Глушь (ЛП) - Ли Эдвард - Страница 58

В бухте виднелась торчащая из воды доска, та самая, что должна была приносить Поселенцам удачу. Казалось, доска теперь смотрела на разрушенные доки, превратившись в символ неудачи.

Неизбежное приближалось быстро, как хищник, преследующий олененка. Солнце сменила жирная желтая луна, провожавшая Патрицию до темного дома.

Она припарковала кадиллак и просто сидела внутри, слушая, как потрескивает остывающий двигатель.

Патриция не хотела входить в пустой дом.

Она поднялась по ступенькам, нахмурилась, увидев странный дверной молоток. Воображение обманывало ее несбыточными видениями: сейчас она войдет, почувствует запах домашней выпечки, а Джуди оторвет взгляд от духовки и объяснит, где она была последние два дня. Они будут смеяться и обниматься, и все снова будет хорошо.

Патриции заметила, что ее руки дрожали, когда она отпирала дверь. Дом полнился темнотой. Патриция пересекла фойе, включила свет повсюду на первом этаже, но дом из-за света показался еще более пустым. Ноги сами направились в кухню. Никаких ароматов выпечки — только пустой, безвкусный воздух. Патриции хотелось позвать Джуди, но она знала, что никто не отзовется.

Ее сестры не было дома и, вероятно, никогда не будет снова.

Она проверила автоответчик. Кто-нибудь звонил? Может, полиция оставила сообщение о том, что Джуди нашли, доставили в больницу для аппендэктомии или чего-то еще, и сейчас она выздоравливает и ждет ее?

— У вас... ноль... сообщений.

Патриция вернулась в кухню, за соком, но рука замерла в воздухе, так и не коснувшись ручки холодильника. Магнит в виде клубники удерживал на двери записку: «Купить муку, молоко, яйца, кофе». Каракули Джуди. Патриция уставилась на список и заплакала.

Не раздеваясь, она пошла спать. Окно спальни уставилось на нее. Теперь Патриция заперла его, задернула занавески, но, вспомнив, что Эрни делал по ту сторону две ночи назад, она испугалась.

«Сперма мертвеца у меня на подоконнике, — подумала она. — Всего в нескольких шагах».

От одной мысли свело живот. Можно было поспать в другой комнате, но в какой? Той, где ночевал Эрни? Или Джуди? Или в комнате родителей наверху? Нет, их все занимали призраки, и Патриция не собиралась их тревожить.

Она лежала с открытыми глазами и смотрела в потолок. Ей казалось, что в темноте появляются лица.

«Окно, окно...» — шептала часть ее разума.

«Там ничего нет! Забудь и засыпай уже!» — прикрикнула она на себя, но голос рассудка не утешал. В конце концов она сбросила покрывало, вздохнула и отодвинула занавеску.

«Видишь? Никого нет, — успокаивала она себя. — Никто не подглядывает, никаких монстров».

Двор выглядел умиротворяюще-спокойным. Ночные цветы распустились, подставив лепестки мягкому свету взошедшей на самую вершину небосклона луны. Ничего необычного.

Забравшись под одеяло, Патриция свернулась клубком. Где-то в зале тикали часы. Дом несколько раз скрипнул, отчего она вздрогнула.

«Пожалуйста, Джуди. Пожалуйста, приди домой. Пожалуйста, пусть с тобой все будет в порядке», — засыпая, молилась она.

Кошмар накинулся на нее, словно хищник. Она была в своей спальне, в той же зернистой темноте, и лежала, обнаженная, на кровати. Лунный свет затопил комнату и лег на ее нагую плоть: светлая кожа вспыхнула полупрозрачным сиянием, а пупок превратился в темную, как чернила, тень. Ноги были раздвинуты к окну, ее естество позорно выставлено напоказ.

Как бы она ни старалась, ноги ее не слушались. Она не смогла бы их сдвинуть даже под дулом пистолета.

«Лунный свет здесь? — думала она. — Шторы же закрыты. Я знаю, что закрыты. Я сама только что задернула их».

Она все еще не понимала, что очутилась во сне.

Сквозь покалывающие укусы страха пробился вопрос: «Кто-то, должно быть, открыл шторы?»

Затем: «Окно...»

Она решила не смотреть, но в этот же момент неведомая сила — возможно, призрачная рука отца — подняла ее голову.

