Лошадь под водой (Кровавый круг) - Дейтон Лен - Страница 22

Я продолжил:

– Первыми будут погружаться я и Джорджо. Затем Синглтон. Потом снова я и Джорджо.

– Вы думаете, что так разумно? Ведь это довольно опасно... – Синглтон посмотрел на меня с недоумением.

Я остановил его суровым взглядом.

– Да, сэр, – подчинился он.

– Я был очень мягким последнее время, сынок, – сказал я, обращаясь к Синглтону, – но я просто раздумывал и еще не принял решения.

Глава 26Точка, поставленная шариковой ручкой

Представьте себе Атлантический океан в холодную ноябрьскую ночь, с резким ледяным северным ветром. Поставьте четырнадцатифутовую шлюпку где-то между вздымающимися волнами и опустите в воду неисправный эхолот, лампу подводного освещения, приготовьте бутылки с крепкими напитками и пять термосов с горячим вином. Кроме того, возьмите португальского рыбака с руками, ободранными оттого, что он пытался удержать болтающуюся лодку, чтобы она не натолкнулась на обломки судна. И стоящих людей в черных резиновых костюмах с оборудованием для подачи воздуха.

Нас было трое – профессиональный морской офицер, сделавший карьеру, который стремился продемонстрировать, что он прав, сомневаясь в состоятельности гражданской разведывательной организации; профессиональный спасатель-ныряльщик, который хотел заработать и обмануть притом своего работодателя, вроде как бы и не обманывая его, и, наконец, третий, который, думая о каракулях на карте, обнаруженной в подводной лодке, не мог забыть, что до конца войны шариковых ручек просто не существовало.

Глава 27Выиграй или потеряй

Огромная масса воды сбросила нас в пучину между волнами под угрожающим углом.

Я видел, как береговая линия к северу от нас показывается при каждом откате волны. В лунном свете все стало голубым и нереальным, как на сцене, – по морю, словно статисты, пробегали фосфоресцирующие полоски. Эхолот отметил какой-то шум, а его игла начала медленно, как метроном, царапать по рулону бумаги. На носу возникали короткие вспышки красного цвета – Джорджо проверял подводные лампы, закрывая рукой толстое стекло каждой из них.

Я уже начал ощущать, как стягивается на мне резиновый костюм, и стал думать о том, следует ли Синглтону одеваться за целый час до погружения.

В последние минуты Джорджо дал мне совет:

– Дельфин – держи колени вместе, вот в чем его секрет. (Дельфин – это стиль плавания, такой, как, скажем, кроль, только ноги при плавании этим стилем движутся вместе, а не по очереди.) Я сказал, что запомню. Он потрепал меня по руке.

После того как водонепроницаемые лампы опустили за борт на кабелях, Джорджо перешагнул борт лодки и я последовал за ним. По мере того как я погружался, ледяная вода пронизывала меня до костей. Я зажал неприятный на вкус резиновый шланг зубами и натянул прямоугольную маску. Ручеек соленой воды стек с указательного пальца в угол моего рта, и мне долго не удавалось отделаться от соленого привкуса. Я прижался ладонями к мягкому расплющенному борту лодки. Волна накрыла мои плечи, и я обнаружил, что держу лодку, как Атлант небесный свод.

Я прорвался сквозь мутную воду. Поглубже она стала зеленой и неподвижной. Каскад белых микроскопических пузырьков поднялся по моим ногам, и я поплыл вниз, на свет ламп, который по мере моего приближения становился все более красным. Было спокойно и тихо. Вода совсем не шевелилась. Верхний ее зеленый слой, освещенный луной, уступил место пурпурному.

Направо от меня и слегка над моей головой Джорджо оставлял за собой фосфоресцирующий след. Он приспосабливал скорость, с которой плыл, к моим неуклюжим движениям. Я видел, как он перекувырнулся и слегка коснулся ногами дна, взбаламутив ил. Я попытался сделать то же самое, но вокруг моих ласт взмыл целый столб грязи. Джорджо протянул мне одну из водонепроницаемых ламп, и, когда мои глаза привыкли к пурпурной мгле, я увидел, что одна, значительная часть дна темнее, чем все остальное.

