Блудный брат - Дембский Еугениуш (Евгений) - Страница 2

— Нет, — покачал я головой.

— Значит, придется рассказать кое-что еще…

— Несомненно. Я никогда ни в чем не признаюсь раньше чем через неделю пыток.

— Значит, так — в конце прошлого и в начале этого века в Европе жил мой дед, автор довольно большого количества книг. Писал фантастику и приключения с фантастическим сюжетом. Он был умеренно популярен и, пожалуй, в такой же степени талантлив, что, с одной стороны, не особо его волновало, а с другой — не позволяло как следует заработать на писательском труде. Главным его козырем был цикл повестей о детективе, жившем в середине двадцать первого века.

Было издано несколько книг, и, угадайте, как звали этого детектива?

— В данной ситуации я бы сказал, что Оуэн Йитс, — рассмеялся я.

— Ага… Значит, вы все-таки слышали про деда? Моя улыбка вдруг потяжелела настолько, что я не

мог больше удерживать ее на губах. Она соскользнула мне на грудь, затем громко плюхнулась на пол. Несколько капель воды с моих не слишком тщательно высушенных волос упали мне на затылок. Я тряхнул головой и откашлялся.

— Стоп-стоп! Вы хотите сказать, что ваш дед писал повести, героем которых был Оуэн Йитс?

— Ну да!

Меня охватило предчувствие беды. Жестом удержав гостя от дальнейших откровений, я подошел к бару и спросил:

— Теперь, может быть, все-таки выпьем?

— Если можно — без содовой…

— Это и мой любимый коктейль! — признался я, наливая виски. Подав ему стакан, я упал в кресло, перед этим отпив, чтобы случайно не забрызгать обои. — Насколько я понял, вы еще не закончили?

— Увы, нет. — Он отхлебнул виски. — Так вот, дед написал… — Он сделал еще глоток. — Первая его повесть об Оуэне Йитсе называется «Двойная смерть»… — Он сделал паузу. Я отрицательно покачал головой. — Это ее второе название, — тихо добавил он. — Первое и настоящее — «Та сторона мира»…

Я вытаращил глаза. Стакан дрогнул в моей руке. Я чувствовал, что выпить мне сейчас не удастся, и опустил руку со стаканом на колено.

— Дорогой мой… — сказал я, стараясь, чтобы мой голос прозвучал зловеще, — если вы несете чушь, а я надеюсь, что это так, то через несколько секунд я начну вас бить и буду это делать до тех пор, пока не устану, а поскольку я недавно принял таблетку, которая выпрямила бы даже Пизанскую башню…

— Согласен, — прервал он меня, давая время понять услышанное. — Вторая повесть, в хронологическом порядке, — «Та сторона времени». Затем: «Флэшбэк», «Флэшбэк-2: Ограбленный мир», «Калитка в сад воспоминаний»… Понимаете?

— Нет…

Кому еще, кроме меня, удастся в такой ситуации пробормотать, повторяю, пробормотать слово «нет»? Никому. Мне же тогда, во время беседы с этим типом, удалось бы пробормотать даже запятую.

— Я тоже, — сказал он, еще больше меня удивив. — Но тем не менее это факт — написанные в конце двадцатого века повести были написаны снова, на другом языке. И сделал это человек, который является героем этих повестей. Буква в букву. Что вы на это скажете?

— Для начала скажу, что все это бред, и буду ждать вашей реакции…

Мы выпили одновременно. Сам не знаю почему, вместо того чтобы начать его бить, я пошел к бару и принес бутылку. Гость снова полез в карман и достал компакт-диск. Положив его на спинку дивана, он протянул в мою сторону руку со стаканом. Наливая, я посмотрел на диск, предчувствуя в нем главное доказательство.

— Это тексты всех повестей деда. Оригиналы на польском и перевод, частично машинный, частично — честная работа переводчика. И, соответственно, тексты ваших повестей. Пожалуйста, можете проверить сами.

Я глотнул виски, глядя на диск. Почему-то мне показалась очень неприятной его форма и, как я догадывался, не менее отвратительным было его содержание. Мой собеседник, видя нерешительность хозяина, поставил стакан, направился с диском к компу, воткнул его в привод и, не обращая внимания на отсутствие реакции с моей стороны, отошел в сторону, показав на разделенный на две половины экран. — Вот, пожалуйста, У деда:

«— Это Оуэн Йитс. Послушайте меня: у вас в доме одна ванная?

