Самые знаменитые ученые России - Прашкевич Геннадий Мартович - Страница 36

Свою жену Сеченов боготворил.

«В труде она была не просто товарищем, – вспоминал он, – но и примером. В ее имении была лошадь по прозванию Комар, отличавшаяся тем, что в упряжи, без всякой понуки, словно из чувства принятой на себя обязанности держала постромки всегда туго натянутыми, а в случае нужды тянула изо всех сил, даже усталая, работая часто за других. Это был образ Марии Александровны во всех ее занятиях – в переводах, в делах по деревенскому хозяйству. Как Комар вел свои дела начистоту, так и Мария Александровна; переводы ее не требовали постороннего редакторства; она не выносила прорех ни в чем, ни в платье, ни в хозяйстве, ни в жизни; как только они появлялись, она старалась не давать им разрастись в дыру и тотчас же принималась чинить… Бывали случаи в ее жизни, где заделка прорех, происходивших обыкновенно не по ее вине, требовала с ее стороны долгих и мучительных усилий… Бессребреница по природе и как чистая преданная делу работница, она мало думала о внешних прикрасах жизни для себя. Но любила, насколько позволяли средства, доставлять их тем из близких, которых они радовали. За этим обликом деятельной, умной и образованной работницы стояла женщина, умеющая владеть собою, с горячим сердцем, способным на деятельное добро. Для своих близких она была постоянно заботливой нянькой – это была едва ли не главная черта в сердечной стороне ее природы. Однако на своих близких она смотрела открытыми глазами и не терпела больше всего лжи и фальши. Таким образом, в ее природе были все условия, чтобы давать близкому человеку, умеющему отличать золото от мишуры, счастье в молодости, в зрелом возрасте и в старости».

Год Сеченов провел в своем имении Теплый Стан, затем, по настоянию друзей, принял скромное место приват-доцента в Московском университете. Возможно, тогда это был самый знаменитый приват-доцент в мире. Немецкий физиолог Людвиг предложил Сеченову переехать в Германию и работать в его личной лаборатории, но Сеченов отказался.

Только в 1891 году его избрали профессором.

В 1901 году Сеченов издал известный курс «Очерк рабочих движений человека», положив начало изучению вопросов физиологии труда. Тогда же он подготовил второе издание работы «Элементы мысли» и опубликовал новую работу «К вопросу о влиянии чувственных раздражений на мышечную работу человека».

Оценивая вклад Сеченова в физиологию, Павлов писал:

«Да, я рад, что вместе с Иваном Михайловичем и полком моих дорогих сотрудников мы приобрели для могучей власти физиологического исследования вместо половинчатого весь нераздельно животный организм. И это – целиком наша русская неоспоримая заслуга в мировой науке, в общей человеческой мысли».

Невысокий, любивший черные сюртуки, внешне ничем особенным не выделявшийся, Сеченов неизменно привлекал к себе людей. «В Теплом Стане Иван Михайлович обыкновенно бывал в очень хорошем расположении духа, – писал о нем один из его учеников. – Он делал визиты соседям и играл в карты, всегда в безденежные игры. Он умел хорошо беседовать с малообразованными деревенскими женщинами, без всякого усилия удерживаясь в кругу их домашних, садовых и кухонных интересов. Однако, если образованные дамы пытались его занимать, по его рангу, серьезными и даже учеными разговорами, можно было заметить в его блестящих глазах искры смеха».

Только в 1904 году Императорская Академия наук «сочла за особое удовольствие» избрать великого ученого своим почетным членом.

Последний год своей жизни Сеченов полностью отдал лекциям.

Умер от воспаления легких 2 ноября 1905 года.

Сергей Петрович Боткин

Терапевт.

Родился 17 сентября 1832 года в Москве в богатой купеческой семье.

Отец Боткина занимался чайной оптовой торговлей в Китае. Три его сына оставили заметный след в искусстве и в науке: старший Василий был известным писателем, Михаил – художником. Младший Сергей мечтал заниматься математикой, но, поступая в 1850 году в Московский университет, выбрал медицинский факультет.

Выбор оказался правильный.

Впрочем, годы учебы Боткин впоследствии оценил строго.

