Я у мамы инженер (СИ) - Зангаста Аста - Страница 25

Вернувшись в комнату, я залил кислотой батарею зуды, завинтил пробку, завел мотоцикл, после чего аккуратно съехал по снятому ночью в подъезде пандусу для инвалидов, на подсохшую грязь мира ☘.

Глава 8 Интерлюдия 1

Ранним воскресным утром, в центральный командный пункт войск ПВО, который, на момент событий, располагался под безликой промзоной в южном Чертаново, чеканным, почти строевым шагом вошел генерал-майор воздушно-космических сил России, Валерий Степанович Творог – командующий 1ой Армии противовоздушной и противоракетной обороны.

Под прицелами телекамер (и некоторого количества пулеметов) он набрал свой персональный код допуска, потом, чтоб убедиться, что не ошибся, и что его не расстреляет не узнавший его чрезмерно шустрый рядовой, постучал по бронированной двери каблуком.

– Код принят, не волнуйтесь, – крикнули ему из шахты лифта.

Вскоре, подъехал и сам лифт – обычный, банальный лифт, как из его советского детства. Степанович – а мы, как и его подчиненные, кто за глаза, а кто в лицо, будем звать его так, зашел в кабинку, который, скрипя и позвякивая, начала спускать его в расположенный глубоко под землей бункер, в котором сейчас располагался оперативный центр (особого назначения).

Не смотря на свою должность, Степанович, бывал в командном пункте редко. И то верно – не генеральское это дело на дежурстве сидеть. Он должен выстроить систему, научить подчиненных и заместителей реагировать правильно и быстро на происшествия, а дальше… только изредка проверять работоспособность системы.

Девизом его было «Кто никогда никуда не спешит, тот никогда никуда не опаздывает». Да, и куда спешить? В современной войне, ежели таковая и начнется, после нескольких минут суматохи в начале и ответных запусков ракет, можно расслабиться и никуда не торопясь, получать доклады о гибели цивилизации, попивая кофе. Часом раньше, часом позже – какая разница?

Именно поэтому, получив срочный вызов, Степанович не торопясь допил кофе, перечитал код происшествия несколько раз, потом сверился с таблицей кодов (Не то, чтоб он сомневался в своей памяти, но как-то объяснить себе творящуюся несуразицу по-другому он не сумел), тяжело вздохнул, и набрав по прямой линии дежурного по ОП, спросил прямым текстом, не нарушая, впрочем, режима секретности:

– Вы, там, блять, совсем, что ли охуели?

– Я и сам предельно удивлен, господин генерал, – по-уставному четко доложил начальник смены. Степанович тяжело вздохнул еще раз – если офицер российской армии, в докладе коллеге и другу употребил слово «господин» – значит, их разговор либо прослушивают, либо могут прослушать высокие чины.

Значит это не программный сбой, и не чья-то пьяная выходка, как было в случае, когда один из офицеров дежурной смены напился пьяным и позвонив, по прямой линии оповещения о ядерных атаках Верховному Главнокомандующему, просипел в микрофон: «Наш хмель пожрал долгоносик… Урожай погиб, милорд!».

Толком не проснувшийся Главком Вова оторопело спросил: «А кто, собственно, у аппарата?»

– Не важно, залился пьяными слезами дежурный, и со словами «Люди покидают вас, Милорд», положил трубку.

Тот случай обошелся без последствий – Верховный поутру не стал рубить и срывать (головы и погоны) решив, видимо, что ему это просто приснилось, так что офицера просто тихонько уволили в запас с белым билетом.

Жаль, что сегодняшняя трудность, судя по всему, так просто не разрешится. Степанович еще раз тяжело вздохнул, поцеловал на прощание жену в лоб, чего обычно не делал, и выехал в оперативный центр. Переданный ему код сообщал что Москва была атакована инопланетянами.

Такого быть не могло, просто потому, что такого быть не могло.

Нет, не то, чтоб Степанович не верил в инопланетян, нет. Они, как и честные менты, ответственные политики и бедные таможенники, существовали в параллельном мире, созданным воображением поколений писателей и сценаристов. С его материальным миром, их мир – мир вымышленных, сказочных существ не пересекался никак.

И если кто-нибудь из его подчиненных или друзей, путал два этих мира, и начинал втирать ему что-то про совесть у политиков или обиду за державу у таможенников, Степанович, нет… не сердился. Он просто понижал, у себя в уме, уровень интеллекта собеседника, до минимума, после чего общался с ним соответственно.

