В шкуре зверя (СИ) - Матуш Татьяна - Страница 31

   - Надо же! - невольно восхитился Йонард. - С одного удара! Хотел бы я встретиться с человеком, который так наказывает своих врагов...

   Внезапно ему показалось... Ощущение было совсем детское, полузабытое, словно его поймали на чем-то не совсем хорошем. С тех пор, как минула пора детства, Йонард успел повидать многое, и свою врожденную совестливость, если только она у него когда-нибудь была, он давно растерял, но отчего-то варвар почувствовал себя неловко, когда увидел прямо над собой проницательные глаза Дзигоро которые, казалось, видели все его недавние мысли.

   Китаец смотрел на него с явным неодобрением, ошибиться в этом было невозможно. Положив легкую руку на широкий лоб собаки, Дзигоро проговорил:

   - Будь же ты, наконец, осмотрительнее. Я ведь тебе уже говорил - не желай опрометчиво - твое желание может исполниться.

   Тут Йонард заметил, что спутник его вертит в руках срезанный кусок дорогого халата с узорной вышивкой. Он осматривал находку с непонятным вниманием, и даже понюхал. Понюхал и Йонард, и для этого ему не пришлось подносить его к самому носу. Запах был отчетливо уловим и так, пахло чем-то знакомым и неприятным, пожалуй, даже опасным. Но что это - Йонард вспомнить не смог.

   Наконец он бросил ломать голову и сел, а потом лег, наблюдая, как Дзигоро внимательно осматривается, разглядывает истоптанную полузасыпанными следами землю, садится нnbsp; "Кто ты такой? Или что ты такое? Когда-то я знал тебя. Ты слишком легко впадаешь в ярость и поддаешься опьянению боем. Это - твое слабое место. Уж его то я ни с кем не спутаю. Говорят, что путь змеи на камне непостижим для мудрецов. Я не мудрец, но я различу след на камне, если он оставлен Сетхом. Кто же ты такой, пес?"

&а корточки и осторожно вынимает клочок конской шерсти, застрявший в спутанных узлах седельных сумок.

   - Вот, дорогой мой, - проговорил Дзигоро, подходя, - за что я и не люблю Иран. Неумеренность - один из самых страшных пороков... Мудрец обогревается головней, а глупец ей же сжигает свой дом. А ведь он был неплохим человеком. Сильным, отважным даже, по своему честным...

   Был во времена не слишком давние такой случай. В Куте, недалеко от базара, был постоялый двор, где постоянно останавливались самые богатые купцы, и поэтому он был огорожен высоким забором, за который невозможно было проникнуть ворам. - Услышав о подобном, бывший король воров Кашмера иронически хмыкнул. Уловив его недоверие, Дзигоро согласно кивнул. - Ты прав, замки, они в основном от честных людей. От ловкого вора никакой замок не спасет. А на этом постоялом дворе был вырыт колодец, сразу же за забором была городская баня. Один ловкий вор прорыл подземный ход от банного очага прямо в тот колодец и в полночь, когда постоялый двор закрыли и на дверь навесили увесистый замок, он забрался в подземелье, выбрался из колодца наверх, и все, что было самого ценного на постоялом дворе, унес тем же путем.

   Ранним утром купцы подняли шум и потребовали найти вора. На постоялом дворе собралась городская стража и судья. Стали размышлять, как исчезли деньги и вещи, когда двери были на замке. Наконец решили, что это дело рук сторожа. А сторожем был уже старый человек. Привели его к судье, но тот не поверил в его невиновность, сколько тот не клялся Ахура-Маздой. Тогда решили сторожа подвергнуть пытке - подвесить за большие пальцы рук. Вор стоял тут же и все слышал. Ему стало жаль ни в чем неповинного старика. Он вышел вперед и сказал:

   - Старик ни в чем не виноват, постоялый двор обокрал я.

   Его спросили:

   - Раз ты признался, тогда скажи, куда ты унес добро, и что с ним сделал?

   - Спрятал в колодце, - ответил вор, - принесите мне веревку и я достану ваше добро, но за это вы должны меня отпустить.

   - Ишь какой хитрый! Он украл, и его же теперь и отпусти! - возмутился почтенный судья. - Нет уж! Сначала достань добро, потом я тебя судить стану...

