Замуж за колдуна, или Любовь не предлагать (СИ) - Чернованова Валерия М. - Страница 10

После моего заявления возникла неловкая пауза. Ещё бы ей не возникнуть. Я ведь только что во всеуслышание объявила, что собираюсь лишить жизни их господина. Уверена, в головах у агентов уже вовсю крутились шестерёнки мыслей, главной из которых было: кого же всё-таки арестовывать? Молодого жокея, единственным преступлением которого был поцелуй хорошенькой леди. Или хорошенькую леди, не скрывавшую мечту стать вдовой.

В кои-то веки Шон вышел из ступора первым:

— Лори, кто эти люди и что им от тебя нужно? Что это вообще за ерунда?! Меня — арестовать? За что?!

— Они пошутили, — натянуто улыбнулась я, стреляя в агентов убийственным взглядом. Раз уж пистолета мне не дали.

— Мы… — заикнулись было сюртуки.

Пришлось выкручиваться:

— Эти джентльмены интересуются моими лошадьми. Вот и всё. Потенциальные покупатели. А теперь, милый, тебе и правда пора. Я ведь сказала, что у меня сегодня много дел.

— Но вечером… — заикнулся было Шон.

Я приложила палец к его губам и прошептала:

— Всё как договаривались.

Недобро покосившись в сторону агентов Грейстока, Шон отправился добывать себе экипаж, а я, резко развернувшись на каблуках, направилась к сладкой парочке.

— Еще одно заявление в том же духе, и вас отсюда попросят.

— Мы люди подневольные, — развел руками жердяй с тоненькими тёмными усами, обильно напомаженными. — Нам приказали — мы выполняем.

— С вашим начальником я разберусь, — бросила хмуро. — А сейчас идите пейте свой чай. А мне надо работать.

— Мы с вами! — хором воскликнули люди Грейстока.

— Работать со мной будете? — я вздёрнула брови, пытаясь представить, как эти отутюженные костюмы будут пытаться взобраться на Джокера.  

Интересное будет зрелище и чреватое последствиями: конь их к себе не подпустит или просто-напросто втопчет в землю.

Получив в ответ короткое «да», я пожала плечами:

— Что ж, пойдёмте, — и отправилась к конюшням.

Работа берейтора сложная, выматывающая, и без терпения и любви к животным не даст результатов. Запугать или заставить лошадь быть послушной нельзя, при таком подходе она отомстит наезднику при первой же возможности.

При заездке молодой лошади нужно вести себя с ней мягко и в то же время проявлять умеренную строгость, когда она не слушается. Но главное, как уже сказала, любить животное и запастись терпением. Ну и, конечно же, верить: в себя, в своего скакуна, в поставленную задачу. И прилагать максимум усилий для её выполнения.

Только тогда добьёшься нужного результата.

С Джокером — вороным красавцем без единого светлого пятнышка (не конь, а мечта) — мы уже преодолели первые этапы заездки: он неплохо ходил подо мной, почти оставив попытки выбить меня из седла, и даже иногда слушался шенкеля. Когда у него было хорошее настроение.

Сегодня он был относительно спокоен: позволил Дину себя оседлать и вывести из денника. Сразу за домом располагался открытый манеж — специальная площадка для занятий с лошадьми, которую построил ещё мой дед.

Оставив людей Грейстока за невысоким ограждением, я сосредоточилась на своей работе. Вернее, попыталась это сделать, но пристальные взгляды агентов отвлекали и раздражали. Джокер чувствовал мои эмоции и тоже нервничал. После недолгой пробежки по беговому кругу, я решила, что нам обоим не помешает развеяться.

Велела Дину нас выпустить, а агентам посоветовала:

— Если хотите и дальше за мной следить, догоняйте!

И пока они не очнулись, направила Джокера к воротам.

В общем, мы с ним славно в тот день потренировались, на некоторое время избавившись от надзирающих взглядов. Объехав окрестности, остановились у озера, кристальная чистота и прохлада которого так и манили. Не заметив поблизости ни души, я привязала Джокера в тени дерева, склонявшего к воде свои тяжёлые ветви, быстро разделась и отправилась купаться, наслаждаясь ни с чем не сравнимым ощущением свободы. Жаль, наслаждение очень быстро закончилось. Верные псы Кристофера меня всё-таки нагнали, примчались на моих лошадях. Спешились, прострелили меня недовольными взглядами, но выдвигать упрёки не решились.

