Лояльный мужчина (ЛП) - Эшли Кристен - Страница 65

— Меня зовут Марабель Джолин Ганновер, — шепотом представилась я.

— И? — также шепотом, стараясь не рассмеяться, ответил он.

— Разве не так называют отбросы из трейлера... которые влекут за собой одни неприятности, — добавила я.

Его губы стали подергиваться, когда он пробормотал:

— Детка.

— Признайся, ведь так и есть, — настаивала я.

— Вообще-то, мне кажется, что у тебя очень милое имя.

Он был таким благородным.

— Отбросов из трейлера, — вставила я.

Он покачал головой, его губы дрогнули.

Его губы подергивались!

Потом он сказал:

— Очень милое. Я бы даже сказал сладкое. И оно милое и сладкое, потому что принадлежит тебе.

Мое имя точно не было сладким.

Именно Митч был сладким.

Ах!

Я решила сменить тактику.

— А как зовут тебя? — Переспросила я.

— Ты знаешь как меня зовут, — ответил он.

— А твое полное имя, — настаивала я.

— Митчелл Джеймс Лоусон, — ответил он.

— Хорошо, — пробормотала я, и его руки снова сжались.

— Что? — поинтересовался он.

— Твое имя — имя сексуального полицейского, такого же сексуального бейсболиста или троюродного брата короля.

И все его тело затряслось, когда он отвернул голову в безуспешной попытке скрыть улыбку.

— Марабель! — Услышала я визг своей матери в коридоре. — Мы выясним сию минуту все это дерьмо... бл*дь!

Я прикрыла глаза.

— Они уйдут через минуту, я позвоню в «Норт», скажу, что мы опаздываем, — спокойно предложил Митч, и я открыла глаза, глядя на него совершенно не спокойно. На самом деле, я была почти уверена, что мои глаза готовы были вылезти из орбит.

— Митч! — Прошипела я.

— Все будет хорошо, — успокаивающе произнес Митч, двигая руками вверх и вниз по моей спине, большая часть которой была обнажена, поэтому было очень приятно. — Я дам им шанс. У меня нет сейчас времени разбираться с их дерьмом, когда я пригласил тебя на ужин. Через пару минут они уйдут, тогда мы сможем отправиться ужинать и поговорим обо всем за едой.

Черт возьми, он был таким упрямым.

Конечно, я это знала и тоже была упрямой, но в данный момент решила не думать о своем упрямстве, а только о его.

— У нас ничего не выйдет, — снова прошептала я, возвращаясь к своей прежней теме (понимаете? Я же была упрямой).

Его внимание сосредоточилось на мне, я напряглась, как только его рука скользнула вверх по моей шее и зарылась в волосах.

Затем он опустил голову, его губы захватили мои, он целовал меня крепко, влажно, глубоко, основательно и долго.

Очень долго.

И очень, очень хорошо.

Так долго и так хорошо, что, когда он закончил, и поднял голову, посмотрев на меня сверху вниз, туман в моей голове не сразу рассеялся, но я прислушалась.

За входной дверь установилась тишина.

— Кажется, они ушли, — прошептала я.

Он склонил голову набок и тоже прислушался. Потом отпустил меня, взял за руку и потянул к двери со словами:

— Слава Богу, пошли есть. Я чертовски проголодался.

Да, именно так он и сказал.

Словно до этого у нас не было стычки.

Словно он не слышал ни единого моего слова.

Словно не было Близнецов Одни Неприятности, которые снова решили меня навестить.

Словно, мы частенько выходили с ним ужинать, и нас задержал всего лишь один неуместный телефонный звонок, прежде чем мы смогли выйти за дверь.

Да, детектив Митчелл Джеймс Лоусон был упрямым.

Еще более упрямым, нежели я.

Черт побери.

21

«Любимый наркотик»

Мои глаза медленно открылись и мгновенно впитали окружающую обстановку.

Я лежала в большой кровати Митча. Со своего места в кровати я видела его мягкое кресло с накинутой сверху моей шелковой сапфировой блузкой и джинсами. Мои вещи перепутались с его мужской рубашкой цвета эспрессо, сшитой на заказ, таким же пиджаком, джинсами с коричневым поясом, продетым в петли. Мои туфли валялись на полу рядом с мужскими ботинками.

