Добро из зла (СИ) - "Терран" - Страница 10

Блейк вспомнила их последнюю встречу.

"То, что будет дальше с фавнами и всем миром, зависит от действий многих людей и организаций, — прошептал медведь ей в ухо, замаскировав разговор объятьями. — Белый Клык, Айронвуд и Охотники, Совет Атласа… и, конечно, твой отец — тот, кто говорит от имени фавнов всего мира. Я могу повлиять на Белый Клык, у меня…"

Все его огромное тело вздрогнуло. Он сжал ее в объятьях чуть крепче и Блейк почувствовала, как споткнулось на мгновение его сердце, а потом, тяжело, с усилием, вновь ударило, продолжив свой вечный труд. Когда он продолжил, девушка почти слышала в голосе скрежет:

"У меня есть способ надавить на Охотников. Но все остальное мне не под силу. Поэтому… помоги мне, Блейк. Я не справлюсь один"

— Да, — ответила кошка, встретив взгляд Хонга. — Я верю ему.

— А если бы это были жизни твоих друзей?! Если бы на месте Скарлет была твоя лю… — он споткнулся на мгновение, но тут же продолжил, не позволив оговорке остановить себя. — Твоя подруга?

— А она и так на ее месте, — тихо ответила Блейк. — Янг, мой партнер… мне сказали, что Мор похитил ее, но думаю, мне соврали.

Их тянуло друг к другу с самого начала… она прекрасно это видела: знала Мора много лет, и в этот раз ей не застило глаза проклятое: "он мне как брат", а Янг… она всегда была из тех, кто носит сердце на рукаве. Зная их обоих, это могло закончится только одним — они будут вместе: либо Мор вместе с Янг, либо Янг вместе с медведем. Блейк надеялась на первое, но в глубине души всегда понимала, что куда вероятнее второе. Мор не откажется от своих убеждений и цели: и достичь этого проклятого равенства в Биконе или в роли Охотника не получится — она и сама это понимала, поэтому еще до всех событий злополучного фестиваля решила оставить Бикон и девчат.

— Она сама пошла с ним. Отныне их судьбы связаны, а ее жизнь — в его руках.

Хонг посмотрел на кошку так, будто впервые увидел.

— И после всего того, что я тебе рассказал, ты все еще веришь ему? — растеряно спросил он.

— Да, все еще. Всегда.

— Почему?

Какое-то время Блейк молчала, пытаясь понять, как выразить свои чувства словами, объяснить ему, почему, именно сейчас, так важно доверие.

— Я сейчас вернусь, — наконец, решилась она.

Быстро забежав к себе в комнату, она уже привычно достала из потайного кармашка фотографию и бегом бросилась обратно. Замерев на секунду перед внимательно смотрящим на нее снизу-вверх Хонгом, Блейк на мгновение крепче прижала фотографию к груди, а после протянула телохранителю — картинкой вниз.

Когда он перевернул фото, реакция была именно такой, какую она ожидала: раздувшиеся в гневе ноздри, зрачки, превратившиеся в две вертикальные щелочки и рука, словно сама собой нырнувшая под подушку, нашаривая рукоятку чудовищных размеров револьвера. На мгновение Блейк испугалась, что он разорвет бумагу на клочки, даже не выслушав то, что она хотела сказать, но лис каким-то чудом удержался. С трудом переведя взгляд на нее, он выдохнул, так тихо, будто боялся сорваться на крик:

— Объясни.

Присев рядом, Блейк провела кончиком пальца по фотографии:

— Мы сделали ее в тот вечер, когда я призналась Адаму, что уже давно люблю его. Посмотри на его улыбку — я уверена, ты никогда не видел, чтобы он улыбался так.

— Ублюдок кажется счастливым, — процедил Хонг.

— Потому что так и было, — прошептала Блейк. — Ты видел его только в бою, на тренировках или собраниях — там он был лидером, командиром, солдатом. А я видела его дома — уставшим после долгого дня, тяжело переживающим очередную потерю, исполненным надежд или напившимся с горя… там он был просто человеком.

— Ты еще, тля, скажи, что я должен его пожалеть!

