Отморозок (СИ) - Лакки Дэй - Страница 28

– Дженнифер? Отлично выглядишь. Подойди ближе.

В его тоне прозвучала едва заметная издёвка, и мне сразу же захотелось запустить ему в голову этот чайный сервиз. Весь. Предмет за предметом, планомерно. Но я ведь Барби? Барби не злится.

Я пересекла гостиную, ощущая на себе пристальный цепкий взгляд – взгляд хищника в засаде.

– Садись, выпьем чаю и обсудим то, что будет дальше.

Я послушно пристроилась на стул. Полоска кожи на бедрах натянулась и предательски поползла вверх. Я испуганно вцепилась в нее, изо всех сил дергая обратно. Получилось. До тех пор, пока держала. Стоило отпустить, как она снова поехала. Я опять вцепилась в подол.

– Спасибо, я не хочу, – вежливо отказалась я, придерживая «юбку» и с тоской глядя на предложенную чашку.

Пить хотелось ужасно. Но трудно чаёвничать, когда обе руки очень заняты.

Его глаза мигом потемнели.

Он не повысил голоса, но от самого тембра по спине пробежали мурашки, а в желудок бухнулся холодный комок страха. Боже, я совсем, совсем его не знала! И то, что мы были знакомы несколько лет назад, ничего не значило. Он изменился, стал другим. И новый Алекс меня пугал. Пугал до дрожи. И то, что было между нами когда-то, никак сейчас не помогало.

Я отпустила юбку, которая мгновенно задралась, взяла чашку, сделала глоток и не почувствовала вкуса. Сидеть без белья, да еще в то время, когда рядом находится мужчина, было странно… Очень странно. Никогда я еще не чувствовала себя такой беспомощной, беззащитной и уязвимой. В горле пересохло, я жадно отпила из чашки.

– Ты знаешь, зачем ты здесь?

Я кивнула. А потом, побоявшись, что кивка недостаточно, ответила:

– Да.

– И зачем же? – Он посмотрел на меня сквозь прищур.

Остатки гордости не позволили мне отвести взгляд.

– Не ручаюсь за точность формулировки, – четко сказала я, уставившись прямо ему в глаза, – но, кажется, ты планировал брать меня когда угодно и как угодно.

– Отлично. Это ты поняла. Теперь я расскажу тебе правила проживания в моем доме.

Еще и правила. И опять разговоры-разговоры… Уж лучше бы он приступил к действиям. А то прямо светский прием с голой задницей! Дурацкое чаепитие с голой грудью в ремешках и с манерной фарфоровой чашечкой в руке было унизительнее, чем всё, что я могла представить. Впрочем, еще неделю назад я не могла представить очень многого, из того, что происходит сейчас. Так что я, пожалуй, даже пробовать не буду угадывать, что будет дальше.

– Одежда, в которой ты пришла, останется у тебя. Положи её в шкаф. Я хочу, чтобы ты помнила, что в любой момент ты можешь уйти.

– Поняла.

Да если бы я могла уйти… Меня через три минуты бы тут не было. Но я не могу.

– Горничная и повар приходят рано. К восьми утра они заканчивают. До этого времени ты не должна появляться из своей комнаты. Потом можешь ходить везде. На кухне найдёшь еду, в гостиной есть телевизор и коллекция фильмов. В библиотеке – книги. Также ты можешь пользоваться тренажёрным залом. Не заходишь без меня только в кабинет и в мою спальню. Я покажу тебе, где это. Впрочем, в моём кабинете тебе и со мной делать нечего.

Я кивнула, почему-то немного успокаиваясь. Разговор о таких обычных бытовых вещах позволил почти забыть о том, при каких обстоятельствах он ведётся.

– Теперь, что касается твоей одежды. Конечно, мне нравится, как ты выглядишь сейчас. Но ходить в этом всегда было бы чересчур. Так что, если будешь себя хорошо вести – появятся и другие вещи.

Я снова сделала глоток из чашки и обнаружила, что она опустела.

– Ну и главное правило. Ты не говоришь «нет». А я беру тебя как угодно, где угодно и когда угодно.

Он отставил свою чашку в сторону. Та тихонько звякнула о блюдце. А я напряглась так сильно, что, кажется, дышать перестала.

– Мне угодно сейчас.