Огромное брюхо затонувшей подводной лодки высотой в пять футов нависло над нами. Джорджо подал свободной рукой знак и полез по невидимой лестнице на фордек. Я последовал за ним, минуя гладкие выступы, где находились главные цистерны.

Там и здесь первоначальная окраска еще сохранилась в хорошем состоянии. Несмотря на известное описание, легко было представить себе, что эта лодка с полным экипажем в данный момент просто отдыхает на дне, готовая возобновить военное патрулирование.

Мы миновали написанный большими цифрами на боевой рубке номер, и в красном свете лампы я увидел силуэт Джорджо в тот момент, когда он открывал крышку люка. Яркий свет его лампы на какое-то мгновение превратился в диск, став очень резким. Я последовал за ним. Размякшая окраска слезала под моей рукой, и куски ее медленно поднимались вверх, как перевернутые семена.

Я легко опустился на палубу боевой рубки, ударившись лодыжкой о крышку люка. Держась одной рукой за трап, осторожно спустился в маленькое овальное помещение внизу, осветив его большой лампой. Красные круги вспыхнули на стенах, отражаясь в стеклах лампы, которая освещала люк над моей головой. Между трубами и перископом висел мягкий мешок в костюме машиниста и спасательный круг.

Я подтянул шнур лампы и осторожно прополз мимо трупа старшины, который в такт моему движению медленно стукался головой о большое колесо руля глубины. Рядом с ним в вечности пребывал рулевой, следя за мертвым циферблатом мертвого подводного компаса, в ожидании команды, которая никогда уже не последует. Я придерживался левого борта помятого интерьера. Эту часть Джорджо уже расчистил и обыскал. Носовая часть была завалена узлами постельного белья, койками и одеждой. Среди всего этого беспорядка слабо различались тела людей.

Над моей головой свисали сломанные трубы, напоминавшие сталактиты, а по потолку плясали белые стулья и деревянные табуретки.

Мне представилась финальная сцена в этом маленьком пространстве, битком набитом людьми, как вагон подземки в часы пик.

Я наполовину шел, наполовину плыл мимо каких-то кусков провизии и разбитых бутылок. Луч моей лампы упал на металлический термос и фотографию женщины, все еще прочно прикрепленную в отделении кондиционирования воздуха, но почти выцветшую. Мне стало трудно дышать. Один баллон был пуст. Я повернул кран, чтобы выровнять давление в обоих баллонах. Дыхание наладилось.

Свет лампы Джорджо виднелся через дверь в следующем отсеке. Я продолжал продвигаться, ощущая давление. Корпус толщиной более дюйма мог выдерживать давление воды более чем в пятьсот футов. Я похлопал обшивку, и она завибрировала, издавая лязг.

В отдаленной носовой части размещались торпеды. Помещение напоминало зал в замке с галереей, где находятся менестрели. Пол темнел подо мной на глубине примерно в десять футов. Туда вела лестница. По обе ее стороны выстроились друг за другом торпеды – грязные и серебристые, как консервированные сардины. Грязь потихоньку, год за годом, намывалась приливами через склад торпед. Некоторые из них, помещавшиеся в нижнем ряду, вместе с несколькими телами почти утонули в иле.

Я начал осматривать каждую боеголовку. Джорджо стоял позади меня, держа обе лампы. Мы сознавали, что это небезопасное занятие. В конце войны немцы экспериментировали со многими видами огнестрельных механизмов, или «триггерами» (спусковыми устройствами). Были акустические, магнитные, с электрическим ушком, отражающие эхо. Совсем не редко на подводных лодках устанавливали смешанное вооружение, и мы оба знали, что это одна из наиболее совершенных подводных лодок серии "U", построенных в нацистскую эру.

«Четырнадцать, – отметил я про себя. – Вот сколько их». Я провел пальцем по горлу и показал вверх. Джорджо кивнул. Четырнадцать торпед проверено. Ни одна из боеголовок не хранила никаких свертков. Ракеты не были полыми и полными денег. Все они оказались прочно закрытыми и смертоносными. Я испытал разочарование; моя догадка просуществовала недолго.