Сообщники поневоле (СИ) - Снатёнкова Алёна - Страница 26

Шах и мат, Довлатов.

Это ему за то, что пытался от меня отделаться.

Сказала и все-таки дошла до лифта. Нажимаю на нужную кнопку и радуюсь, что хотя бы в прошлый раз запомнила дорогу.

И не особо счастлива тому, что в лифте телефон сеть ловит. Я еще до второго этажа доехать не успела, как до меня мама дозвонилась. Вот черт. Как не вовремя-то. Она будто чувствует, что ее единственная доченька поднимается в номер к не совсем знакомому парню.

Ох уж это материнское сердце.

- Привет, мам. Как дела?

- Дочь, ты куда пропала? Где ты? Не звонишь, даже сообщение утром не отправила.

У нее голос встревоженный, и меня в этот момент совесть с размаху в челюсть бьет. Со своими идиотскими приключениями совсем забыла про маму. Мало того, что не звоню, как раньше, так и врать стала больше. Врать, конечно, слово громкое, скорее, чуточку недоговаривать. Но все равно ощущения неприятные.

- Да все хорошо. Не волнуйся. Я исправлюсь и буду постоянно на связи. Даже ночью. В пять утра звонить буду. Хочешь?

Так, шестой этаж. Осталось чуть, а мама все еще на линии.

- Где ты? Баба Валя занята, сказала, что ты вышла, потом прокричала кому-то, чтоб не смели выкидывать ее сапоги, и сбросила.

Где я? А я, мамуль, еду к парню, у которого жить скоро буду. Кстати, он меня не особо любит, поэтому есть вероятность, что он возможно мою голову оторвет и вместо чучела на стену повесит.

Так-с, а если я мысленно родительнице правду рассказала, это считается разговором по душам?

- Марусь, ты пропадаешь. Куда идешь?

- В ад, мамуль. – По сути, я даже не обманула никого. Сейчас начнется самое пекло. – На встречу с дьяволом в крутых джинсах. Уже почти поднялась.

- Так ад же под землей, – смеется женщина, небось подумавшая, что ее дочь в своем юморном репертуаре. – А ты поднимаешься.

- Это в твое время он под землей был, потому что по земле тогда динозавры ходили. Все меняется, он сейчас переехал на десятый этаж.

Нет, пошутить надо было. Маруся не Маруся, если что-нибудь да не ляпнет.

- Так бы и сказала, что баб Валя тебя опять на почту отправила. А то: ад, дьявол. Ладно, не буду отвлекать. Как будешь дома, перезвони.

- Конечно. Люблю.

- Дочь, - продолжает она как-то слишком серьезно, и даже показалось, что мама меня сейчас увидела. - Пожалуйста, не обломай там дьяволу рога и не оторви копыта. Не заставляй бабу Валю потом краснеть за тебя.

- Как ты могла обо мне так подумать! Максимум, сломаю палец. Все, пока.

Сбрасываю в тот момент, когда лифт сигналит о прибытии. Чуть не спалилась, честное слово. Мама бы сразу поняла, что ни на какую почту меня не отправляли. Ну, разве там лифты так сигналят? Стоп! Они там, вообще, бывают?

Ой, дура-а-а.

Убираю телефон в карман и оглядываюсь. Да, тут я точно была, но за какой дверью Фил прячется?

Вторая или третья?

Вот она. Точно она.

Тук-тук.

- Открывай, сова. Медведь пришел.

Оглох, что ли?

Тук-тук.

Ну, наконец-то.

Предстал красавец передо мной.

- Молчи, - грозит мне пальцем, - Тихо.

Еще чего не хватало.

Даже «привет» не сказал, а сразу затыкать начал. Что за человек? Злой он. Значит, надо его обрадовать. Сейчас прям с порога его новостью ошарашу. Он в обморок грохнется и, пока в отключке будет, подобреет.

Идеальный план.

Ну-с, приступим.

- Я бежала к тебе обгоняя все пробки, не боясь остановки пульса, чтобы сообщить: мы теперь будем жить вместе. Можешь танцевать.

Чего это он себя по лицу бьет? Танец такой?

А руками зачем лицо закрывает?

Эй, он там ржет, что ли? О, Господи. От радости с ума сошел. Сажина, что же ты наделала? Взяла и довела человека до дурки.

Тетя Лиля с бабой Валей меня убьют.

Но не тут-то было. Фил продолжает смеяться, как дятел Вуди Вудпекер, и одной рукой открывает дверь до конца.

