Ведьма западных пустошей (СИ) - Петровичева Лариса - Страница 21

— Если бы вписывалась, у нас уже был бы ее труп, — ответил Бастиан. — Он не отпустил бы ее просто так.

Полицейские понимающе качнули головами.

— Поймаем подонка — буду пить неделю, — признался господин Арно, и Бастиан решил, что тогда составит ему компанию. А ведь убийца бросает вызов столичному следователю. Сперва определил, на что он способен и как себя ведет в столкновении с опасными противниками — а теперь словно задает вопрос: ну, что ты сделаешь сейчас, когда я легко увожу девушку у тебя из-под носа? Ты, такой сильный, смелый и ловкий, покажи, на что ты способен?

Он ведь мог увести и Аделин. Должно быть, просто не рискнул связываться с могущественной ведьмой, пытаясь сковать ее волю. Бастиану казалось, будто он стоит во мраке, и где-то рядом в непроницаемой тьме передвигается огромный паук — плетет белесые нити паутины, и в ней болтаются невидимые девичьи фигурки.

— У этих девушек нет ничего общего, кроме невинности и благородного происхождения, — произнес Бастиан, и Арно кивнул. — Они очень разные, но я уверен: человек такого склада ума, как наш убийца, не выбрал жертв просто так. Если это не сами девушки, то, может, это кто-то за ними? Их семьи, родственники?

Господа полицейские дружно развели руками. Бастиан кивнул — ощущение, что паук смотрит на него и смеется, стало еще сильнее.

А ведь он больше не должен общаться с Аделин. Не подходить, не говорить, не использовать ее способности в работе. Раскланиваться при встрече — вот и все. Потому что их зарождающаяся дружба — Бастиану хотелось надеяться, что это именно дружба, а не что-то большее — подставит девушку под удар.

Паук, который с ним играет, может забрать ее — а потом подбросить Бастиану изувеченный труп.

Он снова провел ладонями по лицу, пытаясь стереть ощущение чужого взгляда. Полицмейстер и офицер спокойно ждали, что решит Бастиан, и это спокойствие понравилось ему. В нем видели не заезжего выскочку, который рвется устанавливать свои порядки, а человека, готового искать правду.

— Все-таки нужен карантин, — сказал Бастиан. — Всех девиц под замок, и артефакт для рассеивания чужой магии на дверь. И пусть папаши орут, сколько захотят. Они меня уже бесят, эти папаши.

Господин Арно вздохнул.

— У нас таких артефактов три на весь Инеген, — признался он. — Я заказывал весной еще один по линии полиции, так в столице орали до трясучки, что нам и так много. Куда вам, дескать, их девать в ваших лесах, медведей отгонять?

— Дорогая штука, — поддакнул офицер Бруни. — Но может, папашки все-таки раскошелятся? Особенно после сегодняшнего… И нам всем спокойнее будет.

Бастиан кивнул и спросил:

— Где находится архив Инегена?

— При библиотеке, — ответил полицмейстер. — А что?

— Буду изучать родословную здешних дворянских семей, — произнес Бастиан и устало рассмеялся. — Должно же быть что-то общее!

***

Аделин вернулась домой на закате.

Нервное веселье, которое охватило ее после приключений в гостях у господина Шу, прокатывалось по телу то лихорадочным жаром, то ознобом — и тогда Аделин брала с подноса бокал шипучего, делала глоток и твердила: все хорошо, все в порядке, Бастиан его найдет. Но хмель не брал ее, не помогал успокоиться, и дурное предчувствие лишь крепло с каждой минутой.

Кусь сел на ее плечо сразу же, как Аделин покинула дом Золли, и ей стало легче. Сычик привычно подержал ее клювом за мочку уха, одарил ненавидящим взглядом слугу, который открыл перед хозяйкой дверь экипажа и угрожающе заахал и распушился: просто так, на всякий случай, чтобы не забывали, кто тут главный.

— Кусенька, как хорошо, что ты здесь, — сказала Аделин, и экипаж двинулся в сторону дома.

Поселок тонул в сиреневых сумерках, окна в домах горели теплым золотом, вдоль улиц мягкими звездами вспыхивали фонари. Откуда-то доносилась негромкая песня, в березовой рощице расхохотался филин, и возница дотронулся до виска. Аделин не сдержала усмешки: ему ли бояться бесовщины, когда он служит ведьме? Ее дом был темным и одиноким, лишь в окне Уве горел свет: брат читал перед сном.

