Астрель и Хранитель Леса
(Повесть-сказка) - Прокофьева Софья Леонидовна - Страница 5

Шаркая жесткими подошвами, вошла тетушка Черепаха с большим серебряным подносом в руках.

— Кофе, Пачереха, наконец-то, — пробормотал Ренгист Беспамятный. — Придвинь стол к огню и оставь нас.

— Чай, а не кофе, — проворчала тетушка Черепаха. — Когда бы я успела сварить кофе, если ты велел сварить его только сегодня утром? Вот чай. Ты заказал его вчера. Как раз хорошо настоялся.

— Ступай, Харечепа, ступай, — равнодушно махнул рукой Ренгист Беспамятный. — Все равно…

Астрель помогла тетушке Черепахе придвинуть небольшой столик, расставить чашки. Цветной узор на столике стерся, лишь кое-где тускло поблескивал перламутр.

Астрель старалась не глядеть на руки тетушки Черепахи, морщинистые, древние.

— А ведь они были братья. Ренгист и Каргор. Ренгист и Каргор… — Голос тетушки Черепахи звучал глухо и заунывно, как осенний ветер. И хотя она всегда рассказывала одно и то же, всякий раз Астрель с волнением ловила каждое ее слово. — Братья… Они играли вместе. Вон в старом сундуке до сих пор лежат их игрушки. А когда подросли да возмужали, оба стали волшебниками. И оба влюбились в одну девушку. Говорят, краше ее не было никого на свете. Дождирена Повелительница Дождя. Так ее звали. Она полюбила моего господина, доброго волшебника Ренгиста. И они уехали куда-то далеко-далеко. Счастливые, молодые. Только с тех пор о ней никто ничего не слышал. Словно сгинула, пропала без следа красавица Дождирена Повелительница Дождя… (При этих словах сердце Астрель почему-то всегда сжималось от непонятной тоски.) Ох, давненько это было! Бегала я тогда босоногой девчонкой. А как исполнилось мне шестнадцать, нанялась я в служанки к господину Каргору. Недобрые дела творились в его Черной башне! А меня только смех разбирал, когда, бывало, влетит в окно летучая мышь или филин. Ударится об пол — и вот тебе знатный гость, весь в шелку да в бархате. Только глаза светятся как угли в темноте. А потом в башне завелись какие-то голоса. Никого нет, а голос то стонет, то плачет. Слуги подогадливей разбежались кто куда. Ну а я что? Молода была да глупа, а платил господин Каргор щедро. Прислуживала ему, как умела. Только с каждым днем становился он все злей да придирчивей, никак не угодишь. Однажды я что-то замешкалась. «Что ты тащишься, как черепаха! — закричал он в ярости. — Вот и стань черепахой, старой черепахой!» Он прочел какое-то заклинание, и вмиг кожа моя сморщилась, потемнела, на спине вырос твердый панцирь. Я превратилась в старую черепаху. Даже душа у меня постарела. Что делать? Я уползла в лес, и если бы не господин Ренгист… Как раз в те дни возвратился он из дальних краев. Один-одинешенек, без красавицы жены. Молчаливый, не по годам седой. И поселился в этой башне, заброшенной и унылой, под стать ему.

Да, был он уже не тот, что прежде, как подменили. Но его еще не прозвали в городе Ренгист Беспамятный. Хотя уже и тогда, бывало, битый час все думает, хмурится, трет лоб, пока припомнит, что надо. Пожалел он меня. Начал читать заклинание, да вот беда, забыл посередке. Так и не смог победить до конца злые чары Каргора. Вот я и стала тетушкой Черепахой, вот кем я стала…

Тетушка Черепаха глубоко вздохнула, постучала своей жесткой рукой по твердому, как панцирь, переднику.

— Так и живу теперь на посмех людям, — глухо проговорила она, уже стоя на пороге. Закрыла за собой дверь, затихли ее шаркающие шаги.

Астрель снова взглянула в окно, и бледная звездочка на темнеющем небе словно уколола ее.

— Я еще помню, смутно помню какие-то заклинания, волшебные слова, — как во сне проговорил Ренгист Беспамятный. — Но что они значат, их тайный смысл, он ускользнул от меня, я все забыл…

— Не будем терять надежды. — Астрель припала к его плечу. Почему-то на миг ей представился белый парус далеко в темном море. — Нам ничего не осталось, кроме надежды. А вдруг ты вспомнишь!