Взгляд Патриции скользил между внушительными холмами грудей, по плоскому животу и дальше так, что крошечный пучок волос на лобке напоминал мушку прицела, сквозь который она целилась в окно.

Занавески исчезли. Лунный свет бесцеремонно лез в комнату, как наглый незваный гость. Она чувствовала себя униженной и грязной. Любой случайный прохожий, оказавшийся на веранде, мог заглянуть внутрь и увидеть ее, голую, будто специально выставлявшую самое сокровенное напоказ. Что о ней подумают?

Но...

«Слава Богу. Там никого нет», — успокоилась она.

Часы в зале тикали громче, чем обычно. И быстрее. Она продолжала смотреть на свое тело и в окно, видела, как ее груди поднимаются и опускаются все быстрее, плоский живот вздрагивает, а затем, сквозь тиканье, она услышала что-то еще.

Хруст где-то во дворе.

«Шаги», — поняла она.

Патриция оцепенела; она чувствовала себя как живой человек, запертый внутри статуи. У оконной рамы неожиданно появилась тень. Крик так и застыл у нее в груди.

Это был Эрни.

Теперь уже труп, он заглядывал внутрь с усмешкой на полусгнивших губах. Его глаза походили на сырых устриц, а кожа стала цвета белого рыбьего брюха. Он мастурбировал: мертвая рука энергично двигалась на гниющем пенисе. Но хуже влажного блеска в глазах и того, что он, мертвый, делал, была щель, просвечивающая сквозь улыбку, на том месте, где должны были быть два передних зуба. В какой-то момент он вытолкнул черный язык сквозь щель и пошевелил им.

Вскоре к нему присоединились другие: Дэвид Илд и его мертвая дочь, черные от копоти. Хильды, голые, со втянутыми животами. Шериф Саттер, такой же толстый, каким он был при жизни, с лицом, похожим на жирный чизкейк с двумя отверстиями для глаз. И, наконец, Джуди, обнаженная, источающая зловонные газы, с обвисшей на лице кожей, похожей на сползший с голого черепа чулок.

Да, все они собрались — трупная клика, — чтобы оценить наготу Патриции тухлыми ухмылками. Костлявые бедра Эрни вздрогнули, щеки распухли, и брызнула гнилая сперма. Патриция заметила сквозь тошноту, что в порыве страсти он сорвал кожу с полового члена. В стекающей по подоконнику сперме копошились личинки.

«Слава Богу, окно закрыто», — подумала Патриция.

Почерневшие пальцы Эрни и Саттера стиснули окно, пытаясь открыть его. Сначала им было достаточно зрелища, но теперь они хотели прикоснуться к ней. Когда комнату заполнила вонь, Патриция проснулась и громко закричала.

— О Боже, о Боже, о Боже...

Она сходила с ума? Сердце, казалось, было готово взорваться. Но, по крайней мере, она все еще одета, значит, произошедшее было сном.

Темнота вуалью накрывала комнату. В зале тикали часы, в обычном тихом темпе. Когда дом снова скрипнул, она почувствовала облегчение, потому что это, по крайней мере, было реально. Хотя окно продолжало ее тревожить. Конечно, занавески были задернуты, такими она их и оставила. Но все же...

Паранойя вернулась и мигом поймала ее в ловушку.

«Черт возьми, — думала Патриция. — Черт бы все побрал!»

Ей нужно было проверить, просто чтобы успокоиться.

Она присела на кровати, приходя в себя после кошмара. Впрочем, бодрость не добавляла решимости.

«Давай, Патриция. О чем ты думаешь?» — звучал в голове голос.

И правда, о чем она думала? Что за занавесками ее ждет толпа мертвецов?

Смешно.

Но тем не менее она должна была убедиться. Иначе до конца ночи не сомкнула бы глаз.

«Вот! Видишь?» — продолжал голос.

Она необычайно сильно обрадовалась, когда заглянула за занавески и ничего там не нашла. Задний двор встретил ее той же пустотой и спокойствием: неподвижный, с распустившимися цветами и легким мерцанием лунного света.

«Погодите минуточку, а это что?» — подумала Патриция, ее сердце замерло.

Снаружи было кое-что, чего не было раньше. Она даже не сразу заметила его.

Пикап Эрни.

Патриция во все глаза смотрела на переднюю часть кузова.

Невозможно!

Она закрыла глаза и сделала несколько глубоких вдохов.