— Мор и Адам, наша драгоценная ABM, — продолжила Блейк, не обращая на его гнев никакого внимания. — Это моя семья — вторая семья, которую мы, все трое, создали в Белом Клыке. Я любила и люблю до сих пор их обоих, пусть и очень по-разному. В то время, когда было сделано это фото, я не сомневалась, что проведу с ними всю свою жизнь, что мы переживем все радости и невзгоды вместе и однажды — разделим наш триумф, добьемся цели, этого прекрасного равенства… и посмотри, что с нами стало. Мой любимый превратился в монстра, отрубил руку моему брату, мой брат — убил любимого. Знаешь, о чем я думаю, когда смотрю на это фото?

— Что стоило перерезать ему глотку во сне, пока был шанс?

Блейк отметила, что прежней злобы в голосе лиса больше нет — казалось, ему действительно было интересно, к чему она ведет.

— Я думаю о том, что все это моя вина, — презрительно скривила губы Блейк. — Что моя трусость привела к этому. Я могла противостоять Адаму, могла поговорить с ним, рассказать о том, что меня мучает… что я боюсь человека, которому беззаветно верила и любила еще год назад. Но я этого не сделала. Я молчала и терпела, а когда больше не могла выносить этого — сбежала, не сказав ни слова. Даже самое трусливое в мире прощание — через письмо, оказалось мне не под силу.

Блейк замолчала. На этом свете были люди, которых она ненавидела, были и те, кого любила или к кому испытывала неприязнь… но был всего один человек, которого искренне, всей душой презирала — она сама. Самое странное — признание, впервые сделанное вслух, далось ей на удивление легко.

"Держи спину ровно и говори правду" — так всегда начинал разговор Адам, когда знал, что она где-то облажалась.

Наверное, просто пришло время последовать его совету. Далеко не все из того, чему он научил ее, было ошибкой…

Стряхнув с себя несвоевременную горечь, она продолжила:

— А всего через несколько месяцев в точно такой же ситуации оказался Мор. Прах, он почти преклонялся перед Адамом! И что он сделал, когда понял, во что превращается его учитель? Он встал перед ним и высказал все в лицо. Когда это не сработало — бросил ему вызов, и обменял свою руку на возможность нанести удар. А еще через пару недель — обменял на этот удар две жизни дорогих ему людей.

— Он смог сделать то, что оказалось не под силу мне, — призналась Блейк, вновь чувствуя, как кривит губы презрительная усмешка. — Он всегда, всегда был сильнее меня — в любом из смыслов. И сейчас, после всего, через что прошел каждый из нас, я верю в одно — любые жертвы, которые принесет Мор, он принесет ради фавнов. Если ему потребуется моя жизнь — я готова отдать ее. Я верю в то, что если попрошу его отдать свою — он в тот же миг протянет мне ее на ладонях.

Почувствовав влагу на щеках, она зло стерла слезы рукавом и впервые за время своего монолога посмотрела лису прямо в глаза.

— Ты тоже веришь в это, — твердо сказала она. — Поэтому ты здесь — выполняешь его приказ. "Доставь ее в Менаджери любой ценой" или что-то вроде.

Несколько бесконечно долгих секунд они молчали, смотря друг на друга… а после Хонг закрыл глаза и как-то жалко сгорбился, отпустив револьвер, который, Блейк только сейчас заметила, все это время сжимал мертвой хваткой.

— Скарлет и Курай погибли ради этого гребанного равенства, — прошептал он. — И если мы не добьемся цели, получится, что они погибли напрасно. Я понятия не имею, как это сделать, а у медведа, кажется, есть хоть какой-то план…

— Если мы не добьемся цели, — поправила Блейк. — Не остановим Белый Клык и SDC, Королевства и всю эту бездумную толпу, что готова ненавидеть всех, кто чем-то от них отличается… тот склад, где погибла твоя команда и Адам, разрастется до размеров всего Ремнанта. Это называется гражданской войной, Хонг: когда брат идет на брата, а сын на отца. Смешанные семьи. Фавны, поддерживающие Белый Клык и те, кто против. Даже люди — расисты, те, кому все равно, и те, кто сочувствуют нам, они все будут убивать друг друга. МЫ будем убивать друг друга.

— Да срать мне на мир! — огрызнулся Хонг. — Может, это волнует тебя или Брауна, но не меня. Пусть хоть все нахрен сгорят — Королевствами мир не ограничивается, даже на Темных Землях живут люди и фавны. Но если этого хотели Скарлет и Курай…