Та сторона мира - Дембский Еугениуш (Евгений) - Страница 8

— Ну так слушай. Я уже знаю, что ты хочешь сказать. Всех этих людей объединяет одно — внезапное изменение личности, ты сам это только что сказал. Может быть, за исключением Гордениуса, но это ты мне сейчас объяснишь. Впрочем, — он потер нос, — что касается той актрисы, то ведь в такой перемене стиля нет ничего нового. Она просто начала надоедать зрителям, так что спецы по психологии придумали ей новое лицо — и снова вокруг девицы бурлят страсти, люди толпой валят на фильмы, карусель крутится, деньги текут как вода в Ниагарском водопаде. Все просто. Теперь этот… Кэмпион. Оба были пьяны. Ну, стукнул алкоголь ребятам в башку, тоже не вижу ничего странного, особенно если вспомнить Киналью. Собственно, почему ты не включил его в этот свой архив?

— Он всегда был таким. Будь он до этого добропорядочным продавцом мороженого с семьей из пяти человек, то шел бы под номером первым в моем досье.

— А-а… Ну ладно. А тот певец?

— Вижу, что ты ничего не понял. — Я одним глотком допил кофе, собрав листы, аккуратно сложил их, постучав краями о стол, и убрал в папку. Я ждал, что Джеймс что-нибудь скажет, прервет меня, но он молчал. — Знаешь, что их всех объединяет? — Я встал с кресла и посмотрел на него сверху. — Все эти странные перемены прекрасно объяснила бы замена одних людей другими. За-ме-на! Послушного мальчика на распоясавшегося садиста, неуязвимого для змеиных укусов журналиста на не привитого от них дублера, экранного ангелочка на женщину-вамп…

— Девушки, которая терпеть не может джина, на его любительницу? — закончил он за меня.

— Именно так. И черт его знает, о скольких случаях мне неизвестно. Но это невозможно, не может существовать столько абсолютных двойников, с одинаковыми отпечатками пальцев и так далее.

— Ты сам себе противоречишь, Оуэн.

— Это только кажется. Я просто еще не знаю, что есть что, кто есть кто, где есть где и как все это связать вместе.

— Будешь с этим разбираться?

— Не знаю. Я думал…

— Я не могу. Слишком безумно все это выглядит, а кроме того, по-моему, ты на этот раз ошибаешься. Повторяю, хороший отпуск тебе бы не помешал.

— Может, ты и прав. — Я протянул руку. — Передай от меня привет невесте. Пока! — Он продолжал держать меня за руку, но я высвободил ее и вышел из кабинета.

Не дожидаясь лифта, я сбежал по лестнице и направился к выходу на служебную парковку. Лишь в дверях я сообразил, что сегодня припарковался в другом месте, щелкнул пальцами и повернулся кругом. Со стороны холла приближался Андерсен; увидев меня, он широко улыбнулся. Зубы его явно оставляли желать лучшего, особенно для негра.

— Давно вы у нас не появлялись, — сказал он, протягивая узкую длинную ладонь.

— Да была кое-какая работа, у вас, впрочем, тоже. — Я крепко пожал руку лучшему водителю в этой части штата.

— Э-э! — Он махнул рукой. — Шеф дает прикурить. Носимся как сумасшедшие. Что хуже, — он понизил голос, — редко когда по служебным делам. Уже полгода, после той погони за Черным Чулком, капитан вечно не в себе. Теперь еще эта куколка… Что-то с ним не то. Все время на нервах, из-за любого пустяка выходит из себя и начинает орать. Меня это пока никак не затрагивает, но остальные прямо-таки на цыпочках ходят. Недавно были на смотре, так когда какой-то лейтенант крикнул «Смирно!», капитан аж подпрыгнул. Крыша у него едет, что ли… — Он снова махнул рукой.

— Ничего с ним не случится. Скоро все устаканится. — Я хлопнул Андерсена по плечу и шагнул вперед, огибая его.

— Будем надеяться.

Мы разошлись каждый в свою сторону; машину, вопреки опасениям, я нашел сразу, сел и двинулся в сторону своей конторы на Уэст-Роуд. Припарковавшись на широком тротуаре, я вошел в ворота, миновав с правой стороны серую табличку с надписью: «Оуэн Йитс. Уголовные дела». Когда-то, вешая ее, я считал, что это звучит лучше, чем «Частный детектив». Я ошибался.

