Коридор в 1937-й год (СИ) - Солнцева Ольга М. - Страница 25

Так, погруженный в мысли, он и доехал до остановки, которую кондуктор громко обозначил «Конечной».

…Трамвай, высадив немногочисленных пассажиров, а именно, только Артёма и мужчину в форме железнодорожника, сделал круг по кольцевой и умчался обратно в город. На видимом глазу расстоянии этот район был нежилым: дома отсутствовали. Только рядом с трамвайными рельсами стояла одинокая будка с забитыми досками окошком.

С трех сторон был лес. Слева, за деревьями, слышался шум проезжавшего где-то там поезда. Туда и пошел железнодорожник. А Артём нырнул за елки в противоположную сторону.

Здесь было свежо, пахло хвоей и пели птицы. Однако по выброшенному мусору забыть о том, что ты живешь в цивилизованном обществе, было невозможно. Но именно тут, впервые за последние сутки, Артём почувствовал себя в безопасности…

Итак, задача Артема – дождаться ночи. Потом всё будет проще: он проберется по ночному городу к дому Риты – отсюда, кстати, не так и далеко. Даже если ночью дверь в квартиру окажется закрытой, он согласен подождать до утра. Там уже будет его время. А это значит: меньше непредвиденных опасностей. Пока же… Неплохо бы было немного поспать. Прошлой ночью это не очень удалось, так что полежать, покемарить – Артем сейчас был совсем не против.

Он знал, где находится. Где-то, ближе к центру города, они проехали вокзал, а здесь, недалеко от леса, должны быть запасные пути. Что-то вроде сортировочного железнодорожного узла.

Артем выглянул из-за деревьев. Так и есть. Несколько вагонов, в основном, грузовые, ждали своего вовлечения в трудовые будни страны.

О, лучшее место для сна – стоявший в отдалении и никому не нужный товарный вагон! Главное, чтобы он был открыт.

Артем, озираясь по сторонам, перебежками, с полусогнутой спиной, устремился к одному из них… Дверь вагона была гостеприимно приоткрыта. Парень еще раз огляделся по сторонам, подтянулся на руках вверх и легко занырнул внутрь.

Пол здесь был настолько пыльным, что Артем едва не чихнул. Зато почти по всему полу, – щедрее в углах, – была раскидана солома. По-видимому, в вагоне не так давно перевозили лошадей – запах конского пота проник в нос.

Артем прикрыл за собой дверь, увидел, что ее можно закрыть изнутри, сделал это и только после полной обеспечения собственной безопасности устремился в дальний угол, туда, где лежала внушительной горкой сухая трава. Зарылся в солому, втянул носом в себя запах… Нет, не коней, – свободы! Потом он с наслаждением закрыл глаза и вытянул ноги.

И тут же порывисто сел – ему почудилось, что его конечность на что-то наткнулась.

Артем замер, увидев, что в этой же куче травы, где находился он, из-под соломы в метре от него торчала наружу маленькая рука.

Артем порывисто вскочил. Тут же некто завозился под сеном. Вынырнул. На Артема смотрело испуганными глазами странное существо: грязная мордочка, наряжен в лохмотья, которые напоминали порванные капустные листы – видимо, сразу несколько рваных рубашек надето одна на другую.

Но личико было детским, на нем отражался сильный испуг.

Существо захлопало ресницами и хриплым голосом жалобно проговорило:

– Тётенька, не трогайте меня, пожалуйста!..

Глава 31. Паша

Когда-то у Паши была мечта – стать летчиком. Появилась она у него потому, что влюбился он однажды, еще в старших классах школы, в девочку. И вот не замечала она его совсем, хоть ты тресни. Конечно, что в Паше интересного? Умом он никогда не блистал. Силой от сверстников не отличался. Хотя и был высок, да слишком крупный, поэтому неуклюжий. А если верить зеркалу, то не так уж красив. Зато, вот если он наденет военную форму, тут уж ни одна девушка устоять перед ним не сможет.

Но летчиком его не взяли. Также примерно и дали понять, как он сам о себе думал: ни ума, ни внешности, ни силы.

