Повесть о ледовом комиссаре - Водопьянов Михаил Васильевич - Страница 40

«Дорогой цветов» назвал один из челюскинцев путь до столицы Родины.

В Буе все без исключения челюскинцы вышли из вагонов. Навстречу им по платформе медленной усталой походкой, чуть более чем всегда сутулый, с открытой головой и сияющими любовью глазами шел Отто Юльевич. Он шел навстречу тем, с кем провел два месяца на льдине и с кем захотел вернуться в Москву.

В солнечный день 19 июня поезд челюскинцев подошел к перрону Белорусского вокзала. На привокзальной площади десятки тысяч людей. А потом украшенные цветами машины двинулись в живом людском потоке по улице Горького к Красной площади, где героев-челюскинцев ждали руководители партии и правительства. Митинг. Парад войск в честь вчерашних пленников льдов, мужество которых поразило весь мир.

…Через несколько дней по возвращении в Москву челюскинцев в Кремле состоялось совещание о дальнейшей работе Главсевморпути, насчитывавшего тогда полтора года своего существования.

На этом совещании руководители партии и правительства расспрашивали О. Ю. Шмидта и В. И. Воронина о том, что нужно сделать для обеспечения безопасности плавания по Северному морскому пути. Тогда был решен вопрос о строительстве новых четырех мощных ледоколов и двух ледокольных пароходов, плавающих поныне в составе советского арктического флота.

Гибель «Челюскина» не только не поколебала уверенности в проходимости Северного морского пути, но укрепила решимость освоить этот путь во что бы то ни стало.

В постановлении СНК и ЦК ВКП(б) от 20 мая 1934 года отмечалось, что «Сейчас уже возможно полное освоение Северного морского пути и мощное развитие хозяйства Крайнего Севера СССР».

Главное управление Северного морского пути в начале своего существования помещалось в старом торговом здании в Зарядье — некогда «деловом» центре купеческой Москвы, на Варварке. По преданию, по этой улице везли на Красную площадь на лютую казнь лихого казацкого атамана — вожака крестьянского восстания Степана Разина и поэтому улица после семнадцатого года стала называться его именем.

В доме ГУСМП был кабинет, с потолка которого спускался на двух массивных бронзовых цепях шар из граненого хрусталя. Казалось, что вот-вот начнет раскачиваться эта корабельная люстра. Сходство кабинета с капитанской каютой дополняли и карты Арктики на стенах и модель нового ледокола под стеклянным колпаком, и особая, безукоризненная «флотская» чистота.

Таким был рабочий кабинет Отто Юльевича Шмидта.

Отсюда он руководил освоением огромной территории, равной почти девяти миллионам километров, на которой мог бы разместиться не один десяток европейских государств.

Кто только не бывал в кабинете-каюте? Моряки и учителя средней школы, агрономы и торговые работники, геологи и кораблестроители, медицинские сестры и артисты… О чем только не говорилось здесь на совещаниях за длинным столом, покрытым зеленым сукном! Каких только тут не принималось решений, направленных к становлению новой жизни на пространстве от Мурманска до Берингова пролива, от Сибирской магистрали до самого Северного полюса!

Основной задачей ГУСМП являлось превращение Северного морского пути в нормально действующую судоходную магистраль. Но, кроме главной задачи, появилось множество других.

Главсевморпуть стал такой комплексной организацией, которая охватила своей хозяйственной деятельностью Арктику и весь Крайний Север, начиная от школ и торговых факторий, охотничьих промыслов и оленеводческих совхозов и колхозов до строительства портов, городов, крупных промышленных предприятий, от мощного ледового флота до первого заполярного театра.

Сюда, в этот кабинет-каюту, пришел вскоре после возвращения челюскинцев в Москву один из авторов этой книги. Его ласково встретил хозяин, усадил на диван, сам сел рядом.

— Вот, мы с вами, Михаил Васильевич, теперь и познакомимся поближе, — сказал Отто Юльевич. — Я о вас много слышал от Михаила Сергеевича Бабушкина. Вы ведь, кажется, служили вместе в Добролете?