Приложив палец к сенсору, я открыл дверь, вошел и снял с нее почтовый ящик. Время от времени я обнаруживал в нем, кроме телексов, факсов и прочих разновидностей реальной и виртуальной почты, какую-нибудь открытку, автор которой полагал, впрочем справедливо, что так его будет труднее найти, чем с помощью нескольких нажатий на соответствующие клавиши компа. С папкой под мышкой и кассетой в руке я пошел к столу. Меня встретил недельный слой пыли и запах тухлятины, вполне подходивший для склада гробов. Я несколько раз пытался избавиться от этого запаха, но новые полы и свежие краски самое позднее через полгода пропитывались старой вонью. Повернув до упора регулятор кондиционера, я стер бумажным полотенцем пыль со стола и включил пылесос. Когда он медленно двинулся по комнате, оставляя за собой отчетливый светлый след на полу, я сел в кресло и начал просматривать почту. В ней я нашел чек на тридцать долларов — последний взнос одной старушки, которой я год назад отыскал сыночка среди местных подонков. В коротком письме она извещала меня, что парень образумился, работает и нежно заботится о матери. Ну и хорошо. Затем я выковырял из конвертов два счета за аренду и электроэнергию. Выписав чек на недостающие сорок долларов, оба счета и чек я сунул в щель компа. Получив секунду спустя подтверждение перевода, я спокойно просмотрел остальную почту. Рекламные листовки, предложения и письмо без адреса. Разорвав конверт и бросив взгляд на подпись, я увидел большое «Джи» и четкие, остроконечные буквы, складывавшиеся в слово «Миллерман». Осторожно набрав в грудь воздуха, я начал читать.

Объявляю тебя своим единственным наследником. Адвокат выплатит тебе всю сумму за вычетом расходов на похороны и поддержание могил какое-то время в порядке. Можешь делать с этими деньгами что хочешь, хотя я предпочел бы, чтобы ты не тратил их на какие-нибудь банальные благотворительные цели, но просто работал бы так же, как и до сих пор. Может быть, благодаря этим деньгам — чуть более независимо и успешно. Если тебе удастся хотя бы немного исправить этот мир, это будет стоить намного больших денег, чем те, которые я тебе оставляю. Не сердись на меня.

Дж. Миллерман

Я смотрел на ровные ряды слов; их было не более восьмидесяти, каждое само по себе невинное или по крайней мере нейтральное, но в таком сочетании, в такой роковой последовательности — холодное и гнетущее. Я положил листок на стол и, протянув руку к ящику, достал своего огромного «Доктора Макса» и банку «Дюк оф Этернити». Набив трубку, я раскурил ее, смел на пол ладонью крошки табака со стола и пинком развернул пылесос. Тот проглотил мусор и вернулся на свою трассу. Клубы дыма волнами плыли над столом, опускались ниже и, вытягиваясь в узкие струйки, исчезали в щели вытяжки. Я погрузился в некоего рода оцепенение или транс. Звонок в дверь показался мне приглушенным и каким-то бесцветным. Встав, я отодвинул висевший на двери календарь и заглянул в глазок. За дверью стоял почтальон. Среди моих знакомых не было никого, кто предпочитал бы живого письмоносца молниеносной почте. На всякий случай сунув руку в пустой карман, я открыл дверь.

— Экспресс, сэр, — сказал парень и протянул руку с маленьким конвертом.

Я взял его и подписал квитанцию. Почтальон повернулся и исчез из поля зрения. Я вернулся в контору, разорвал конверт и посмотрел на отпечатанный на диктофоне текст.

Уважаемый мистер Йитс.

Три дня назад я Вам звонила. Я хотела бы нанять Вас для расследования обстоятельств смерти моего мужа Питера. Вы наверняка знаете об этом из прессы, мне необходимо выяснить все до конца. Позвоните мне, пожалуйста. Я весь день буду дома.

Внизу стояла подпись матово-серебристыми чернилами — Пима Гордениус. Склонившись над компом, я вызвал из памяти телефонные разговоры. Первый, трехдневной давности, был именно тем, о котором говорилось в письме.

— Говорит Пима Гордениус. Пожалуйста, свяжитесь со мной как можно быстрее. У меня к вам очень важное дело. Цена не играет роли. До свидания.