Дочь генерала - Демилль Нельсон - Страница 77

— Ты прекрасно держалась. И я прекрасно. И генерал тоже.

Я подъехал к Учебному центру. Автомобиля Мура на стоянке не было. Я объехал здание, но серый «форд» как в воду канул.

— Если этот сукин сын уехал с базы, я из него котлету сделаю.

Подъехал полицейский джип. На пассажирском месте сидел наш старый знакомый капрал Страуд.

— Ищете полковника Мура, шеф?

— Да.

Страуд усмехнулся:

— Он поехал к начальнику полиции, хочет, чтобы сняли ограничения на передвижение.

— Спасибо. — Я развернулся и поехал в управление.

— Я из него, подлеца, кишки выпущу.

— Ты же хотел пропустить его через мясорубку.

— Для этого и надо сначала выпотрошить.

У полицейского управления все еще болтались журналисты. Я остановился у главного входа, и мы направились к кабинету Кента. Секретарь сказал, что полковник Кент занят.

— С полковником Муром?

— Да, сэр.

Не слушая возражений, я вошел к Кенту. Помимо Мура там был еще один тип в форме капитана.

— А вот и вы. Очень кстати.

Незнакомый тип встал. По знакам отличия я увидел, что это сотрудник Главной военной прокуратуры. «Коллинз» — значилось на его нагрудной карточке.

— Вы уорент-офицер Бреннер? — спросил Коллинз.

— Вопросы буду задавать я, капитан.

— Полковник Мур пожелал, чтобы его представлял адвокат, поэтому все, что вы имеете ему сказать...

— Я скажу ему самому.

Мур сидел за письменным столом, опустив голову.

— Я беру вас под стражу, — обратился я к нему. — Пойдемте.

Капитан Коллинз сделал знак своему клиенту, чтобы тот не вставал.

— По какому обвинению? — осведомился он.

— За поведение, недостойное офицера и джентльмена.

— Бросьте, мистер Бреннер, это же общие слова...

— Плюс нарушение воинских порядков, упущения в работе и так далее — статья 134-я. Плюс пособничество после факта преступления, преступный сговор и дача ложных показаний... Еще немного, капитан, и вы нарушите статью 98-ю — неподчинение правилам расследования.

— Как вы смеете?!

— У вас найдется пара наручников? — обратился я к Кенту.

Тот растерялся.

— Пол, мы собрались обсудить юридические тонкости. Вы не можете брать под стражу... Нет, вы, конечно, имеете право, но не тогда, когда я веду разговор с подозреваемым и его адвокатом.

— Полковник Мур не подозревается в убийстве, следовательно, оснований для разговора нет. При наличии оснований разговор вел бы я, а не вы, полковник.

— Черт возьми, Бреннер, вы забываетесь...

— Полковник, я забираю взятого под стражу, — сказал я ему, потом Муру: — Встать!

Тот повиновался, не глядя на своего адвоката.

— Следуйте за мной.

Мы с Синтией вышли из кабинета, Мур мрачно плелся за нами. Длинные коридоры вели в крыло, где размещаются камеры для заключенных. Большинство камер были пусты, и я без труда нашел одну, с открытой дверью, рядом с камерой Далберта Элкинса. Я легонько подтолкнул Мура внутрь и захлопнул дверь.

Далберт Элкинс посмотрел на меня, потом на Мура и удивленно присвистнул:

— Эй, шеф, это же полковник!

Не обращая на него внимания, я сказал Муру:

— Вы обвиняетесь в том, о чем я говорил раньше. Имеете право не отвечать на вопросы и право выбрать себе адвоката.

Мур заговорил первый раз с тех пор, как мы приехали в управление.

— У меня уже есть адвокат, — напомнил он. — Вы только что угрожали ему.

— Кроме того, все, что скажете, в трибунале может обернуться против вас.

— Я не знаю, кто это сделал.

— Разве я говорил, что это сделали вы?

— Нет, но...

Далберт Элкинс внимательно прислушивался к нам. Подойдя к решетке, он сказал Муру:

— Не зовите адвоката, полковник. Он их на дух не выносит.

Мур только глянул на Элкинса, потом проговорил:

— Полковник Кент информировал меня, что я не имею права выезжать за пределы базы, поэтому я вынужден был обратиться к юристу...

— Сейчас вы не только ограничены в передвижении — вы находитесь в заключении.

— А меня скоро выпустят, — вмешался Далберт. — Переведут в казарму. Премного вам благодарен, шеф.

