Грезы андроида (ЛП) - Скальци Джон - Страница 76

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Крик.

– Как будто меня сейчас стошнит, – сказала Робин.

– Здесь есть, куда, – сказал Крик, указывая на стоящую на алтаре чашу, предназначенную для сбора крови Робин.

– Не искушай меня, – сказала Робин. – Между прочим, эта штука чертовски болючая, – добавила она, показывая запястье с сидящим в нем шунтом. В нужный момент перекрывающий его кран повернут, чтобы выпустить в чашу примерно две унции крови.

– Я могу гарантировать, что альтернатива куда больнее, – сказал Крик.

– Все это совершенно нереально, Гарри, – сказала Робин. – Я хочу проснуться в своей убогой постели, в своей убогой квартирке, съесть убогий завтрак, пойти на работу и заняться уборкой вонючих хомячиных клеток.

– Скоро, Робин, – сказал Крик. – Пока же... ты хорошо помнишь все, что должна сделать?

– Помню, – сказала Робин и снова подняла руку. – Некоторые вещи довольно трудно забыть.

– Все будет хорошо, – сказал Крик. – Помни, что я буду стоять в первом ряду.

– А где будет стоять Такк? – спросила она. Они с Такком сильно сблизились за время путешествия.

– Он будет рядом со мной, – сказал Крик.

Робин хихикнула.

– Это плохие новости для тех, кто будет стоять во втором ряду.

Двери в конце зала распахнулись. Публика хлынула внутрь.

– Ну вот, – сказал Крик и повернулся к Робин. – Держись, Робин. Уже почти все.

Робин придвинулась к Крику и клюнула его в щеку.

– Спасибо тебе, Гарри, – сказала она. – За все. Забудь, что я успела наговорить – свидание получилось что надо.

– Спасибо, – сказал Крик.

– В следующий раз, впрочем, – сказала Робин. – Давай просто сходим в кино.

И она пошла к алтарю. Крик направился в другую сторону, смешался с толпой и нашел Бена Джавну и Джима Хеффера.

Они обнаружились в задних рядах. Джавна шагнул вперед и сжал его руку. Крик сморщился.

– Прости, Гарри, – сказал Джавна. – Но боже правый! Я так рад видеть тебя живым, парень. Хотя, судя по всему, ты уцелел только чудом.

– Спасибо, Бен, – сказал Крик. – Живым быть хорошо, чудом ты уцелел или нет.

Крик посмотрел на Хеффера, который подошел и встал рядом с Джавной.

– Господин министр, – сказал он.

– Мистер Крик, – отозвался Хеффер. – Рад наконец встретиться с вами. Я хотел сказать – господин премьер-министр Крик. Мы слышали о вашем повышении.

– Этой работой ты обязан мне, – сказал Джавна. – Отличная должность.

– Ну да, но посмотри, на что пришлось пойти, чтобы получить ее, – сказал Крик.

– После окончания коронации вы вряд ли надолго на ней задержитесь, – сказал Хеффер. – Нарф-вин-Гетаг переиграл всех. Нас просто перерезали по кустам. Победа в суде, одержанная Беном, это практические единственное наше достижение. Я готов побиться об заклад, что сразу после церемонии нас с вами и Беном отведут прямым ходом в лагерь для военнопленных.

– И все же вы приехали сюда, – сказал Крик.

– Надежда умирает последней, – сказал Хеффер. – И мы пока не в состоянии войны. Мы дипломаты, Гарри. Возможно, удасться найти другой выход.

– Возможно, – согласился Крик. Хеффера похлопали по плечу; он повернулся, чтобы поздороваться, а затем раскланялся с Криком и Джавной и удалился.

– Ну? – произнес Джавна, когда он ушел. – Что происходит?

– Что ты имеешь в виду? – уточнил Крик.

– Ты здесь, – сказал Джавна. – Она здесь. Я не просил тебя покидать укрытие, а ты достаточно ловок и достаточно умен, чтобы тебя не поймали. Ты что-то задумал. И я слышал, что ты здесь, потому что заключил какую-то сделку с Нарфом-вин-Гетагом.

– Это не та сделка, о которой ты подумал, – сказал Крик.

– Это хорошо, – сказал Джавна, – поскольку я не знаю, что и думать. Я только надеюсь, что по ходу дела ты каким-то образом вытащишь нас из огня. И заодно, может быть, убедишь Нарфа выбрать для управления Землей не полного тирана.

– Я знаю одного, кто им уже не станет, – сказал Крик и рассказал Джавне о судьбе Жана Шредера.

– Задушен нидом на равнине Паджми, – произнес Джавна, когда Крик договорил. – В этой смерти есть, наверное, какая-то поэтическая ирония, но я пока не понимаю, какая именно.