Спине было жарко, и я понимала чей это жар. Митча. На талии лежал тяжелый груз, и я понимала, чей это вес. Это была рука Митча.

Я чувствовала себя в тепле, безопасности, полностью осознавая, что происходит. Я находилась в квартире Митча, в постели Митча с Митчем.

И между нами не было Билле.

Билле и Билли находились сейчас в другом доме, где-то там.

О боже!

* * *

«Норт» был итальянским рестораном на Черри-Крик. Я уже дважды бывала в этом месте. Еда там была потрясающая, декор великолепный — кругом темное дерево, кремовые кожаные стулья с оттенками зеленого лайма и ярко-оранжевого. Все было потрясающе.

Почти в ту же минуту, как мы вошли в ресторан, Митч, будучи упрямым и настойчивым детективом, как я запоздало поняла, горящий безумным желанием втиснуться в жизнь Двух и Пяти Десятых, решил тут же воспользоваться моим крайне эмоциональным состоянием.

Едва он успел выпить пиво, а я — «Фриззанте» с маракуйей, официантка буквально только стала удаляться от нашего столика с заказом, как он перешел к допросу.

— Я хотел дать тебе время, чтобы ты все рассказала мне в свое время, в своем темпе, но после того, как сегодня наблюдал, как ты погружаешься в свое чертовое прошлое, передвигаясь по моей квартире, я понял, что не готов дать тебе время, чтобы ты двигалась в своем темпе. Так что в данную минуту ты расскажешь мне о своей маме, — приказал он.

Я смотрела куда угодно, только не на него, сделав еще один глоток освежающего, восхитительного вина, пытаясь собраться с мыслями после пережитой ссоры с Митчем, которая включала в себя побочный эффект моей матери, и одновременно пытаясь придумать способ уйти от ответа, ничего не рассказывая о своей матери.

К сожалению, пока я думала, как мне улизнуть от ответа, непроизвольно положила левую руку на стол. Тут же обнаружив, как он потянул мою левую руку к себе через стол, переплетя со мной пальцы.

Переплетенные пальцы Митча, на ощупь казались очень приятными. И ни капельки ни милыми.

Очень даже превосходными.

Черт возьми.

Я поставила фужер и посмотрела на наши переплетенные пальцы. Потом подняла взгляд на Митча.

— Мне кажется, что…

Его пальцы сжались.

— Расскажи мне. — Произнес он твердо.

Я решила сначала попробовать другой метод — стервы.

— На самом деле, это не твое дело.

Он отрицательно качнул головой.

— Я знаю, что ты постоянно фильтруешь мои слова, тебе не придется с этим разбираться, потому что постоянно буду говорить тебе одно и тоже, пока мои слова окончательно не засядут у тебя в голове. Мара, ты будешь в моей постели и в моей жизни, и когда ты купишь себе новую кровать, я буду спать в твоей постели и в твоей жизни. И в один день, когда до тебя наконец-то дойдет, ты оглянешься вокруг и вдруг заметишь, что ты уже давно пребываешь в моей постели и в моей жизни. Так что, поскольку я намерен продолжать в том же духе, я хочу кое-что о тебе узнать. И узнать не ту, про тебя сегодняшнюю, а что тебе пришлось пережить, чтобы стать той, кем ты есть сейчас. Итак, — его пальцы снова нежно сжали мои, — расскажи мне о своей маме.

— Ты тоже постоянно фильтруешь мои слова, когда я объясняю тебе границы, и что ты должен двигаться дальше без меня.

— Я не фильтрую, милая. Я игнорирую твое дерьмо, потому что оно дает сбой. А теперь расскажи мне о маме.

— Дает сбой, — повторила я.

— Так и есть, — ответил он, а затем добавил: — Расскажи мне о своей маме.

— Нет, оно ничего не дает.

— Мара, детка, расскажи... мне... о... своей ... маме.

Я склонила голову набок и прищурилась.

— Ты такой упрямый.

— Расскажи мне о своей маме.

— И это очень раздражает.

— Расскажи мне о своей маме.

— И еще властный.

— Мара, о своей маме.

— И ты иногда можешь быть полным придурком.