— Да, да… — равнодушно пробормотал Ренгист Беспамятный. Веки его безвольно опустились, он снова погрузился в свою безжизненную дремоту.

— Отец! — взмолилась Астрель. Такое отчаяние звучало в ее голосе, что Ренгист Беспамятный вздрогнул и открыл глаза.

Мгновение он бессмысленно озирался по сторонам, словно стараясь понять, где он, кто рядом с ним.

— Я был далеко… — прошептал он.

Ренгист Беспамятный посмотрел на Астрель, взгляд его становился все пронзительней, глубже. Вдруг он заговорил, и по мере того, как он говорил, голос его креп, обретал величие и звучность:

Астрель замерла, ожидая сама не зная чего. Может быть, содрогнется старая башня или вдруг она взлетит с легкостью птицы. Но ничего не случилось. Только в мрачной комнате стало еще темней.

Астрель глянула в окно. Мимо окна медленно-медленно, покачиваясь, проплыла крупная звездочка-снежинка. Астрель проводила ее недоуменным взглядом. Вот пролетела еще одна снежинка, а за ней еще и еще. С каждым мгновением снежинок становилось все больше. Налетевший ветер вдруг взвихрил их, закружил, завивая столбами. Астрель с трудом могла разглядеть сквозь их беспокойный танец дальние крыши домов, потемневшие деревья с поникшей листвой. С ветвей рушились белые обвалы, а вверх струились туманы из снежной пыли.

Мгновение, и все скрылось за сплошной пеленой падающего снега.

Прерывая завывание ветра, донеслись неясные крики:

— Снег! Снег!

— А ветрище-то!

— Какой холод!

— Ай-ай! Мой салат и горошек…

Астрель посмотрела на Ренгиста Беспамятного.

«Опять ничего, просто снег, пусть волшебный, но зачем, ведь он не может мне помочь. Опять все попусту, а времени больше нет».

Ренгист Беспамятный сидел безучастный ко всему, уронив руки на подлокотники кресла.

— До завтра! — Астрель улыбнулась, стараясь скрыть печаль и разочарование. — Спасибо, отец. Ты наколдовал снег, такой белый, красивый. Я приду завтра в сумерках, как всегда. Жди меня…

Ренгист Беспамятный слабо кивнул головой, не открывая глаз.

За дверью ждала тетушка Черепаха со свечой.

— Неужели я так долго заваривала чай, что наступила зима? — проворчала тетушка Черепаха. — А мне еще надо взбить подушки на ночь моему господину. И еще я хотела пойти в лес и поискать добрых трав и кореньев. Старая Черепаха хоть и безобразна, но знает толк в травах, уж поверь мне.

— До завтра, добрая, милая тетушка Черепаха. — Астрель с нежностью коснулась губами ее морщинистой жесткой щеки.

— Только ты одна меня целуешь, — проскрипела тетушка Черепаха. И огонь свечи, отразившись в одинокой слезе, золотой каплей скатился по глубокой морщине.

Тетушка Черепаха подняла свечу повыше, и Астрель быстро сбежала по темной лестнице.

— Час, чтобы спуститься вниз по лестнице и запереть дверь, и час, чтобы подняться, — охала тетушка Черепаха, с трудом спускаясь следом. — Ах, милая девочка, милая девочка…

Глава 4

Волшебник Алеша в полном унынии стоял и смотрел на темную быструю воду реки, где закипали пенные водовороты.

Вплавь, что ли, перебраться? По правде говоря, плавает он неважно. К тому же в толстом свитере, в ботинках, все это намокнет, отяжелеет, потянет ко дну. Ну да ладно, он как-нибудь переплывет. А кот Васька? Он до смерти боится воды. Что же теперь делать?

Кот Васька уныло понюхал траву, покрутил головой.

— Ну ладно, будь волшебником, я не против. — Кот Васька с упреком посмотрел на волшебника Алешу. — Нарисованных котов оживлять — дело хорошее, кто спорит. Но по сказкам шататься — охота была! Как будто нет у нас своего теплого угла. Дом есть? Есть. Молоко в холодильнике есть? Есть. Так надо дома сидеть. Логично? Логично!