На границе двух миров (СИ) - "Свифт" - Страница 44

— И снова здравствуй, Виалсар, — тяжело бухнул он, открывая дверь в кабинет старого друга.

— Эн Таро Адун, Вектор, — невозмутимо кивнул куратор его сына, не отрываясь от руководства роботами, расставляющими новую мебель. — Знаешь, тот стол стоял здесь три века и достался мне от моего предшественника. Раритетная вещь…

— Это сделал ты, — не отреагировав на завуалированный упрек, перешел сразу к делу Тассадар. — Все прочие варианты либо невозможны, либо лишены смысла.

Виалсар не ответил — лишь взмахом руки отослал роботов, а сам уселся на новый стул, вялым кивком указав бывшему однокурснику на второй.

Тассадар не пошевелился.

— Мы с тобой много лет учились вместе — ты всегда интересовался ксенопсихологией, грезил о временах, когда одна из Младших рас разделит с протоссами всю тяжесть нашего предназначения. Именно поэтому я попросил тебя присмотреть за моим сыном, пока я в отъезде. Прежде, чем я доложу о том, что ты сделал, Претору, я хочу получить ответ на вопрос — что изменилось за эти годы, друг? Когда в тебе родилось презрение к слабым, когда ты перестал… верить?

Несколько бесконечно долгих мгновений они смотрели друг другу в глаза, но… Тассадар так и не увидел в них раскаяния — лишь убежденность в собственной правоте.

— Когда я встретил людей, — наконец ответил Виалсар, отводя глаза в сторону — не потому, что не выдержал, просто уже сказал ими все, что хотел. — Ты все правильно помнишь, Тассадар, когда-то все было так, как ты и сказал. Более того — оно и поныне остается таковым.

— Значит, ты ненавидишь только людей?

— Все разумные виды в секторе, включая протоссов, несут в себе следы вмешательства Зел Нага. Отпечаток их могущества есть в каждом из Младших, отпечаток их мудрости — в каждой душе. А люди — завелись сами по себе, как… тараканы.

Тассадар молчал — кажется, он начал понимать, что сломало его старого друга.

— Триста лет назад три разваливающихся на ходу корабля покинули гиперпространство в пределах влияния Кхалы. Ты же помнишь — тогда весь Аиур стоял на ушах, новый технологически развитый разумный вид, вынырнувший из ниоткуда, в свете недавно закончившейся войны с кахата вызывал вполне определенные опасения.

Само собой, я вызвался добровольцем. Само собой, меня взяли — мое увлечение времен Академии было весомым фактором. Я был одним из тех, кто проводил ментальное сканирование сотни случайно выбранных терран.

Знаешь, что я там увидел, Тассадар?!

В каждом из них была Тьма. В ком-то больше, в ком-то меньше, но — в каждом. Многие из тех, кого я сканировал — убивали, кто-то — воровал, насильничал, обманывал… Горстка отбросов, слишком грязных для своего вида; беспринципный сброд, слишком безнадежный, чтобы надеяться на раскаяние. От них отказались свои же, избавились, как от бесполезного хлама. Каждый раз, покидая их отравленный жестокостью разум, я чувствовал себя оплеванным и почти таким же грязным, как эти дикари.

Я настаивал на уничтожении пришельцев — жаль, Судьи не прислушались к моим советам. Проклятые чужаки обладали псионикой, Даром ранее недоступным ни для кого, кроме нас, Перворожденных, и Конклав решил, что это достаточный повод для того, чтобы дать новому виду шанс.

И знаешь что?! Я оказался прав! Дети убийц — сами стали убийцами, их общество пожирает само себя и все вокруг, оставляя только гниющие трупы и смрад многочисленных отходов. Они не оглядываются назад и не смотрят вперед — есть только один день, есть только их жизнь и ничья другая не имеет значения. Прошло триста лет, а они все так же убивают друг друга, как и в первый день прилета сюда!

— Мы тоже не всегда были едины, — тихо произнес Тассадар. — Плохо учил историю — эпоха Раздора, помнишь? Тысячи, миллионы протоссов пали, прежде чем Кхас вернул нам утерянное единство. Люди сейчас посредине своей Эпохи Раздора.