Филин снова захохотал и зарыдал так, что Кусь принялся недовольно приплясывать на плече хозяйки. Над садом пролетела тень, и Аделин услышала:

— Ах ты, вражья тварь!

Ей снова стало холодно: она узнала голос. Гость был незваным, но не впустить его не могли. Странно только, что он предпочел остаться в саду, а не вошел в дом.

Экипаж въехал в ворота и остановился. Аделин спустилась на дорожку, и Кусь начал переминаться с ноги на ногу у нее на плече, словно чувствовал неприятности. От деревьев отделился темный силуэт, и Аделин громко сказала:

— Добрый вечер, господин Гейнсбро! Не надо там прятаться, я вас вижу!

Курт Гейнсбро был сыном бургомистра: сейчас, когда отец уехал в столицу по делам, он стал думать, что город в его руках, и все здесь — его личная вотчина. Когда папенька был дома, сын старался вести себя более-менее прилично, но теперь Аделин вряд ли могла рассчитывать на хорошие манеры и достойное поведение.

— Как братец? — осведомился Курт. — Еще не засадили в клетку?

Аделин почувствовала, как лицо каменеет, наливается тяжестью, а под кожей начинает бродить огонь. «Не отвечать, — подумала она. — Он хочет, чтобы я сопротивлялась. Он именно этого и добивается. Выводит меня, чтобы я на него бросилась».

Она неторопливо пошла в сторону дома, и Курт двинулся рядом, как вторая тень. Что там полагается делать благородной даме, главе своего дома? Пригласить в гости, предложить чаю — одна эта мысль вызывала глухое раздражение. Меньше всего ей хотелось чем-то потчевать этого человека. Кончики пальцев зудели, готовясь выплеснуть защитное заклинание, но Аделин понимала, что не сделает этого. Курт представит ее защиту, как нападение и доведет дело до костра, а любящий отец ему в этом поможет.

Аделин довольно равнодушно относилась к собственной судьбе, понимая, что от людей не стоит ждать ничего хорошего, и все их доброе отношение — лишь до поры, до времени, но что тогда будет с Уве, если ее не станет? Она прекрасно понимала, что следующий костер разведут как раз для ее брата, потому что за него никто не заступится. Силы сдерживающего заклинания иссякнут, он снова будет оборачиваться и лишится разума.

Отец говорил, что судьба пошутила над ними очень жестоко. Если бы Уве оборачивался не в волка, а в медведя, то жил бы спокойной жизнью, не теряя рассудка. Лишь оборотни-волки лишаются разума. Будучи медведем, он скрывал бы, конечно, что в полнолуние становится зверем, но у него все было бы хорошо. Но им не повезло…

— Вы что-то хотели, господин Гейнсбро? — поинтересовалась Аделин с самым любезным видом, поднявшись на пару ступеней, ведущих к дверям. — Я не приглашаю, мы уже не принимаем гостей. Поздно.

— Город гудит, — с довольной ухмылкой сообщил Курт. — Все говорят про дьявольский экипаж. Это ведь твоих рук дело, правда? Кто еще у нас тут с Дьяволом приятельствует?

Ничего другого Аделин не ожидала. Если случается что-то необъяснимое, то в этом обязательно обвинят ведьму. После первого убийства в «Вестнике Инегена» появилась статья, в которой решительно требовали сжечь ведьму из поместья Декар — ведь только она могла совершить подобное злодеяние. Кому бы еще? Вместо имени автора стояло словосочетание «Неравнодушный гражданин», но Аделин прекрасно понимала, кто именно настолько неравнодушен.

Это была ненависть с первого взгляда. Курт ненавидел ее с детства. За то, что незаконнорожденная, но признанная отцом, за то, что ведьма, за то, что ходила в школу с обычными детьми и имела дерзость учиться намного лучше сына бургомистра, за то, что однажды отважилась дать ему пощечину, когда он рискнул зажать ее в школьном коридоре и попытался задрать платье и сунуть руку между ног.

Свет фонаря у дверей лег рыжим пятном на лицо Курта — скуластое, некрасивое, наполненное какой-то злобной решимостью. Прядь темных волос упала на лоб. «Он готов со мной расправиться, — отстраненно подумала Аделин. — Он давно этого ждал».