Не умирай раньше меня (СИ) - Домосканова Ольга Геннадьевна - Страница 3

Лет лишь развел руками, мол, что сам слышал, то и вам говорю.

— Спор затеяли ПРОшники, а у нас ты и сама знаешь, кто его поддержал.

Я не знала, но очень догадывалась. Был в нашей группе один субъект, способный на любую подставу по отношению ко мне.

Даниэль Ривара. Это имя само собой прошептала мои губы, а зубы неестественно скрипнули.

— Лиа, — взволнованно позвала меня Алиса. — Это ведь очередная провокация с его стороны. Не забивай себе этим голову.

— В самом деле, Ранхил, ты сделала все, что могла, — поддержал Варлан, ободряюще улыбаясь. — Дальше придется разбираться мне.

Но уже ничто не могло вернуть мне прежнего настроения. О нашем противостоянии с Риварой знали все, но только одной мне было известно, насколько тяжело в душе отзывались на его уколы и подножки. Только сейчас не об этом.

— Чёрта с два, ребят, — я оперлась руками на стол и в порыве охватившего меня гнева пообещала: — Если это не победа — два ящика ханаи с меня.

Лет блеснул глазами.

— Принимается.

Ни у кого не осталось сомнений, что мои слова будут в точности переданы Риваре. Гидра, до этого момента сохраняющая молчаливое участие, смерила Лета недобрым взглядом.

— Вот за что я тебя уважаю — ик! — Ранхил, так это за решительность, — пробормотал задремавший у моего плеча Леон.

Ребята расхохотались, а подруга, не выдержав мрачной доселе обстановки, воскликнула:

— За победу над Агелларом! Ура!

— Не поминай черта, — слабо улыбаясь, заметила я, — а то вдруг услышит.

— Такие, как он, по пивнушкам не спотыкаются, — глубокомысленно заметила Гидра, возводя палец в потолок.

Никто из студентов даже подумать не мог, что предмет их обсуждений спокойно попивает за их спинами темный эль, и задумчиво сверля темными глазами виновницу торжества, слушает каждое произнесенное за столом слово…

Трудно понять, кто кого провожал — то ли Леон меня, то ли я его. Староста спотыкался, икал и вызывал во мне странные чувства — то ли бросить его посреди улицы, то ли из жалости добить, но я ведь сердобольная, каждый раз терпеливо ждала Леона, когда он отставал.

— Лео, шел бы ты в общагу, — искренне посоветовала я старосте, глядя как тот пытается обойти пешеходный переход. Белые полосы каким-то образом преградили путь незадачливому выпивохе и мешали ему пройти. Меня разобрал нервный смех, когда Леон повернулся боком и приставными шагами преодолел расстояние между ними. Ничто не могло остановить в нашем старосте джентльмена.

Наконец, впереди показался мой дом.

— Я пришла. Спасибо, что проводил, — нарочно громко поблагодарила я. Староста встрепенулся.

— Ты это… Поцелуй меня, что ли, — заявил он, вызывая очередной приступ смеха.

— С чего это вдруг? Я тебе, конечно, благодарна, но не до такой степени. Иди в общагу, и не забудь мне написать, когда доберешься. Что-то мне не хочется отбивать тебя у хулиганов.

Леон развернулся на месте и нетвердой походкой отправился восвояси, что-то бурча на ходу о моей холодности и о невозможности забыть кого-то.

Он не со зла, убеждала я сама себя, открывая ключом входную дверь. Только на душе уже скребли кошки, закапывая результаты своих трудов.

Как бы я не хорохорилась, что Ривара меня нисколько не задевает, это все пустое бахвальство. Он прекрасно осведомлен, насколько он делает мне больно. И дело не в том, что я выставляю свою боль на всеобщее обозрение, нет. Наверно, именно так и ощущают себя две половинки одного целого — он словно эмпат чувствует каждую искру моего настроения, чем и пользуется в свое удовольствие. Разница только в том, что нам с Риварой никогда, ни при каких обстоятельствах не быть вместе.

Так случилось, что три года назад мы еще не были знакомы. Я пришла учиться в колледж на экономическую специальность, была счастлива, влюблена и любима. Для меня все было ново, воспринималось как очередная компьютерная игрушка, опьяняло и сводило с ума.