Оловянными солдатиками замерли у самого берега.

Нет, это точно месть Грейстока. Мне за нашу с ним свадьбу.

— Не желаете присоединиться? — с улыбкой предложила я, гадая, напишут ли они о моём предложении в отчёте Кристоферу или постесняются. — Водичка чудесная, такая чистая, прохладная. Представляю, как вам сейчас жарко. На вас же столько всего надето. Раздевайтесь!

Агенты вытаращились на меня, как на ненормальную.

— Что, боитесь, начальник отругает?

— Ваше сиятельство, мы на работе! — оскорблённо заявил усатый.

Ну хоть не светлость — и то радует.

— Скучная у вас работа, и начальник не подарок. Жаль мне вас, мальчики.

Сказав им всё, что хотела сказать, я продолжила плавать в своё удовольствие. Плавала где-то час, пока агенты жарились на солнце.

— Точно не передумали? — спросила их в последний раз.

Няньки-разведчики покачали головами.

— Ну тогда пойдёмте обедать. — С этими словами я вынырнула из воды и не спеша зашагала к берегу, наблюдая за тем, как округляются глаза и вытягиваются лица агентов.

Видимо, не рассчитывали они на столь близкое знакомство с леди. Вернее, с её телом. И если они не напишут об этом в отчёте моему мужу, я сама ему с удовольствием всё расскажу.

На то, чтобы вытряхнуться из шокового состояния, агентам потребовалось секунд десять. Поняв, что если продолжат пялиться на её новоиспечённую светлость, совершенно, к слову, голую (не люблю купаться в одежде, к тому же я у себя дома), его давноиспечённая светлость их запросто четвертует, колесует или вздёрнет на дыбу, агенты отвернулись.

— Всё так ужасно? — невинно поинтересовалась я, останавливаясь на берегу и отжимая волосы.

— Ваше сиятельство, пожалуйста, оденьтесь, — попросил тот, что был постарше.

— Но я же мокрая. Сначала мне надо обсохнуть.

Может, только послышалось, но, кажется, агенты заскрежетали зубами.

Я не стала их долго мучить. Скрутив волосы в тугой узел, оделась и пошла отвязывать Джокера.

— Не знаю, как вы, господа, а я умираю от голода.

Полагаю, что они готовы были скончаться от злости, но пока держались: не кончались и мне ничего не высказывали. Посмотрим, надолго ли их хватит. Уж точно не на дольше, чем до моего следующего разговора с Грейстоком.

Я была зла на Кристофера. Хотя зла — это ещё мягко сказано! Вот что за привычка всегда действовать нахрапом? Нельзя вот так просто ворваться в мою жизнь после того, как семь лет назад бесцеремонно выставил из своей!

Я всё понимаю: сейчас его вынудили обстоятельства. Но это не даёт ему право угрожать Куперу арестом, а мне перекрывать воздух, подсылая своих подчинённых. Я свободная пташка, и нечего сажать меня на привязь. А ещё нельзя мной командовать и указывать, к какому часу мне следует быть готовой и когда он изволит со мной поужинать.

Я же говорю, животное. Наглое, беспринципное, уверенное, что ему всё позволено.

За обедом я попыталась расспросить мистера Одли и мистера Кэрролла (сомневаюсь, что имена настоящие, но как представились, так к ним и обращаюсь) о том, что им известно. К сожалению, красноречием они не отличались, чего не могу сказать об их аппетите: уплетали за обе щеки. Видимо, стресс в моём лице неплохо сжигал не только нервные клетки, но и калории.

Когда с десертом, нежнейшим ванильным суфле, было покончено, я промокнула губы салфеткой и поднялась:

— А теперь я бы хотела немного отдохнуть, принять ванну, расслабиться. И, если вы по-прежнему не желаете составить мне компанию (не подумайте, я не настаиваю), можете располагаться в гостиной. Если курите, то только на террасе. В доме я запах дыма не переношу.

Агенты тоже поднялись, но тащиться за мной, к счастью, не стали. Только Одли, который моложавый и усатый, негромко напомнил:

— Ваше сиятельство, лорд Грейсток надеется переговорить с вами в восемь.