Вечность после... (СИ) - Мальцева Виктория Валентиновна - Страница 46

Лурдес уезжает засветло – в пять вечера, потому что на американской таможне в воскресенье длиннющие очереди. Я помогаю ей усадить сытых детей в автокресла, мы обнимаемся, и Лурдес тихонько шепчет мне на ухо:

- Не дай ему уйти на этот раз. Он и сам не хочет, но ты держишь дверь слишком широко открытой, закрой её! Дай ему хотя бы понять, что хочешь, чтобы он остался!

Внедорожник Лурдес скрывается за поворотом, а я стою на мокром асфальте, ежась и кутаясь в свою куртку под моросящим дождём. От дома, в который я сейчас вернусь, исходит тепло. И я хорошо осознаю его источник: меня впервые в жизни ждут. Я больше не живу одна, и стены перестали быть просто стенами, они стали домом. Это чувство нужности кому-то и тепла так не хочется терять. Так страшно снова оказаться одной. У Мел есть её сын, а у меня кроме Дамиена никого.

Я поворачиваю голову в сторону нашей входной двери и вижу Дамиена на пороге: он ждёт меня в своей коляске и улыбается. Его улыбка невесомая, но искренняя, а в глазах то же самое выражение, какое я видела у отца Лурдес, когда он смотрел на свою жену. И пусть у него птицы и цветы сакуры на предплечьях, его взгляд, как и его чувства, неизменны.

Я возвращаюсь, толкая перед собой коляску и не обращая внимания на извечное «Я сам!».

Мы быстро убираем в кухне и столовой, слушая музыку по радио, затем Дамиен укатывает принимать свой вечерний душ, я поднимаюсь к себе и делаю это же.

Моя постель холодная, и я не вижу никакого смысла в том, чтобы мёрзнуть в ней в одиночестве. Лурдес велела захлопнуть дверь, а она – мой официальный лечащий врач.

Спускаюсь, тихонько толкаю дверь в его комнату и стою в нерешительности в кромешной тьме. Вдруг слышу:

- Ну же, иди ко мне…

Наши губы болят от поцелуев, но стоит мне отвернуться, как Дамиен приникает к моей щеке или шее. Нам обоим хорошо. Несмотря даже на то, что мой кавалер не может подняться с кровати, а мы оба, возможно, больше совсем не пригодны для секса. Никому нет до нас никакого дела, а нам на всех наплевать: в этой комнате мы равны, получаем друг у друга благословение на удовольствия, радуемся доступному и поэтому счастливы.

- Ты бываешь счастлив?

- Конечно! Я всегда счастлив.

- Нет, так чтобы безмерно? Чтобы как удар молнии?

- Да! - тянет и улыбается, щурясь. - Каждый раз, как ты раздвигаешь для меня бёдра…

- Да ну тебя! - смущаюсь.

- Нет, я серьёзно. Дело не в сексе, вернее, не только в нём: ты как будто принимаешь меня несмотря ни на что. Это волнительно. И много для меня значит. Очень много!

Моё сердце сейчас пробьёт грудную клетку. Он… намекает? «Несмотря ни на что»… Каждый раз… Он ведь не случайно так сказал: между нами в полном сознании и «знании» ЭТО случилось только один раз. Лишь однажды я допустила между нами близость, и судьба наказала меня. Его тоже. Но сейчас Дамиен произнёс то, что уже давно поселилось в моей голове навязчивой мыслью, вертится и вертится, крутится вокруг одной и той же идеи: «любить, несмотря ни на что…».

Я не знаю, способен ли он сейчас на секс, и понятия не имею, смогу ли сама. Мне неизвестны ни последствия пережитой мною операции, ни его интимные возможности. Врач об этом со мной не говорил, что логично: кто я Дамиену? Он всё сказал жене, и та от него отказалась.

Но вот это «каждый раз»… Он хочет, чтобы кроме того одного раза, были ещё?

Дамиен прижимается губами к моим закрытым векам:

- Знаешь, мне часто снились твои глаза.

- Знаю.

- Откуда?

- Неважно.

- Всё в жизни важно.

- Неправда. Есть много вещей, которые не стоят внимания.

- Каждая мелочь стоит внимания, если она связана с тем, кого ты любишь…

Боже, снова это ощущение падения в бездонную пропасть, где с каждым метром погружения голова кружится всё больше, а в груди растёт щекочущее чувство невесомости.