Выросла я в пригороде, далеко от Анхельса, но, когда передо мной встала необходимость получать дальнейшее образование, отец продал дом и перевез нас в город. С большой доплатой мы смогли себе позволить дом в частном секторе, но зато он находился в приличном районе и недалеко от учебного заведения. Почему экономический? Я грезила этой специальностью со старшей школы, сдала вступительные экзамены и успешно поступила, решив реализовать свою мечту.

После переезда отец устроился на новую работу, которая потребовала от него длительного отсутствия дома. По образованию он историк, ему предложили поучаствовать в раскопках стоянок древних людей в соседних странах, и посовещавшись со мной, он принял решение. От меня ему требовалось только лишь обещание, что я буду вести себя хорошо в его отсутствие, за это он будет привозить мне из экспедиций всевозможные подарки. Сомнительное доверие, если учесть горячую молодую кровь, неуемную жажду свободы и отсутствие тотального контроля. В общем, я заверила отца, что со мной все будет в порядке, но, как потом выяснилось, я слишком погорячилась с обещаниями.

В первые дни учебы мы с будущими коллегами по цеху немного сторонились друг друга, но потом познакомились и, как это обычно бывает в коллективе, разбились на подгруппы. Я, как девочка общительная и активная, оказалась в так называемой административной подгруппе, где и завоевала определенный авторитет.

Я обратила на него внимание сразу. Что поделать, если на внешность он абсолютно соответствует моему типажу мужчин — шатен с карими глазами, высокий, спортивный и обаятельный, как черт. От его улыбки мое сердце заходилось в нервной пляске и растекалось лужицей у его ног. Мы частенько пересекались в спортивной секции, куда я записалась, чтобы поддерживать себя в форме, частенько работали в паре на разминке и в игре в баскетбол, бросали друг на друга многозначительные взгляды и словно понимали без слов. Поделиться тем фактом, что со мной что-то происходит, мне было не с кем, отец был в экспедиции, Лагерра был занят своим кураторством, подруг у меня еще не было, и вскоре я поняла, что пропала. С этого момента моя жизнь превратилась в кошмар.

С Кэри, моим парнем, мы расстались, наговорив друг другу много лишнего. Наверно, в какой-то момент он осознал, что место в моем сердце занял другой, только признаться в этом не захотел и разорвал со мной все возможные контакты. Меня такой исход не устроил, и я, сорвавшись, устроила ему безобразную истерику с взаимными упреками и еще Бог знает чем. Да, это позорный факт моей биографии, но, тем не менее, его не вычеркнешь из хроники лет. Я просто его пережила.

И хотя умом я понимала, что наши отношения закончились на этом, но привычка — это такая страшная вещь… Я даже сильно похудела, переживая случившееся со мной, отчего приехавший из экспедиции отец не сразу узнал меня. Георг Ранхил, человек по натуре своей проницательный, задавать мне вопросов не стал. За это я очень ему благодарна, списав все на смену обстановки, две недели я напоказ улыбалась отцу, а когда он снова уехал, опять ушла в себя.

В таком состоянии охотник и нашел свою жертву. Однажды он просто подошел ко мне при всех, обнял за плечи и во всеуслышание объявил, что хоть я и бросила из-за него парня, мы всё равно не сможем быть вместе. Добавил, что я не должна себя винить, просто мы слишком разные, и он только сейчас это понял.

Учитывая тот факт, что группа была в курсе моей личной драмы, выступление Ривары приняли за чистую монету.

Единственное, о чем я жалею до сих пор, это то, что я позволила ему растоптать себя еще больше. Не отрицала, не оспаривала факты, просто молча глотала слезы обиды, а мои глаза сами выдали то, о чем я так и не смогла сказать. Несколько дней я не посещала занятия и даже подумывала о самоубийстве. А потом вдруг резко ко всему охладела и взяла себя в руки. В этом мне помогла девочка со странным именем Гидра. С тех пор мы и дружим. Она просто отвлекла меня от ненужных мыслей, заняв свободное пространство в моих мыслях походами в злачные места города.