«Учившись в Московском университете, я был свидетелем тогдашнего направления целой медицинской школы, – писал он в 1881 году в „Еженедельной клинической газете“. – Большая часть наших профессоров училась в Германии и более или менее талантливо передавала нам приобретенные ими знания; мы прилежно их слушали и при окончании курса считали себя готовыми врачами, с готовыми ответами на каждый вопрос, представляющийся в практической жизни. Нет сомнения, что при таком направлении оканчивающих курс трудно было ждать будущих исследователей. Будущность наша уничтожалась нашей школой, которая, преподавая нам знание в форме катехизисных истин, не возбуждала в нас той пытливости, которая обуславливает дальнейшее развитие».

В 1885 году, прямо со студенческой скамьи, Боткин отправился на театр военных действий – в Крым. Три с половиной месяца он отработал в симферопольском военном госпитале под непосредственным руководством знаменитого хирурга Пирогова.

В 1856 году, после окончания Крымской кампании, Боткин выехал в заграничную командировку. В Германии он изучал клинику внутренних болезней в Институте патологии у Р. Вирхова, создателя теории клеточной патологии. Там же он занимался физиологической и патологической химией. Начатые у Вирхова занятия он продолжил в Париже в лаборатории Клода Бернара.

Парижские клиницисты Боткину не понравились.

«Клинику Труссо (известный французский врач) держит рутинно; удовлетворившись госпитальной диагностикой больного, он назначает совершенно эмпирическое лечение. Труссо здесь считается одним из лучших терапевтов: аудитория его всегда полна. По моему мнению, одна из главных причин его успеха есть его ораторская способность, сильно подкупающая французов…»

В 1860 году Боткин блестяще защитил в петербургской Медико-хирургической академии докторскую диссертацию – «О всасывании жира в кишках». В том же году он получил место адъюнкта у профессора Шипулинского – в Медико-хирургической академии. А через год, по выходе Шипулинского в отставку, начал заведовать кафедрой Академической терапевтической клиники. Главным делом жизни для Боткина стало вооружить врачей методами точного естествознания. Он первый в России создал при клинике экспериментальную лабораторию, в которой производились физические и химические анализы, тщательно изучалось действие лекарств. Там же, в лабораториях, исследовались вопросы физиологии и патологии организма, например, искусственно воспроизводились на опытных животных самые разные патологические процессы – аневризма аорты, нефрит, некоторые трофические расстройства кожи. При этом Боткин был достаточно осторожен и предостерегал врачей от искушения все результаты таких опытов переносить на человека.

«Чтобы избавить больного от случайностей, а себя от личных угрызений совести, – сказал Боткин во вступительной лекции осеннего семестра 1862 года, прочитанной в Медико-хирургической академии, – и принести истинную пользу человечеству, неизбежный для этого путь есть научный. В клинике вы должны научиться рациональной практической медицине, которая изучает больного человека и отыскивает средства к изучению или облегчению его страданий, а потому занимает одно из самых почетных мест в ряду естествоведения. А если практическая медицина должна быть поставлена в ряд естественных наук, то понятно, что приемы, употребляемые в практике для исследования, наблюдения и лечения больного, должны быть приемами естествоиспытателя, основывающего свое заключение на возможно большем количестве строго и научно наблюдаемых фактов. Поэтому вы поймете, что научная практическая медицина, основывая свои действия на таких заключениях, не может допустить произвола, иногда тут и там проглядывающего под красивой мантией искусства, медицинского чутья, такта и так далее. Представляющийся больной есть предмет вашего научного исследования, обогащенного всеми современными методами; собравши сумму анатомических, физиологических и патологических фактов данного субъекта, группируя эти факты на основании ваших теоретических знаний, вы делаете заключение, представляющее уже не диагностику болезни, а диагностику больного, ибо, собирая факты, представляющиеся в исследуемом субъекте, путем естествоиспытателя, вы получите не только патологические явления того или иного органа, на основании которого дадите название болезни, но вместе с этим увидите состояние всех остальных органов, находящихся в более или менее тесной связи с заболеванием и видоизменяющихся у каждого субъекта. Вот эта-то индивидуализация каждого случая, основанная на осязательных научных данных, и составляет задачу клинической медицины и вместе с тем самое твердое основание лечения, направленного не против болезни, а против страдания больного…»