Что ж, нет так нет. Жизнь устроена по своим законам – это уже Паша понимал, – работать всё равно нужно. Если летчиком не получилось, найдет тогда более приземленную специальность.

Для начала Паша решил пойти на завод – разнорабочим. Но потом вдруг услышал, что набирают в военные охранники. Это значило, форму дадут и на довольствие поставят. Что очень было немаловажно в нынешнее время. Карточки-то продовольственные еще не всегда отоварить удавалось. А он – кормилец, живет со старушкой-мамой…

Работа оказалась наполовину той, что обещали: на довольствие поставили, форму выдали, но охранять послали не стратегические военные объекты или членов правительства, а политически несознательных граждан.

Так Паша очутился в НКВД.

Сначала парень их, то есть этих самых «врагов народа», ненавидел. Ишь какие! Посты занимали, наукой рулили, а сами потихоньку замыслы темные вершили – против коммунистической партии и ее грандиозных идей. Поделом им! Но Паша был человеком сердечным, жалостливым. К тому же, арестованные не выглядели зверьми. К ним приходили заплаканные родственники, трясущимися руками передавали ему, Паше, или его коллегам посылки, глядели в глаза с немой мольбой и болью. Паша скрывал свои чувства. Хмурил брови. Некоторым отвечал сурово: «Не положено!» Другим, если были позволены передачи, говорил: «Не беспокойтеся, передадим лично из рук в руки!»

Не полюбил он свою работу. Но трудился, виду не показывал. Где же еще найдешь такое хлебное место?

Правда, к его форме девушки почему-то оставались равнодушными. А ему хотелось жениться на умнице-красавице, нарожать кучу детишек и жить счастливо.

…Сегодня Паша возвращался с ночной службы. А так как жили они с матерью на окраине города, решил по пути зайти на рынок – мать попросила купить там рыбы.

Так как часов на работе Паша проводил много, то матери старался помогать каждую свободную минуту. Тяжело ей до рынка добираться! С двумя пересадками на транспорте! Да еще и пешком топать километров пять – туда, где их частный сектор, автобусы пока не ходят. Он шел по проснувшемуся уже суетливому городу, любовался, как народ спешил-торопился каждый к своему «станку». Независимый, свободный от службы до завтрашнего утра, а значит, вполне счастливый.

И вдруг Паша увидел девушку. Милую, скромную. В сером незаметном платьице. Ее внешность поражала не только нежной красотой, но и чем-то неуловимо наивным и добрым. Вот какую бы он хотел иметь жену! Паша приостановился, наблюдая за воздушным созданием.

Та стояла у открытых ворот рынка и растерянно озиралась по сторонам.

«Не местная, что ли?» – мелькнула мысль у Паши.

Любоваться на незнакомку было одно удовольствие. И стоял бы он так, замерев, как Иван Царевич перед Жар-птицей… Но тут случилось непредвиденное. Какой-то подросток, проходя мимо девушки, выбил из ее рук сумочку, подхватил упавшее и тут же нырнул в рыночную толпу за ворота.

Паша напрягся, но только на несколько секунд. Потом, раздвигая на пути людей, бросился вслед за воришкой…

…Поймать пацаненка оказалось просто: он, оказавшись на некотором – невидимом для девушки – расстоянии, прислонился к стене и заглянул внутрь сумочки. Тут-то Паша его и сграбастал.

Подросток даже врать не стал:

– Дяденька! Я больше не буду, – запищал он, увидев человека в форме.

Паша вырвал из рук малолетнего хулигана сумочку, дал ему по шее и заспешил обратно. Он очень надеялся на то, что девушка еще на том же месте.

Да, она была там. Впрочем, времени-то прошло минуты три, не больше. Успела бы уйти натура торопливая и порывистая. А эта все еще стояла, замерев, только голову поворачивала налево и направо, растерянно созерцая окружавший мир. Да глаза наполнились слезами.

– Вот! – сказал Паша, тяжело дыша, и протянул незнакомке сумочку.

Та посмотрела на него васильковыми глазами. Те были полны прозрачной жидкости, отчего казалась девушка просто сказочно красивой. Видимо, собиралась она оплакивать украденное. Да не успела начать: Паша оказался проворнее.