— Служили. Хороший он человек.

— Большой шутник, — улыбнулся Шмидт. — Когда мы на льдине узнали, что к нам летит Водопьянов, Михаил Сергеевич рассказал о том, как вы потерпели катастрофу на Байкале. Как вам понравился наш Север?

— Трудно пока там летать. Баз нет. Летишь и не знаешь, что ждет тебя впереди — туман или пурга? Все время рискуешь самолетом, да и людьми. Но, откровенно сказать, полюбил я Арктику за суровость.

— Настоящего человека всегда тянет туда, где трудно, — задумчиво сказал Отто Юльевич. — Радость жизни в преодолении трудностей. А со временем, Михаил Васильевич, у нас в Арктике все будет. Аэропорты построим по всему побережью Северного Ледовитого океана. Самолеты будут регулярно летать не только днем, но и в полярную ночь… По северным морям пойдут караваны судов, путь во льдах им будут прокладывать мощные ледоколы. Я тоже крепко полюбил Арктику. Там — непочатый край работы…

Шмидт поднялся с дивана, сел за письменный стол, закурил, и неожиданно спросил:

— Что привело вас в Управление? Чем могу быть полезен?

— Пришел пожать вам на прощание руку. Миссия моя в Арктике закончилась. Должен вернуться на место моей службы, в Аэрофлот.

— Никуда вы не вернетесь, а останетесь работать в полярной авиации, — твердо произнес Отто Юльевич. — Куда вам деваться, раз вы полюбили Арктику! Начальник полярной авиации Шевелев, ну и я, войдем с ходатайством, если можно так выразиться, о переводе вас в полярную авиацию, конечно, если вы не будете возражать. Зимой 1935 года мы намечаем большой перелет на двух самолетах П-5 по маршруту Москва — Хабаровск — Чукотка и обратно. Командиром этого маленького звена хотим назначить вас.

— Какова цель этого перелета?

— Вам предстоит выяснить ряд вопросов, касающихся организации почтовой и пассажирской связи по этому маршруту, а также определить требования, которым должен отвечать самолет в условиях Дальнего Севера… Не будем зря терять время, идите к товарищу Шевелеву, он даст подробные указания… Договорились?

Так Водопьянов стал полярным летчиком.

Функции Главсевморпути все расширялись и расширялись. Может быть, в этом сказывалась увлекающаяся натура начальника Управления, стремившегося к полному и наивозможно скорому освоению северных окраин, к коренному улучшению жизни их обитателей.

Хозяйственной деятельностью ГУСМП — организации, созданной главным образом для эксплуатации Северного морского пути, прямо или косвенно охватывалось все население районов, находящихся за параллелью Якутска, где на беспредельных пространствах жили представители двадцати шести малых народов.

Жители северной тундры охотились за пушным зверем, а за ними словно двуногие волки рыскали торгаши — русские и иностранные, отбирая с трудом отвоеванную ими у суровой природы добычу. Этот узаконенный грабеж назывался «торговлей с инородцами». До революции, например, на Чукотском полуострове один железный топор расценивался в две шкурки бобра. За десять песцов первого сорта давали один плохонький жестяной чайник.

Торговый грабеж обитателей Крайнего Севера царской России приносил такие неслыханные барыши, что за это дело взялись предприимчивые американские «бизнесмены», успешно конкурировавшие с менее изворотливыми русскими купцами.

В годы советской власти навсегда были изгнаны с нашего Крайнего Севера иноземные и отечественные хищники-торгаши. Снабжение местного населения охотничьими припасами и предметами первой необходимости взяли в свои руки государственные торговые организации. Была создана широкая сеть факторий, на которых промысловики в обмен на пушнину, моржовые клыки и тюлений жир могли получить по государственным ценам все, что им было нужно.

Работники Главсевморпути, в ведение которого были переданы торговля с северными народами, стремились к тому, чтобы всячески расширить ассортимент товаров, покупаемых жителями Дальнего Севера, внедрять в их быт новые предметы домашнего обихода.