И короли бессильны... (СИ) - Туканов Николай Петрович - Страница 36

В маговизоре вдруг опять появилась Зариэль с подружками. Пупки сидели на стульях, раздвинув ноги чуть шире, чем это разрешалось правилами приличия. Каждая держала в руке листья веселой травки. Эльфийки невинно улыбнулись зрителям, положили листья на внутренние стороны бедер и начали медленно и очень томно скатывать косяки. Невидимый голос Кархи начал восторженно вещать:

— Только для нашего агентства "Урр-Бах и Кархи" скручивать косяки любезно согласились первые красавицы Эркалона и лучшие певицы — сами "Эльфийские пупки"!

Девушки в маговизоре раздвинули красивые ноги еще чуть шире и так призывно завершили скрутку косяков, что Бурх не на шутку забеспокоился не только за Марсиэль, но и за Нирру. По маговизору тем временем показали Зариэль, которая, ловко обрезая концы косяков, начала укладывать их в портсигар с силуэтом башни Шутника. Всего в нем поместилось пять самокруток.

— Только сто портсигаров в год и только для будущих клиентов, всего за десять золотых! — восторженно крикнул напоследок Кархи и маговизор погас. Толпа вокруг него недовольно забубнила, жалея, что больше не увидит красавиц. Бурх положил маговизор к себе в карман, забрал кружку и громко объявил:

— Народ, сегодня наши друзья, Урр-Бах и Кархи, угощают всех бесплатной выпивкой и своими косяками! Все это уже лежит на столах.

Люди, орки, гоблины и эльфы бросились к столам, на которых благодаря Герфу и старьевщику Суршу лежали косяки — самые дешевые из приличных, которые удалось купить в квартале гоблинов. Разумеется, "Башни Шутника" среди них не было. Впрочем, полусотне завсегдатаев с лихвой хватило и этого. Урр-Бах и девушки сели за стол к Бурху и стали ждать Кархи, комментируя его выходку. Через час гоблин объявился, счастливый, словно нашел Вечный Косяк — легендарный артефакт гоблинов.

— Ну, как впечатление? — Кархи чмокнул Марсиэль в щеку, попытался поцеловать в губы и получил от нее легкий шлепок по уху.

— Не знаю, как будут брать ваши косяки, — произнес Бурх, — но Герф сказал, что после этого показа он завтра же купит себе маговизор.

— На какие деньги? — поинтересовалась Нирра. — Он же постоянно торчит здесь, особенно после того, как никто больше не хочет знакомиться с самой красивой девушкой Эркалона.

— Гномы всегда знают, где найти деньги, — ответил Бурх. — Кстати, Кархи, мы разве накрутили косяков не на полторы сотни портсигаров? В каждом по пять косяков, я их даже считал потихоньку.

— "Сто" звучит лучше, а остальные уйдут на подарки, — Кархи прижал руку Марсиэль к своей груди. — Я уже подарил по портсигару пупкам, Зариэль даже три, еще один Ионасу, угостил косячками мастеров возле его передающего кристалла и отослал портсигар Сертонию. Пусть маг расслабится хоть иногда от своих ученых дум. Как думаете, нашего призрака можно тоже угостить косячком?

— Лучше не надо, — решил Урр-Бах. — Вдруг ему это понравится и тогда за ночь исчезнут все твои портсигары.

Кархи разинул рот от неожиданности. Нирра с гордостью посмотрела на своего избранника и показала язык сестре. Та показала ей портсигар из розового дерева, намекая на идею Кархи, и тоже высунула язык. Бурх заметил это и громко крикнул:

— Эй, пива еще сюда, а то даже у моих девчонок глотки пересохли.

Гримбольд, случайно увидевший выступление бесстыжих эльфиек в маговизоре своей жены, пришел утром злой, как горный демон, буквально рявкнув приветствие партнерам. Казотруэль читал газету, а Арзак развалился в кресле, поставив ноги на стол, и вдохновенно курил косяк.

— Гримбольд, ты опять с утра не в духе? — участливо поинтересовался орк, скрывая насмешку. — Хочешь пыхнуть косячок для поднятия настроения?

— Курил бы ты эту гадость в другом месте, — неприветливый гном рывком открыл ящик стола и вытащил початую бутылку.

