Замуж за колдуна, или Любовь не предлагать (СИ) - Чернованова Валерия М. - Страница 62

Надеюсь, с ним всё хорошо.

Надеюсь, с нами обоими всё будет хорошо.

Время от времени ненависть и злость вспыхивали во мне с новой силой, и тогда я принималась бороться, пыталась сбросить с себя, со своего разума эти невидимые оковы. В такие моменты виски как будто пронзало острыми спицами, но я продолжала сражаться. Снова. И снова.

Жаль, толку от этого не было никакого.

— Не сопротивляйтесь, — видимо, что-то почувствовав или заметив, снисходительно улыбнулась Энни, — если не хотите, чтобы у вас разболелась голова. Говорят, эта боль не похожа на обычную мигрень, и с ней кажется, будто вам поджаривают мозги.

— Ты же женщина, а значит, не можешь быть магом.

Энни заправила за ухо выбившуюся из причёски прядь.

— Гипноз — это не магия, а умение воздействовать на чужой разум. Редкий дар, который надо в себе развивать. Усердно. Годами. Это ещё одна причина, почему все ваши бесценные артефакты не смогли защитить вас ни от меня, ни от Мастера. Хоть он, конечно, другое дело, — в голосе девушки зазвучало искреннее восхищение. — Мастер достиг таких высот, до которых мне никогда не добраться. Он научился переплетать гипноз с чарами, создавать очень сильные артефакты, чтобы воздействовать на объекты даже на расстоянии.

Под объектом, по всей видимости, подразумевалась я и несчастные вроде меня, ставшие жертвами загадочного Мастера.

— Вот, допустим, этот браслет. — Энни опустила взгляд на хордовое украшение. — Или та бриллиантовая побрякушка, благодаря которой вы вышли замуж. Гипноз в тандеме с магией — опасное оружие. И, как вы уже успели убедиться на собственном опыте, очень действенное. — Девица снова улыбнулась.

Мои подозрения оправдались. В театре и на ярмарке на меня воздействовал тот же самый тип, что связал меня с Кристофером. Оставалось понять зачем. Чтобы нашла для него шкатулку? Энни обмолвилась, что не может к ней прикоснуться. Из-за защиты, которую на неё наложил герцог? Но почему тогда смогла я?

В памяти воскресли слова мерзавки: «Я не могу её касаться, а вы его жена».

— Как вы с ним познакомились? — спросила, надеясь узнать ещё хоть что-то, что угодно, о хорде с тростью.

С одной стороны, за последний час Энни сказала мне больше, чем за все годы службы в Монтруаре. С другой — вряд ли она станет со мной откровенничать о себе и своём наставнике.

Но, как ни странно, девушка с охотой произнесла:

— Мастер заметил во мне потенциал, ещё когда я служила у графини Честертон. Они тогда тесно общались, и я была той, кто устраивал им свидания. — Энни хихикнула. — Но вы не ревнуйте. Несмотря на то, что у Мастера было немало женщин, его сердце принадлежит и всегда принадлежало только вам одной.

Я была далека от светских сплетен, если те не касались меня, а потому понятия не имела, с кем «водила дружбу» графиня Честертон. Сейчас я об этом очень жалела. Нужно было чаще выбираться в свет и поддерживать общение с придворными сплетницами. Тогда бы, может, и догадалась, с кем имею дело.

— Я прямо польщена, — не удержалась от сарказма.

— Зря вы так, — недовольно поморщилась бывшая служанка. — Он действительно вас любит, иначе бы ни за что сюда не вернулся. Вы — смысл его жизни.

Карету тряхнуло на ухабе, и меня вместе с ней. Смысл жизни… Из слов Энни можно было сделать вывод, что незнакомец с тростью одержим не поисками шкатулки, а мной. Вернулся за мной? Откуда? С того света?

Зажмурилась, отгоняя от себя это идиотское и вместе с тем ужасающее предположение.

— Он же умер…

— Приехали! — нервно вскричала Энни, едва ли не подскакивая на сиденье. Накинула на плечи шерстяную шаль и вперилась в меня отмороженным взглядом: — Будьте умницей, ваша светлость, и тогда никто не пострадает.

— Что это значит?!

Создатель, позволь мне её придушить, умоляю! Я никогда и ни о чём так сильно не мечтала.

Бледные губы девицы растянулись в премерзкой улыбке:

— Ничего такого. Я просто предупреждаю, чтобы вы не делали глупостей. — Она первой выскочила из экипажа, требовательно сказала: — Будьте так любезны, выходите.