   - Хорошо, - согласился вор и стражники принесли веревку. Один конец вор обвязал вокруг пояса, а другой схватили стражники. Вор спустился в колодец, развязал веревку, прошел по подземному ходу, выбрался наружу, схватил добро и был таков. Долго ждали его стражники, потом спустили в яму человека, и тот нашел подземный ход. И тогда только судья догадался, что вор сбежал.

   - Хитер! - Восхитились люди. - И безвинного освободил, и сам ушел, и добро унес.

   Тогда и прозвали вора - лисицей... Только вот благородства у него с тех пор заметно поубавилось. Хитра лисица, а в ловушку попадается, так и этот хитрый вор попал в ловушку, да в такую, из которой не выбраться ни хитрому, ни сильному, ни отважному...

   С этими словами Дзигоро вновь поднес к лицу обрывок халата и Йонард, наконец, догадался, чем он пахнет.

   Внезапно Йонард сообразил, что, слушая притчу Дзигоро о собрате по ремеслу, непростительно увлекся. На горизонте возникло облако пыли, которое быстро приближалось к оазису, и вскоре Йонард различил глухой топот копыт по песку и высокие выкрики.

   - Ты куда? - Удивленно спросил Дзигоро, хотя Йонард еще с места не двинулся, но, видимо, его напряженная спина и подрагивающие уши были достаточно красноречивы. Отряд приближался со стороны Хорасана, который Йонард не любил давно и прочно, еще с юности. А появление хорасанской конной стражи доставило бы ему примерно такое же удовольствие, как тарантул за пазухой. Но китаец с места не двигался и, волей-неволей, остался и Йонард.

   - Отряд сабель тридцать, не меньше, - оценивал пес, - драные халаты, грязные тюрбаны, а оружие в серебре... хотя сталь ни на что не годится. Они и есть, кому же больше. Нанес Танат!

   Всадники, меж тем, окружили Дзигоро, с опаской посматривая на пса. Один из них, в ярко-голубом халате, похоже, был здесь за старшего.

   - Эй, оборванец! - крикнул он, не слезая с седла. Видимо, это было в обычае у всех военачальников, начиная с Шапура.

   Дзигоро не шевельнулся, чтобы подойти ближе, но смотрел на хорасанца без неприязни, спокойно и доброжелательно.

   - Ты давно здесь околачиваешься? Я преследую шайку Хаима-Лисицы, ты его не видал?

   Если до этого Йонард никак не мог вспомнить, видел ли он когда-нибудь до сегодняшнего дня лицо всадника, то, услышав его голос, больше не сомневался - Ардашир! От былого его великолепия не осталось и следа, видно, правитель Хорасана все же был парень не промах, знал, как наставить своих подданных на путь истинный. Вспомнив Патмарка, германец с удивлением обнаружил, что в отношении начальника конной стражи он не был настроен столь решительно. В конце концов, каждый из них был по-своему прав. Один убегал, другой догонял. Победитель прав. А тут еще северянин взглянул на китайца.

   Улыбка, осветившая его малоподвижное лицо, могла означать только одно - китаец решил позабавиться.

   - Господин имеет в виду невысокого, толстого человека, который ездит на лошади саловой масти, носит зеленый, расшитый шелком халат, а за отворотом рукава прячет лепешку гашиша?

   Едва Дзигоро начал говорить, как хорасанец насторожился. С каждым словом китайца волнение его нарастало. Наконец он не выдержал и перебил:

   - Да, это он! Куда провалилась эта грязная компания?

   - Господин, я их не видел...

   Лицо Ардашира перекосила ярость. Он ястребом слетел с седла и скогтил Дзигоро за ворот.

   - Ты что, оборванец, на солнце перегрелся? Или думаешь, что я не смогу развязать тебе язык?

   Йонард почувствовал, как шерсть на его загривке приподнимается а верхняя губа, подрагивая, ползет вверх, обнажая белые, похожие на сабли клыки. Словно по команде, хорасанские стражники потянули свои скверные сабли из ножен. Сабли скверные, но три десятка!

   Дзигоро осторожно обхватил запястья хорасанца большим и указательным пальцами и отвел его руки без заметных усилий.

   - Я не видел разбойника по имени Хаим-Лисица, - повторил Дзигоро, - но я нашел клочки его одежды меж двух кустов, где худой человек прошел бы свободно. Масть лошади я узнал по клочку шерсти, а про гашиш догадался по запаху. Еще я видел неостывшие следы его шайки, и прочел их. Они направились на юго-запад, в сторону гор, и если вы поспешите, вы их еще нагоните. Хаим слишком тяжело нагрузил своих усталых коней.