Дамиен прижимает меня к своей груди, и я краешком сознания замечаю, что на нём нет футболки. И штанов тоже. И белья.

Его руки стягивают мою одежду, ловко справляясь с каждой деталью, и в уверенности его движений растворяются все мои сомнения: глупо было предполагать, что он не способен на секс: только не Дамиен. Неразумно было страшиться боли: только не с ним!

Кажется… мы счастливы. О том, что будет завтра, думать сейчас неразумно, поэтому Дамиен и Ева, сознательно не оглядываясь на пережитое прошлое и ожидающее будущее, просто отдаются моменту. Рукам друг друга, губам. Ласкам и поцелуям.

Дыхание у моего уха говорит о том, что остановиться уже нельзя, даже если бы мне очень этого захотелось. Сдержать этого мужчину уже невозможно. Его тёплая рука раздвигает мои бёдра, нежно скользит по коже, и у меня нет сил её отбросить. А хочу ли я её отбрасывать?

И я, наконец, произношу то, что уже давно хотела ему сказать:

- Заполни мою пустоту! Дааа-ми-ееен…

В ответ он выдыхает жаркое согласие и толкается: смело, уверенно, даже напористо, совсем не так, как в тот злополучный прошлый раз, который обернулся моей трагедией.

Мне настолько хорошо, так сладко, что совершенно неожиданно я слышу собственный стон. Пусть тихий, глухой, слабый, но всё же это был стон, и именно он заставил сознание вернуться в мою обезумевшую голову. А в реальности мужчина, покалеченный аварией и неспособный самостоятельно передвигаться, занимается со мной сексом, нависает надо мной и вот прямо сейчас упирается коленями в матрас, совершая движения в том самом уникальном, одному ему известном ритме, способном творить чудеса. В полумраке спальни я наблюдаю за тем, как он кончает, вжимаясь в мои бёдра и откинув назад голову, как с силой вздымается его грудь, совершая быстрые частые вдохи, и пытаюсь понять, что происходит: я сплю? Грежу? У меня галлюцинации? Или больной внезапно исцелился?

Очнувшись от быстротечного затмения, Дамиен опускается, прижимается лицом к моему и затихает на несколько мгновений. Его горячие влажные губы сползают с виска на шею и начинают целовать. Я внимательно слушаю его рваное дыхание и собственное заячье биение сердца, пока Дамиен не прекращает своих поцелуев.

- Дамиен…

- Да? – замирает.

- Ты стоишь на коленях.

Тишина.

- И ты только что двигал своей чёртовой задницей! – мой голос повышается на октаву с каждым произнесённым словом.

- Да?! – он как будто не удивлён.

- Да!

Я упираю руки в его взмокшую грудь и отталкиваю, резко скинув с себя.

- Да! – уже почти взвизгиваю. – Как давно?!

Моему возмущению нет предела.

- Я не знаю… только что… – неуверенно отвечает.

- Не ври!

Слышу протяжный вздох и шорохи, внезапно загорается прикроватная лампа, заполняя спальню тёплым светом, и я вижу Дамиена, стоящего у кровати на своих чёртовых собственных ногах…

Я смотрю в тёмные глаза, полные замешательства, и понимаю, что меня, кажется, давно дурачили.

- Ты с самого начала мог ходить? – на этот раз мой голос спокоен, и это верный признак приближающегося урагана. Этого лгуна ждёт шквал моего гнева.

- Нет, не с самого начала… - улыбается, виновато хлопая глазами.

- С какого времени тогда?

- Ну… пару месяцев, может быть…

Мы смотрим в глаза друг друга, не отрываясь. И я бы тонула в тепле и мягкости его взгляда, если бы не чудовищная обида: он снова меня обманул. Опять!

- Зачем? – спрашиваю и слышу сама, как вибрирует мой голос.

Его взгляд скользит по моему телу, он видит шрам на моём животе и улыбка мгновенно слетает с его лица. Мне больно видеть то, КАК он смотрит теперь на меня: на его лице ужас и, наверное, отвращение. Его глаза неуверенно возвращаются к моим, и мы смотрим друг на друга вечность.

Господи, как я могла забыть об этом шраме? Как? Зачем позволила ему включить свет? Почему не закрылась простынёй или хотя бы какой-нибудь своей тряпкой…

Он чувствует моё смятение и, совершенно уверенно ступая ногами по деревянному лакированному полу, подходит ко мне.

- Не подходи! – предупреждаю, поднимая руку. – Не подходи, или я убью тебя!