Что-то подобное я и предполагала. Вряд ли ему понадобилось меня так наряжать для светского чаепития. Он молчал и, кажется, ждал от меня ответа. Какого?!

– Ты можешь делать всё, что считаешь нужным, – выдавила я.

– В самом деле? – он насмешливо изогнул бровь. – Ты мне разрешаешь?

Похоже, я снова сказала что-то не то.

– Извини. Разумеется, ты можешь делать что угодно. Мы же договорились.

С каждой минутой разговора я чувствовала себя всё хуже и хуже.

– Я думаю, – сказал он после короткой паузы, – что ты должна попросить меня об этом.

Попросить?! Мало ему физического господства, еще и морально раздавить решил? Я аккуратно поставила чашку на стол и сцепила руки. Искушение швырнуть дорогой фарфор прицельно кому-то в лоб стало настолько сильным, что пальцы сводило.

– Прошу… тебя, – запинаясь, еле выговорила я, вскинув голову и глядя ему прямо в глаза.

Глава 19

Утром я проснулась в своей постели.

Голова немного гудела.

Еще бы! Если накануне ты заглядывал в стакан так глубоко и так часто видел дно, к плохому самочувствию наутро нужно быть готовым.

Но плохое самочувствие – это еще не самое ужасное. Куда страшнее, что я совершенно не помнила, чем закончились наши вчерашние посиделки с мистером Джефферсоном.

Я вспоминаю, как мы перешли на «ты», и теперь он для меня просто Стэнли. О боже! Я, наверное, сошла с ума. Стенли! Вот этот суровый мужчина, при виде которого у меня еще утром подгибались коленки.

Да-да! И именно с этим мужчиной мы о многом говорили, и он мне казался самым понимающим человеком на свете. Человеком, которому можно рассказать все, и он поймет. Возможно, поэтому я пожаловалась ему на свою отвратительную девственность.

Пожаловалась на… что?!

Боже!

Нет! Не может быть!

Пожалуйста, пусть это будет неправдой! Ложным воспоминанием… Такое же бывает, наверное… Я что-то похожее где-то читала.

И все-таки правда была неумолима.

Я действительно сделала это. Кажется, сразу после того, как мы с боссом пришли к соглашению о том, что Рассел – полный кретин. Раз уж он позволил себе потерять такую обалденную меня.

Я взглянула на часы, чертыхнулась про себя, подскочила с кровати.

Моя голова отозвалась на это новой волной боли. Ну конечно, тот, кто решил утопить свое горе в вине (в моем случае – в виски) должен понимать: последствия обязательно будут.

Правда, тогда я еще не знала, какие. Можно сказать, находилась в счастливом неведении.

Я поискала в аптечке аспирин, выпила таблетку и стала быстро собираться.

Опоздать на работу было категорически невозможно.

Я уже и так показала себя перед мистером Джефферсоном не самым прилежным сотрудником. Сначала продемонстрировала ему своё нижнее бельё, потом вывалила на него все свои проблемы. А вот теперь ещё приду на работу с похмелья и с опозданием.

И если с похмельем ещё я ничего не могла сделать – об этом нужно было думать вчера – то, по крайней мере, быстро собраться и явиться на работу вовремя я всё ещё могу.

Я носилась по дому, разыскивая чулки и расчесывая волосы одновременно.

И конечно в разгар этих процедур отчаянно заверещал мой телефон.

Вот уж что действительно некстати!

Наверное, следовало бы этот звонок проигнорировать, особенно после того, как на экране высветилось имя Рассела. Вряд ли у меня есть о чем разговаривать с этим человеком.

Удивительно, ведь за какие-то считанные минуты из моего самого близкого он вдруг превратился в чужака, которому в моей жизни нет совершенно никакого места.

И все же или по привычке, или еще по какой-то причине на звонок я ответила.

- Моника, - голос Рассела звучал обеспокоенно и немного раздраженно, но меня этим уже было невозможно обмануть. Все что мне было нужно, я увидела собственными глазами, и теперь нам даже не о чем говорить. - Я звонил тебе вчера весь вечер. Но ты не отвечала и не перезвонила потом. Я думал, что что-то случилось…

Сейчас его голос звучал почти не обеспокоенно, но уже очень раздраженно.

- Я, конечно, понимаю, что у тебя работа допоздна, но хотя бы пожелать мне спокойной ночи ты могла?