Солнечное знамя (СИ) - Костин Константин Александрович - Страница 56

За дверями, в которые их втолкнули после окончания процедуры клеймения, находилось огромное помещение, похожее на разросшуюся до неприличия казарму: зал с купольным сводом, уставленный сотнями кроватей. Некоторые были заняты, некоторые — нет, но на них, кажется лежали чьи-то вещи.

Желтоповязочный заключенный, тот, что раздавал одежду и подносил эльфу стол, вошел следом:

— Это место, где вы теперь будете жить — склад номер семнадцать. Я — ваш мелтир, то есть главный по складу. Ко мне обращаться — господин мелтир. У вас три задачи: слушать команды, выполнять команды и быстро выполнять команды. Первая команда — занять свободное ложе. Ложе на котором находятся вещи, свободным не является. Выполнять.

Все это было произнесено безразличным тусклым голосом до предела уставшего человека.

— Зай, за мной.

Алиона быстро зашагала по проходу. Не потому, что решила стать вдруг покорной заключенной. Ей нужно было найти не просто свободное место, а ДВА свободных места по соседству. Чтобы на втором находился послушно топавший следом Зай. Иначе она может не успеть сказать ему, что делать.

А им обоим не стоит выделяться до того момента, пока они отсюда не выберутся.

Или не умрут.

Но в любом случае — вместе.

Ага, вот и две кровати без вещей по соседству. Рядом сними лежит, отвернувшись спиной человек в золотисто-белой робе.

— Свободно?

— Да, — новый сосед повернулся лицом.

Алиона вздрогнула и схватила за руку Зая.

Во-первых, сосед неожиданно оказался не человеком.

Эльфом.

А во-вторых — у него были выколоты глаза.

Глава 37

— Наш королёк был без штанов,

Взрывом сорвало белый покров.

Тонкие ноги и голый зад,

Наш королек тому был не рад.

Алиона перевела дыхание и приналегла снова на стальную рукоятку, отполированную до блеска ладонями десятков, если не сотен заключенных.

В старом советском учебнике, по чтению, кажется, она видела такую картинку: мальчик, лет двенадцати, в старой даже на вид крестьянской рубахе с натугой вращает огромное колесо, изо всех сил налегая грудью на рукоятку. Иллюстрация к рассказу о бедном мальчике, на которого пришли посмотреть богатые господские дети. Пришли, посмотрели, пожалели — и ушли. А мальчик остался.

Точно такое же колесо сейчас крутила Алиона. Огромное, тяжеленное, массивное, постоянно притормаживающее, так, чтобы нельзя было раскрутить его, а потом воспользоваться инерцией и прохлаждаться. Нет, будь добра крутить постоянно, часами, до тех пор, пока не скажут: «Можно прекратить».

Тяжелая, выматывающая работа. И бессмысленная.

Колесо не имело приводов, его вращение никуда не передавалось. Оно просто крутилось. И всё.

За те несколько недель, что Алиона провела в Зеленой Роще, она поняла, что ее девизом могли бы служить два слова — «Мучительность и бессмысленность».

Она так и не смогла понять ни смысла их нахождения здесь, ни смысла выполняемых ими действий, ни смысла того, что с ними делают.

Нет, иногда в окружающем удушливом абсурде проблескивали искорки смысла. Когда заключенных, например, выгоняли подметать полы, чистить загоны драконов или собачьи вольеры, вывозить трупы, принимать участие в экспериментах. В этом был хоть какой-то прок. В остальном же…

Все заключенные склада семнадцать (при том, что этих складов-бараков было всего-то девять) делились на десятки. Каждое утро господин мелтир назначал десятку «работу». Работу в кавычках, потому что назвать эти действия работой было невозможно.

Вращать колесо. Вращение которого никуда не передается.

Носитьмешки. Сначала справа налево, а потом — слева направо. И так целый день.

Разбивать камни. Кувалдами. В пыль. А пыль потом засыпать в мешки и носить. Справа налево и слева направо.