Я снова игнорировал сержанта.

— Я располагаю неопровержимыми доказательствами, что вы были на месте преступления, полковник. Их достаточно, чтобы засадить вас за решетку лет на десять — двадцать.

Мур покачнулся, как от неожиданного удара, и тяжело опустился на нары.

— Нет, этого не может быть... Я не сделал ничего плохого. Я сделал только то, что она просила...

— Но идею подкинули вы.

— Нет, не я! Она сама придумала.

— Вы прекрасно знали, как отец обошелся с ней в Уэст-Пойнте.

— Я узнал об этом всего неделю назад, когда он предъявил ей ультиматум.

— А что он сделал? — осведомился Элкинс у Синтии.

— Заткнись, — отозвался я.

— Слушаю, сэр.

— Я хочу, чтобы вы ушли из армии, — сказал я Муру. — Гарантирую вам отставку — это только пойдет вам на пользу. Все зависит от того, насколько вы будете помогать следствию.

— Я готов помогать...

— Мне безразлично, готовы вы или нет, полковник. Вы будете помогать нам в любом случае. Прежде всего вы откажетесь от своего адвоката.

Элкинс хотел что-то вставить, но решил, что не стоит, и сел на нары.

Мур кивнул.

— В чем вы были на стрельбище номер шесть?

— В своей обычной форме. Решили, так будет лучше, если наткнусь на полицейский патруль и...

— На вас были эти сапоги?

— Да.

— Снимите их.

Он поколебался, но снял.

— Дайте их мне.

Он просунул сапоги сквозь решетку.

— Мы еще увидимся, полковник, — сказал я, затем обратился к Элкинсу: — Как поживает мой приятель?

Тот встал и ответил:

— Лучше некуда. Завтра утром меня отсюда выпустят.

— Ну и славненько. Вздумаешь пуститься в бега, получишь пулю в лоб.

— Так точно, сэр.

— Кто этот мужик? — спросила Синтия, когда мы отошли от камеры.

— Приятель. Из-за него я здесь.

Я вкратце рассказал ей о несостоявшемся торговце оружием. У выхода я представился старшему надзирателю и сообщил:

— Я запер в камере полковника Мура. Разденьте его догола, обыщите и сегодня ничего не давайте, кроме воды. Читать ему тоже не разрешается.

Надзиратель остолбенел:

— Вы засадили полковника?

— До моего разрешения никого к нему не допускайте.

— Хорошо, сэр.

Я поставил сапоги Мура к нему на стол:

— Приделайте к этой обуви бирку и переправьте в третий ангар на Джордан-Филдз.

— Слушаюсь, сэр.

Мы пошли в наше крыло.

— Не думала, что ты собираешься его засадить, — промолвила Синтия.

— Я и сам не думал, пока не увидел его адвоката. Всем очень хотелось, чтобы я его арестовал.

— Но не за убийство же! Сажать офицера в обычную камеру...

— Ничего. Хорошая подготовка к отсидке в Левенуэрте, и если он туда попадет... Вдобавок от тюремных порядков у людей развязывается язык.

— Не говоря уже о раздевании догола и лишении кормежки. По правилам заключенному полагается по крайней мере хлеб и вода.

— Да, кормежка полагается не реже чем раз в сутки. А я уже двое суток ничего не ел.

— Ох и достанется же тебе!

— В данный момент это меня меньше всего волнует.

Мы вошли в наш так называемый кабинет. Я просмотрел записи телефонных звонков. Если не считать журналистских запросов, их было немного. Со мной не хотели больше разговаривать. Звонили, правда, майор Боуз из группы УРП и полковник Уимс из военной прокуратуры части, оба выражали беспокойство. Интересовался мной и полковник Хеллман. Я набрал его домашний номер в Фоллз-Черч, его жена сказала, что я отрываю его от обеда.

— Привет, Пол. — Голос у него был веселый.

— Спасибо за факс.

— Не за что. Больше не упоминаем о нем. Никогда.

— Понял. Мы побеседовали с генералом Кемпбеллом и его женой, а также с миссис Фаулер. Теперь мы с Синтией можем воссоздать весь ход событий в те вечер и ночь, начиная с момента, когда Энн в офицерском клубе заказала на ужин цыпленка. Затем она явилась в штаб на дежурство и поехала якобы проверить посты. И так вплоть до момента убийства и раннего утра, когда я оказался задействован в операции.