Муравейник Russia. Книга вторая. Река (СИ) - Шапко Владимир Макарович - Страница 51

     «На что жалуетесь?»

     «Видите ли, доктор, я, собственно, ни на что не жалуюсь…»

     «?!»

     «Я пришёл просить за Серова Сергея. Он был у вас вчера. Просил вас…»

     «Низенький такой, прямой?.. Отказала. И правильно. Не нашего района… А вы кто ему? Брат, родственник?»

     «Нет, просто товарищ. В одном общежитии живём, работаем тоже…»

     «А-а! «Товарищ!»…Меньше б надо было пить с ним… товарищ!»

     «Видите ли, доктор, всё не так просто, как на первый взгляд вам, наверное, показалось. У человека семья, двое детей. Живёт в общежитии. Девять метров. И, самое главное, седьмой год прописки ждёт… Ну, сами понимаете, неустроенность эта… неопределённость, зависимость… от обстоятельств… Запил, словом… Вы не могли бы… амбулаторно?..»

     «А-а, так он по лимиту! Лимитчик! Из грязи в князи! Из другого района прибежал, боится узнают, пометут из Москвы!.. И вы за такого просите?.. Да вы… да ты сам лимитчик! А-а! Угадала!.. Так вас гнать надо из Москвы, гнать всех! В деревни ваши, хутора, чтоб работали, работали там, а не лезли сюда жрать, жить!..»

     «Ну ты, культура! Сколько раз в театре-то была?.. Дояр в белом халате…»

     «Почему дояр? Почему дояр?.. Да как ты… да я тебя… Как фамилия, негодяй?! Где работаешь?!»

<p>

 </p>

     Жёстко выстукивая каблучками, Силкина шла по коридору. Коротко приказала идти за ней. Мимо Новосёлова прошёл влитой костюмчик в полоску. Костюмчик дрессировщицы, циркачки, уверенной, что зверь бежит уже за ней.

     Новосёлов тушил окурок о спичечный коробок (баночку где-то утерял), совал его в карман пиджака. Успел застегнуть пиджак на обе пуговицы.

<p>

 </p>

     В кабинете его требовательно дёргали за грудь, подпрыгивая к лицу. «Ну же! Люби меня! Ну же! Мой сильный незнакомец!» Всё это казалось невероятным – маленькая женщина была пьяна. И это директор общежития! Воспитатель молодежи! Подпрыгивает, дёргает, требует. Ну же! Мой сильный незнакомец! Пошлость шла неимоверная. Из пошлейшего фильма, романа! В смущении, в полной панике Новосёлов отводил её руки. Удерживал в своих. Пытался поймать взгляд её, глаза. Но глаза были по-пьяному стоеросовы, упрямы. Новосёлов бормотал: «Что вы, что вы! Вера Фёдоровна, опомнитесь!» А она всё наступала, дёргала к себе, подпрыгивала: «Ну же! Люби меня! Кому говорю! Мой сильный незнакомец!» Улучив момент, Новосёлов просто бросил её, бежал, выскочив из кабинета.

<p>

 </p>

     «Импотент!» Пьяная женщина покачивалась. Отмашисто, длинно зажгла спичку, прикурила. Размахивая рукой, тушила спичку. Постояла, думая, трезвея. Бросив сигарету, одёрнула костюм, напряжённой палочной походкой пошла.

<p>

 </p>

     Вот так встреча Нового года! Новосёлов бегал, искал Ольгу.

<p>

 </p>

     Когда вышли уже одетыми – на крыльце несколько общежитских курили. В деревенском сладостном своем присёре. Глаза мерцали как у собачек. «Гляньте, Новосёл пошёл, – сказал один. – С кралей своей. Кувыркаться. Хи-их-хих-хих!»

<p>

 </p>

     «Что, что он сказал?» – спрашивала Ольга, уходя от крыльца. Новосёлов молчал.

     …вот так встретил Новый год… пригласил невесту… пять погашенных драк, так сказать, в активе… транспортировка на горбу пьяного… и чуть не изнасиловали к тому же… да-а… вот так Силкина… здоровайся теперь с ней… делай вид… стерва… ну же!.. люби меня!.. ну же!.. мой сильный незнакомец!.. у-у-у…

<p>

 </p>

     «Саша, я зря, наверное, пришла? Да?» – «Ну что ты, Оля! Я виноват во всем, я! Не туда, не так, не надо было! Прости».

<p>

 </p>

     Скрипел под ногами снег. Текли по небу облачка. Луна на месте дрожала. Мёрзла, как ртуть.

<p>

 </p>

     На сеанс в кинотеатр «Повторного фильма» они явились к восьми тридцати утра. И это первого января! В Новый год! До такого надо было, конечно, додуматься. Это уже надо быть одинокими и неприкаянными запредельно! В зале, где ещё горел свет, кроме них, спал какой-то пьяный в первом ряду и завтракали муж и жена, пенсионеры, разложив еду в газетке на сиденье между ними. Женщина была с большим лицом. Рыжим и мягким, как хлеб. Она подавала мужу кусочки колбасы. Потом они аккуратно сложили газету с объедками, сунули в сумку. Муж сел рядом.

<p>

 </p>

     «Вот тебе, Тося, и Новый год. В очередной раз пропел, протанцевал. Все орут, надеются на что-то: с Новым годом! С новым счастьем!.. А дальше-то – по-старому пойдёт… – Муж посмотрел на тряпки по стенам: – Вот, как здесь – жизнь-то наша. Дырявенький кинематограф… Вот ведь какое дело…»

<p>

 </p>

     «Это всё твоя философия. Ты вот лучше мне скажи: может мужчина выглядеть интеллигентно в трусах? Притом полосатых?» (Причёска жены походила на прибитое непогодами дерево с дуплом.) – «Это не трусы на нём были. Джинсы вроде бы».– «Да какие джинсы! какие джинсы! Как в наматрасниках вышел! Может или нет?»

<p>

 </p>

     У повернувшегося к жене старика стал виден впалый висок. Жёлтый и вмятый, как выгоревшая свеча… «Хватит об этом, Тося». Приобнял жену.

<p>

 </p>