— Да она у них с начала времен! — отмахнулся Виалсар, порывисто вскочив на ноги и расхаживая перед неподвижным Вектором. — Уже многие тысячелетия!

Внезапно куратор остановился, будто налетел на стену, и устало опустился обратно на стул.

— А ведь я пытался тебе поверить… — мгновенно растеряв весь запал, с нескрываемой горечью произнес он. — Когда к тебе приходит старый друг, сильнейший псионик поколения, прославленный герой войны с кахата, друг легендарного Претора и говорит что-то, что противоречит всему твоему опыту… Ты начинаешь сомневаться.

Я годами наблюдал за ним. Сам не знаю, чего я ждал больше — что я окажусь прав, или, все же, ошибусь. Я даже старался не показывать ему, как сильно ненавижу этих пришельцев и… ждал. Он казался таким слабым… Боялся каждого шороха, шарахался от каждой тени, дрожал от страха и плакал по ночам, но… знаешь, он и правда пытался стать одним из нас. Каждое утро вставал и выходил из комнаты, много читал, расспрашивал всех, до кого только мог дотянуться, возился с этой своей "Салли"… Но все бесполезно. Я видел — с каждым годом в нем все больше крепло осознание того, что я знал с самого начала — ему не место среди нас.

И вот, вчерашним вечером, почти сутки назад, он наконец понял это. Когда его девчонка, с которой он носился как с писанной торбой, будто она ему сестра, отшатнулась в ужасе от его сущности… он был раздавлен, смят, уничтожен. Ему было настолько больно, что активировалась даже система слежения за психическим состоянием кадетов. С того момента, как он собрал вещи и покинул свою комнату, я следил за ним — он хотел сбежать, но отказывался это признать. Там, на записи, ты наверняка видел… я был неподалеку. Мне почти не пришлось вмешиваться — лишь подкинуть ему мысль: "А что, если?.." и обеспечить возможность. Все остальное он сделал сам! Сам, Тассадар! Это был его выбор! Почему ты, хренов папаша, молчишь?!

Вектор не ответил. Повернувшись к старому другу спиной, Тассадар направился к выходу, замерев лишь у самой двери, чтобы бросить через плечо лишь несколько тихих слов:

— Я получил свой ответ, Виал… Твою судьбу будет решать Претор. Что до меня… ты не прав во всем. Насчет людей — они разные. В некоторых — тьмы больше, чем во всей Кхале, а в ком-то ее нет вовсе. Сашка был как раз из последних. Насчет моего сына — его жизнь связана с Кхалой с первого мгновения новой жизни. Он протосс по праву рождения, просто не успел это понять… так же, как не понял этого ты. Прощай, друг… Мне жаль, что ты оказался так слеп.

И вышел, так и не оглянувшись на бывшего друга, — лишь отправив запись разговора Фениксу. Вершить правосудие — задача Судей.

А вот в чем его задача — это еще предстоит решить.

Мимолетно коснувшись разумом управляющего кристалла, Феникс известил станцию о своем прибытии. Надсадно зашипели воздуховоды, выравнивая давление в стыковочном шлюзе с давлением станции, следом — загрохотали гермоворота ангара, торопясь освободить дорогу одному из самых влиятельных протоссов Аиура.

Впрочем, Феникс не выказывал нетерпения — у него здесь была не назначенная, но предопределенная встреча. Он не может на нее опоздать и не может придти раньше.

Он терпеливо выдержал короткий разговор с управляющим станции — последний с искренним недоумением доложился, что отчеты о состоянии кораблей Золотой Армады еще не готовы — процесс приведения в порядок сильнейшего флота протоссов только начался и сейчас техники этой станции (как и десятка других) лишь начали составление плана ремонтных работ.

Заверив заваленного делами беднягу, что его визит носит исключительно личный характер, Претор справился о местонахождении Тассадара и спустя пару мгновений бодро шагал по пустынным коридорам — большая часть персонала трудолюбиво вкалывала на потрепанном Гантригоре.

Предводитель Золотой Армады обнаружился в одном из ангаров, — закинув руки за голову, он лежал на крыле одного из Скаутов и задумчиво разглядывал изрытый подпалинами потолок.

— Здравствуй, Тасс… — тихо поприветствовал друга Феникс.