— Зря отказываешься, лучший косяк в Эркалоне, с утра купил последние. Десять золотых за такое чудо — пустяк, — орк выпустил внушительные клубы дыма. — Вчера эти эльфиечки так лихо крутили их, что у меня даже без них дым пошел из ушей. Прямо каждой захотелось объяснить, что крутят они косяки не в ту сторону. Эх, молодость, с такими красотками и листья степной полыни показались бы медом. Орк небрежно щелкнул портсигаром и вытащил очередной косяк.

— Казотруэль, а ты чего молчишь? Хочешь разок затянуться?

Эльф отложил газету, подошел к столу орка и с интересом осмотрел портсигар.

— Неплохая работа, — произнес он сухо. — Такой стоит половину золотого, резьба тонкая, много деталей. Смотри, тут даже призрак в окно выглядывает, — эльф показал на тончайшие контуры, передающие зыбкость человеческой фигуры.

— Слыхал, Гримбольд? — орк цинично ухмыльнулся. — Тончайшая эльфийская работа, лучшие косяки, красивейшие девки. Неплохо эти парни раскрутились, неплохо.

— Наглые животные! — Гримбольд с ненавистью плюнул на пол, потом косо посмотрел на лыбящихся партнеров.

— Казотруэль, я знал, что эльфы те еще развратники, но до такой степени? На весь город показывать кожу ног, от такого позора любая гномша померла бы на месте.

— Какая кожа? — орк воздел руки вверх. — Гримбольд, ваши гномши волосаты как медведицы, им можно без одежды ходить с высоко поднятой головой.

— Можно подумать, у ваших орчанок шерсти меньше! — окрысился Гримбольд.

— Шерсти меньше, ума и железа больше, — орк глубоко затянулся косяком. — Если бы любая из них тебя услышала, сразу бы пырнула чем-нибудь острым. Дикая орчанка лучше трех эльфиек. Своенравная как дикая кобылица, страстная и не такая волосатая как гномши. Орк посмотрел на гнома слегка затуманенным взглядом и сильно вздрогнул.

— Все, хватит курить на сегодня, а то твоя выпяченная челюсть показалась мне эльфийским бедром, а борода… Хотя у них же волосы посветлее.

— Заткнись! — рявкнул побагровевший гном.

Арзак встал из-за стола и потянулся:

— Схожу-ка на улицу, подышу свежим воздухом.

Когда наступил полдень, Гримбольд, с соблюдением всех мер предосторожности дошел до здания городской магистратуры и там, не обращая внимания на возмущенные крики секретарей, вошел в кабинет Лурвельда — ответственного в столице за строительство. С трудом изображая вежливость и почтение, Гримбольд произнес:

— Господин Лурвельд, до меня дошли слухи, что в окрестностях башни какие-то гоблы начали сеять веселую траву. Уверен, что к этому имеют отношение и обитатели башни Шутника. Покой горожан оказался под угрозой, ведь там, где собирается куча гоблинов, никакой парк не разобьешь, все сломают и украдут.

Лурвельд поглядел на бешеные глаза Гримбольда, погладил ухоженную бороду и позвонил в колокольчик. В кабинет вбежал молодой гном с кипой исписанных бумаг.

— Кромхельд, как там дела с лозоходцами? Можно разбивать парк у башни Шутника?

Гном зашелестел листами, вытащил нужный отчет и зачитал:

— Уровень подземных вод высокий, возле башни отмечено резкое понижение уровня водоносного слоя. Возможно, из-за магического вмешательства при постройке башни.

— Тогда какого Рхыза ты спокойно сидишь на заднице? — сурово спросил Лурвельд. — Сегодня же составь уведомление о выселении и сносе башни под нужды города. Завтра чтобы отчитался об извещении ее обитателей. И готовьте смету на памятник нашему королю, бездельники!

Писарь низко поклонился и покинул кабинет. Лурвельд посмотрел на успокоившегося Гримбольда.

— Как видите, мы никогда не забываем о нуждах простых горожан, ни днем, ни ночью.

— Я обязательно об этом всем расскажу, — Гримбольд поклонился и, попрощавшись, вышел. Завтра и в его штреке найдется золото.

Кархи высыпал на стол золотые монеты из плотного льняного мешочка и начал пересчитывать выручку за проданные косяки. Выступление "Эльфийских пупков" наделало немало шума в столице. Все газеты упомянули об этой остроумной находке, больше уделив внимания процессу рекламирования, чем самому детективному агентству и его косякам. Впрочем, из читателей газет мало кто имел маговизор, поэтому потеря была небольшой, с десятком золотых они бы не расстались, даже пострадай кто из них от банды извращенцев.