И снова невидимая сила как будто толкнула меня в спину. Пришлось повиноваться, мысленно проклиная гадину, её хозяина и хордов браслет. Не к Найману надо было его относить, а выбросить в сточную канаву! Ещё лучше — отдать Кристоферу. Впрочем, сомневаюсь, что мне бы позволили это сделать.

Любовь к конному спорту у хальдорцев в крови. Во время скачек на трибунах не протолкнуться, но и сегодня тоже народу на ипподроме собралось немало. Одни явились поучаствовать в аукционе, другие — полюбоваться на выставляемых скакунов и потенциальных победителей будущих сезонов.

Не успели мы миновать раскрытые настежь ворота, как в стекающейся к полю толпе я заметила Макмаллена. Не знаю, как у меня в тот момент сердце не остановилось от волнения и счастья.

Как назло, агента заметила не только я. Что-то прошипев сквозь зубы, Энни грубо дёрнула меня за локоть, уводя к боковым трибунам.

— Леди Грейсток! — донёсся до меня окрик Эдварда.

Я поискала взглядом Кристофера, но его нигде видно не было. Перед глазами мелькали лица, улыбающиеся, счастливые. Зрители предвкушали захватывающие торги, обсуждали открытие грядущего спортивного сезона и то, как они будут делать ставки. Хальдорцы в большинстве своём также были очень азартны.

Хоть не всякому хальдорскому лорду хватило бы ума (или не хватило совести) поставить на кон невинность собственной дочери.

Энни продолжала тащить меня сквозь толпу. Быстрая, юркая, она лавировала между зрителями, как змея, коей по сути своей и являлась. Я пыталась закричать, пыталась позвать на помощь, хоть как-то привлечь внимание и дать понять, что я в опасности. Но чем больше боролась со сковавшей разум хмарью, тем сильнее становилась боль, вонзавшаяся в затылок и виски. Быстро, слишком быстро смазывались фигуры и лица, а голоса звучали так, будто мне уши заткнули ватой.

Расстояние от трибун до конюшен Энни пробежала, волоча меня за собой, как тряпичную куклу.

— Он здесь… уже должен быть здесь… — бормотала она, прерывисто дыша.

А я отчаянно надеялась, что его здесь ещё нет.

Девица толкнула дверь в конюшню, втянула меня внутрь, буквально швырнув на стог сена. Но в сено я не приземлилась. Почувствовала, как меня подхватывают чужие руки. Как холодные пальцы с силой сжимаются на моих локтях, как незнакомец прижимает меня к своей груди, мешая дышать.

Последнее, что заметила, — это блеснувший в руках Энни небольшой предмет в тот самый момент, когда дверь снова распахнулась. Последнее, что услышала, — это крик Эдварда и оглушающий выстрел.

Очнулась я от приглушённого звучания мужского голоса, доносящегося до меня как будто сквозь толщу воды. Почувствовала прикосновение пальцев к своей щеке, а в следующее мгновение губы обдало прохладой: стеклянная кромка бокала прижалась к коже, и я едва не поперхнулась горькой дрянью, полившейся в горло.

— Вот так, потихоньку. Приходите в себя, графиня.

Как же я злилась, когда меня называли светлостью, герцогиней, а сейчас прежнее обращение резануло слух, больно ударило по натянутым нервам.

— Без сознания вы сама нежность и очарование, но сейчас не время строить из себя кисейную барышню. Я жажду вашего внимания.

Постепенно окружающая обстановка обретала чёткость, возвращались краски, запахи и звуки. Я сидела за длинным обеденным столом, празднично накрытым как минимум на две дюжины персон.

Но здесь были только я и он.

Просторный зал со сводчатыми потолками с изображениями жутких мифических созданий смыкался надо мной капканом. За окнами, расчерченными на квадраты светлыми рамами, проглядывала серая дымка сумерек, в зале же их разгоняли по углам зажжённые свечи. Множество свечей, горевших на столе, над каминами по краям столовой и даже на полу, словно меня сюда привели для какого-нибудь зловещего ритуала.

Однако не свечи меня напугали, не мрачная готическая атмосфера незнакомого места, а склонившийся надо мной мужчина в маске, густой тьмой очерчивавшей его лицо. На нём был строгий чёрный костюм, широкий галстук ему в тон, кипенно-белая рубашка и неизменная трость, от одного вида которой меня прошила дрожь. Как и от долгого, глубокого взгляда этого гада.