Сейчас, ему предстояла неприятная задача разбираться и понижать кого-то из людей своего круга.

Его размышления прервали открывшиеся двери спустившегося на этаж ОП центра лифта. Степанович вышел в банальный коридор, с выкрашенными зеленой краской стенами и полукруглым потолком, оказавшись перед амбразурой последнего рубежа защиты родины – неровно выложенного из бетонных блоков дота, занимающего большую часть коридора.

Перед дотом стояли несколько офицеров дежурной смены, взволнованно что-то обсуждавших, но замолчавших при виде Степановича. Находящийся на оперативном дежурстве подполковник Заяц, дежурно доложил о штатной работе систем надгоризонтных и загоризонтных РЛС «Рубеж», «Рубеж-2» и «ДОН-2Н», а так же космических средств обнаружения «Эпсилон» и подводной сети гидроакустических комплексов «Кашалот».

В самой же столице, внутренняя система ПВО «Апостроф», призванная защитить Кремль от возможной террористической атаки гражданскими самолетами, по принципу 9-11, давала массовые ложные срабатывания. И это тоже, в общем-то, было закономерно – параноидально настороженная против крохотных дронов, сеть регулярно срабатывала на улетевшие в небо воздушные шары, ворон, чаек, салюты, перепады давления и свет Венеры, преломляющийся в верхних слоях атмосферы.

В этот раз, впрочем, срабатываний было слишком много даже для собранного в нулевых агрегата. Более того – показания не рассыпались, как обычно, по карте Москвы тысячей точек, а ложились на траекторию в несколько петель, с центром в Битцевском парке, что говорит о вероятном источнике – очередном хипстерском дроне с фотокамерой. Обеспокоенная происшествием, ФСО перегнала два вертолета на площадку в Кремле, и перевела звено Сушек на повышенную готовность, что, впрочем, тоже было обычной практикой.

– Локализация треков передана в МВД, так что нарушитель будет в ближайшее время задержан. Больше за неполные сутки моего дежурства происшествий в зоне нашей ответственности не обнаружено, – закончил свой доклад офицер, – ядовито добавив в конце доклада, – никакой паранормальной активности. Никаких пришельцев.

В наступившей тишине кто-то деликатно прокашлялся. Степанович, с удивлением огляделся – до сего момента ему казалось, что кроме них, в коридоре никого не было. И тут глаза Степановича наконец-то узрели то, что должны были разглядеть с самого начала – но, отказывались, отказывались, заслоняя слепым пятном.

У стены, подпирая её бочком, стоял, казалось бы, совершенно не вписывающийся в окружение, невысокинький, плюгавый мужичонка, в мятом, застиранном плаще. Точнее, так бы мог подумать, посторонний наблюдатель, впервые увидавший майора ФСБ, Альфреда Аугустовича Корочуна.

Альфред Аугустович был притчей во языцех и сущей язвой. По слухам, на его счету были сотни успешных операций, а покрытая редеющими, похожими на паклю волосиками, голова таила в себе мозг, сопоставимый с мозгом Эйнштейна. И в это несложно было поверить – ибо найти другую причину, по которой этого, условно говоря, человека, не то, что вообще терпели в ведомстве – а дали звание майора, наделив мыслимыми и немыслимыми полномочиями, было решительно невозможно.

Сходство же с запойным алкоголиком объяснялось просто – Альфред Аугустович пил. Пил на работе. Пил дома. Пил в командировках. Пил, находясь на лечении от алкоголизма в закрытой клинике. Начальство, устав бороться с алкоголизмом Корочуна, давно махнуло рукой, старательно отворачиваясь, делая вид, что ситуация под контролем.

Каким-то образом это так и было – несмотря на постоянное нахождение, в состоянии, которое плавно изменилось в течении дня от «Под шофе», до в «В зюзю», не доходя, впрочем, до стадии «Борис Ельцин», Корочун никогда не подводил. Операции его – были успешны. Идеи – оригинальны. Аналитические записки – бесподобны. Чутье – безотказным. Так что начальство, ни раз и не два пробовавшее избавиться от Корочуна, но, внезапно понимающее, что заменить его, в общем-то, некем, давно смирилось и старалось получать удовольствие от сотрудничества.