— Это вы? О чем вы? Почему вы спрашиваете про ванную?» — Он показал пальцем на соответствующий абзац с левой стороны экрана. — А теперь в вашей повести:

«— Это Оуэн Йитс. Послушайте меня: у вас в доме одна ванная?

— Это вы? О чем вы? Почему вы спрашиваете про ванную?» — прочитал он прекрасно знакомый мне текст. — Еще из «Той стороны мира»… «У Сони такой кулак, что пробьет любой корсет из мышц, даже если бы ты провел десять лет в Шаолине. Не буду говорить „в любом доступном месте“, поскольку для него доступны все…» А у вас…

— Я знаю, как у меня! — рявкнул я. — Точно так же!

— Именно. — Он перелистнул тексты на обеих половинах экрана. — Посмотрим другие повести… «Та сторона времени», — объявил он. Я выпил все, что у меня было, и налил еще. — Это текст деда: «— Ага. Здорово быть вегетарианцем и хранить полтонны мяса в подвале. Хватит обижаться на все и вся, и возвращайся со мной. Обещаю…»

— Хватит! — заорал я. — Я знаю свои тексты… — Словом «свои» я едва не подавился, пришлось запить. — А что-нибудь из «Флэшбэка»?

— Сейчас… — Он нашел на диске «Флэшбэк». — Пожалуйста: «Я повернулся, едва не совершив пируэт, и зашагал, если это можно было назвать шагом, к себе в комнату. Когда около трех часов дня одна из девушек принесла мне обед, я успел ознакомиться с биографиями всех сотрудников базы…»

— Так, достаточно… — буркнул я, глядя в пол. — Отличная мистификация, это стоило вам немалого труда…

— Мистификация? — Он подпрыгнул на месте, едва не бросившись на меня. — Вы…

— Спокойно. — Я махнул рукой, той же, которой наливал виски, чувствуя, что она уже устала от этой работы. — А что я должен сказать? Что признаюсь в плагиате?

Он вернулся в свое кресло, внимательно глядя на меня и чего-то ожидая.

— Вы отдаете себе отчет в том, что я проверю каждый миллиметр вашего рассказа? — перешел я к угрозам. Он кивнул — как мне показалось, пренебрежительно. Я лихорадочно искал, за что бы зацепиться, но все, что я находил, оказывалось слишком просто. Пришлось воспользоваться примитивной зацепкой: — Как насчет следующих повестей?

Он молча встал и подошел к компу. Несколько секунд спустя он повернулся и спросил:

— Вы написали «Калитку в сад воспоминаний»? Я кивнул и сразу же поправился:

— Это рабочее название… — Тут же я понял, что сморозил глупость, которая одновременно решала все — никто, кроме моего агента, никогда не читал этого текста.

Но Мэтью Ю. Дембски не заметил, как я подставился. Он кивнул и вывел на экран текст.

— Могу изложить вкратце: Оуэн Йитс ввязывается авантюру на территории Голландии, сразу же после Ворлдкона. Его школьная подруга подсовывает ему одного типа, которого нужно охранять от канадской миллионерши, прапраправнучки президента Гувера, если не ошибаюсь. Ко всему этому нужно добавить еще Сталина, так как дед воспользовался тогдашней конъюнктурой…

— Нет, черт побери! — рявкнул я. — Как это — дед? А я? Ведь все это — до последней буквы — написал я!

Он пожал плечами:

— А знаком вам такой текст: «Несмотря на интенсивную терапию, аппетит не поспел вовремя; закуски я поглощал весьма скромно, с удовольствием выхлебал луковый суп, но для угря с овощами понадобилась вся моя сила воли. На десерт ее уже не хватило». Или… — Он перелистал несколько десятков страниц. — Здесь:

«— Можешь, придурок, из своих капризов сделать воротник для зимнего пальто, — сказал я. — Я посадил тебя сюда по ерундовому обвинению, которое можно снять за четверть часа, а если ты не понимаешь, зачем я это сделал, то будешь сидеть здесь до конца жизни. Кретины должны быть изолированы от общества…» Это он Леффи ван Горену, — объяснил он мне то, что написал я.

Видимо, лицо мое приобрело траурное выражение, поскольку он оставил в покое компьютер, — если бы он оставил в покое и меня! — и вернулся к своим креслу и стакану. Я лихорадочно размышлял, как мне поступить в ближайшем будущем. А он наблюдал за мной, ожидая моей реакции.