Заревели трубы, призывая публику занять места.

– Время страдать, – сказал Джавна.

– Послушай, Бен, – сказал Крик, придвигаясь поближе. – Во время церемонии произойдет кое-что такое, к чему я не успел тебя подготовить. Нечто из нашего общего прошлого. У меня нет времени рассказать в деталях. Ты сам все поймешь, когда увидишь. Когда это произойдет, попытайся не возненавидеть меня слишком сильно.

Джавна посмотрел на Крика.

– Гарри, – сказал Джавна. – Чтобы это ни было, если оно позволит нам выбраться отсюда живыми, я жаловаться не стану. Не беспокойся. Ты для меня как брат. Ты сам знаешь.

– Держись этой мысли, Бен, – сказал Крик. – Помни, что ты это сказал.

К Крику подошел Такк.

– Пора занять места, – сказал он.

– Обалдеть, – сказал Джавна, запрокидывая голову.

– Привет, – сказал Такк.

– Когда попадем в лагерь, у тебя будет что рассказать, Гарри, – сказал Джавна. – В чем, в чем, а в этом я уже уверен.

– О чем это он? – спросил Такк.

– Потом объясню, – сказал Крик. – Давай, пошли.

Вдвоем они пробрались через толпу к предназначенным им местам; Такк прокладывал дорогу, а Крик двигался у него в кильватере.

* * * * *

Трубы взревели. Двери Великого Зала снова распахнулись. В них появился Нарф-вин-Гетаг в мантии цветов своего клана.

Нарф-вин-Гетаг не спешил: он двигался медленно и плавно точно по центру прохода между канатами, за которыми толпились четыре тысячи вельмож и инопланетных гостей. Нарф-вин-Гетаг узнавал многих из них, ибо прослужил несколько десятилетий на дипломатическом поприще. Его взгляд отыскал Джима Хеффера и Бена Джавну; он кивнул им, проходя мимо, и улыбнулся при воспоминании о том, как он разыграл их будто по нотам. Убрав с дороги Шредера, Нарф-вин-Гетаг был волен теперь сам выбирать правителя Земли, и подумывал устроить аукцион. Обязательно найдется персонаж, который щедро заплатит за владение целой планетой, даже такой дырой, как Земля.

В первых рядах Нарф-вин-Гетаг высмотрел Хубу-ауф-Гетага с толпой ауф-Гетагов помельче с одной стороны, и Гарри Крика с Такком – с другой. Ни Хубу-ауф-Гетаг, ни Гарри Крик не выглядели особенно напуганными, хотя в последнем случае это можно было объяснить неспособностью Нарфа вин-Гетага различать оттенки эмоций на лицах людей – даже после многих лет, проведенных на Земле. В сущности, это не имело знаение. С Хубу-ауф-Гетаг и его кланом вот-вот будет покончено, а что касается Крика, Такка и Робин, то он уже позаботился о судьбе их государства. Они не умрут; они просто никогда не покинут Ниду. Нарф-вин-Гетаг не слишком сожалел о прекращении войны с Робин, поскольку собирался отдельно почтить всех троих. Особенно ее саму.

Нарф-вин-Гетаг поднялся на возвышение и, как того требовала традиция, продекламировал семнадцать строф «Ревину» – величайшей эпической поэмы Ниду. Не имело значения, какие именно семнадцать строф будут прочитаны, их просто должно было быть семнадцать – каждая символизировала один из кланов-основателей Ниду, на первом месте среди которых стоял вин-Гетаг. Засим воспоследовали Благословение Ножа, Молитва Клановым Предкам, Соление Алтаря, декламация Псалма Прощенного и, наконец, Второе Благословение Ножа, символически преображающее оружие в инструмент мира, эквивалент вечных земных намерений перековать мечи на орала, которые испаряются еще до того, как прозвучат последние слова.

С этого момента начиналась собственно церемония, и Нарф-вин-Гетаг обнаружил, что буквально предвкушает момент, когда он сможет произнести ритуальные фразы, составленные кланом ауф-Гетаг; в его устах они прозвучат похоронным маршем по этому клану. Во всяком случае, примерно такими фантазиями он развлекался, покуда на голове Робин, женщины-овцы, неловко крепили оборудование для сканирования мозга. Когда с этим было покончено, она вытянула руку, чтобы жрец мог повернуть краник; ее кровь заструилась в чашу, оросив установленные в ней датчики приборов, анализирующих ДНК в поисках магических фрагментов, подтверждающих ее принадлежность к породе «Грезы андроида». Еще один символ низвержения ауф-Гетагов, подумал Нарф-вин-Гетаг, ибо именно он сумел добиться того, что не удалось им – привести на алтарь жертву.