Что сказать? Теперь хотя бы понятно стало, чего он смеяться вздумал. Здрасти, тетя-танк Обашкина.

- Мог бы и предупредить, - бурчу на парня с улыбкой на лице для мамани Славика.

- Я пытался.

Но точно не старался.

- Проходи, Сажина. Сбежать не получится. - И вперед меня толкается-, оставаясь стоять за спиной. Холодом подуло. Не к добру это.

Глава 27

В комнате стало так тихо, что мне на секунду показалось, будто я оглохла. Серьезно, даже кондиционер гудеть перестал. А я сама только глаза тети-танка видела, которая мне сейчас чем-то дементора напоминала, но вместо воспоминаний грозилась высосать мозг через коктейльную трубочку, лежащую рядом с ней на столе.

Теперь мне точно конец. С живой, как говорится, не слезет.

Даже зажмурилась, когда Обашкина рот открыла:

- Маруся, здравствуй, дорогая.

Или не конец.

Кто ж этих дементоров поймет? Они ранее наукой не изучены. Анализы не сдавали, флюорографию не проходили. Кто знает, на что они способны?

- Здрасти. – Ой, голосом таким ответила, будто не поздоровалась, а весь род прокляла. Наверно, поэтому Довлатов, стоящий за моей спиной, хрюкнул. – Ты что с женщиной сделал?

- В смысле? – шепотом отвечает он, продолжая меня вперед подталкивать.

- Откуда «дорогая Маруся» взялась? Если еще недавно была обычной хамкой. Колись, зельем опоил или просто по голове табуреткой стукнул?

- Опять голубки шепчутся, - тетя-танк направляет на нас свое дуло, то есть рот, и не дает парню раскрыть великий секрет дрессировки. – Марусенька, проходи, не стесняйся. И, кстати, вы оба можете расслабиться. Я никому больше не расскажу, что вы вместе. Правильно же поняла, родители пока не в курсе? Фил, ты меня хорошо знаешь. Я и про ваше совместное проживание молчать буду.

- Какое еще проживание?

Правильно, Филька. Кинь в нее бочку. Не дай почувствовать, что она на коня забраться сможет.

- Галина Аркадьевна, с чего вы взяли?

- Так Маруся и сказала.

- Ты говорила?

- Я? – изображать удивление - мой фирменный конек. Если это станет мировым видом спорта, я без труда заберу себе все золотишко. – Нет. Не говорила.

Без понятия, какую комедию играет Филимон, но я определенно вступаю в его труппу в роли главной актрисы. Потом сказать надо будет, что он может со мной рассчитываться не деньгами, а едой.

- Как же не говорила? Я своими ушами все слышала, когда Фил тебе дверь открыл. Дети, вы меня разыгрываете?

- А-а-а. – Кхм-кхм, видать, пришло мое время.

- Да-да. – Тетка усаживается поудобнее, небось думая, что я перед ней сейчас распинаться буду. Вот не дождется.

Не-а.

Сажины - народ молчаливый. Любой подтвердит.

- Вы не так все поняли.

Молчаливый, но иногда брехливый. Особенно когда задница подгорает. Как сейчас, например.

– Это была просто песня. «Я бежала к тебе обгоняя все пробки, не боясь остановки пульса-а-а-а». – М-да, не стать мне русской Мадонной. Да и американской Пугачевой, кстати, тоже. Я вообще ни разу в ноты не попала.

- Песню? – морщится Обашкина, будто перед ней комар летает и жужжит.

- Ага. Не слышали, что ли? Отличная песня. Ее сейчас по всем радиостанциям крутят. Фил прям обожает ее. Правда же?

- Целыми днями слушаю, – поддакивает он, а у самого на лице написано, если еще раз услышит мое пение, то выпрыгнет из окна. – Галина Аркадьевна, у Маруси дело ко мне есть, поэтому…

- Конечно-конечно. Я все понимаю, – засобиралась она, тарахтя что-то себе под нос. – Фил, я очень тебя прошу, подумай о том, что я сказала. Хорошо?

Она и правда уйдет?

Серьезно?

Ого-го. Я сейчас Фила еще больше зауважала. Но мне стало любопытно, слово «поэтому» способно абсолютно любого человека выгнать? А что? Я на будущее интересуюсь. Обашкину после него прям ветром сдуло. Был танк в номере, и нет его больше. Остались только Малыш и Карлсон.

Эх, надо было варенье с собой прихватить.