Даже чистка драконьих загонов могла оказаться абсурдом, если, например, им вдруг забудут дать инструменты и навоз придется выгребать руками. Или лопаты дадут, но не выведут из загонов самих драконов. А драконы здесь злобные и не признают никого, кроме хозяев. При это — задание должно быть выполнено.

Иначе наказание. Или смерть.

Впрочем, смерть здесь могла прийти к любому и в любой момент. В рамках всеобщей бессмысленности.

Бессмысленным было всё: от упомянутой работы до… до всего остального. Даже выражение «Каждое утро…» было сильно преувеличенным: в Зеленой роще не было никакого распорядка для заключенных.

Абсолютно.

Их могли привести на склад после многочасовой работы — и поднять с кроватей через десять минут, еще на пару часов. Отвести обратно — и забыть почти на сутки. Это при том, что под землей смена времени суток была не видна, а светящиеся цветы под потолком не гасли никогда.

— Наш королёк был без штанов,

Взрывом сорвало белый покров…

Белые одежды с золотистым растительным узором — да еще и светившимся в темноте — не имели смысла.

Кровати, лежаки которых были сбиты из досок… поставленных на ребро, так что лежать на них было так же удобно, как лежать на ступеньках лестницы — не имели смысла.

Еда, растительная каша, то пресная, то горькая, то отчаянно пересоленная — не имела смысла.

Молнии не имели смысла.

Да, кстати, молнии. С потолка склада свисали, выглядывая между нежных цветов-светильников, темные конусы-сталактиты. Иногда с них срывались молнии, пробивая болезненным разрядом очередного заключенного. Не за нарушение порядка, не за драки, не за оскорбления эльфов, не за невыполнение заданий — просто так. Иногда даже спящих.

Кстати, о порядке. Первоначально Алиона ожидала встретить что-то вроде зоновских распорядков: иерархическое деление, «прописки» новичков, драки, возможно даже — изнасилования (благо держали женщин и мужчин вместе)…

Нет.

Заключенные механически выполняли задания, механически ели, механически спали, почти не общаясь друг с другом, кроме, разве что, редких слов тех, кто познакомился еще на воле. И у каждого в глазах стоял стылый страх.

Потому что судьба каждого была одинаковой.

Приходили эльфы и уводили очередной десяток.

Навсегда.

Без всякого порядка, смысла и логики: посреди сна, посреди работы, после работы, перед работой, хороших работников, лентяев, новичков, старожилов…

Кого угодно.

И страх оказаться этим кем угодно, оказаться грузом очередных телег с трупами — пропитывал склад номер семнадцать.

— Одиннадцатый десяток, закончить работу, приступить к приему пищи, — господин мелтир вошел в помещение с десятком огромных вращающихся колес.

— Где? — спросил слепой эльф.

Еще одна бессмысленность: мало того, что приемы пищи были такими же внезапными, как и периоды сна, так еще и могли состояться в любом из десятка пунктов приема пищи. Выбираемых, похоже, чисто рандомным образом, отчего место текущего нахождения десятка могло находиться на другом конце подземелья от места, где состоится обед. А на обед могли выделить и пять минут, а следующий мог состояться и вовсе через сутки, так что приходилось бежать сломя голову. Даже при том, что по коридорам заключенные в принципе могли перемещаться только бегом. Да еще существовал риск, что эльфам что-то стукнет в их ушастые головы и они отменят обед «за нарушение скорости передвижения».

— Пункт номер три.

Недалеко.

Их десяток покинул «место работы» и потрусил в «столовую». Рядом с Алионой мерно бежал Зай. Которого вообще не трогало все, происходящее вокруг, и уже тем более его не напрягала работа. Он монотонно крутил рукоятку, не останавливаясь и не уставая.

Даже не запыхавшись.

Она вздохнула и осторожно погладила его по руке.

Бедный…

***

В пункте номер три желтоповязочный заключенный(желтые повязки оставались тем, кто вел себя «лояльно». Неясно, что это означало, потому что на смерть отправляли всех, не глядя на повязки) размахивал черпаком, плюхая в круглые стеклянные миски порции каши, пахнущей аппетитно как запаренный комбикорм. Плюс стеклянные же стаканы с травяным отваром. Судя по запаху, сегодня — тот, что горчит.