя ада, самого Люцифера. Люцифер поразил Юсту страшными несчастьями и распространил смертоносную чуму по всей Антиохии. Устрашенный народ бросился к оракулам. Оракулы, устами которых говорил сатана, объявили, что чума прекратится только тогда, когда Юста принесет себя в жертву Венере и любви и всенародно отдастся Киприану. Но Юста всенародно же помолилась Господу, и чума прекратилась.

Люцифер оказался бессильным так же, как и все остальные, и Киприан уверовал в силу животворящего креста. Он бросил магию, сделался христианином, впоследствии стал епископом и перед смертью нашел Юсту в монастыре. Весь остаток дней своих они любили друг друга чистой и высокой любовью, и Господь послал им великое счастье: они были взяты в один и тот же день злыми язычниками и в один и тот же день и час преданы смерти, после которой заключили в лоне Божьем свое мистическое и вечное супружество…

Лемурия замолкла, слегка склонив свою красивую голову и мечтательно глядя в широкое окошко.

Оттуда теперь уже не лился смутный свет: заря погасла и слабый блеск звезд не мог рассеять темноту. Мягкие тона сумерек ушли вместе с последним словом нежной легенды; кабинет расплылся в ночных тенях, стены словно раздвинулись и стали невидимыми, и большой диван потонул в бархатных волнах темной ночки. Только там, где помещалось окно, смутно серело пятно, большой четырехугольник менее плотной черноты, и на фоне его вырисовывался стройный профиль Лемурия, — чуть светились ее золотые волосы, свернутые в пышный греческий узел.

И было тихо и темно в большой комнате, и надвигалась на нее какая-то тайна.

— Какую красивую легенду ты рассказала, Лемурия, — промолвил Фадлан. — Откуда ты берешь все это?

— Не знаю, — ответила Лемурия. — Вам ведь приятно слушать? А я ваша раба и должна поступать так, как угодно вам. Хотите, я расскажу еще? То была легенда средних веков; теперь я расскажу вам из времен великого Христа, а потом приду к векам дорогой моей родины, священного Египта, Слушайте, господин, вот еще легенда.

И снова запели где-то вдали серебристые переливы свирели.

— Хмурое небо злилось с самого утра. Тучи громоздились одна на другую, темные и страшные, словно хотели навсегда закрыть синее небо от грешных людских глаз, чтобы не пачкали земные взоры его лучезарную синеву.

Потом пошел дождь. Злой, как невыплаканное горе, холодный, как любовь богача, мелкий, как душа завистливого человека.