Вечность после... (СИ) - Мальцева Виктория Валентиновна - Страница 38

Конечно, я сразу уловила её мысль, но шок и боль, тисками сжавшие грудную клетку, не давали возможности поверить:

- Он планирует самоубийство?

- Скорее всего – да.

Её лицо не выражало эмоций. Для неё Дамиен – один из десятков пациентов, один из множества схожих, поддающихся классификации случаев. Обычное дело, каких были сотни или тысячи в её практике, и которые ещё будут случаться, происходить в жизни таких уязвимых людей.

Мелания не приходит к нему. Вернее, она была только однажды – приводила сына. Мне пришлось выйти из комнаты, чтобы дать им возможность побыть наедине. Они ведь семья.

Но все последующие дни законная жена не появлялась, и мысли Дамиена о том, чтобы покончить с собой, скорее всего, прямое следствие такого поведения жены.

Я набралась смелости с ней поговорить. Мы встретились в кафе, неподалёку от её новой квартиры в одном из фешенебельных жилых комплексов даунтауна.

- Боже, Мелания! – я впервые в жизни называю её по имени и делаю это неосознанно. – Неужели тебе не жаль его?

- Уверена, жалость – самое меньшее, чего он ждёт от меня, тебя, либо кого-то ещё. Дамиен – изменник. Больше того – он извращенец, сломавший мою жизнь: я потратила на него годы, молодость, я родила ему ребёнка, и всё это для того, чтобы каждый день смотреть в его глаза и видеть пустоту и безразличие.

- Ты сама сделала этот выбор. Этот парень не был простым, этим и притягивал всех вокруг, но нужно было отдавать себе отчёт, что с таким мужчиной просто не будет!

- Здесь речь не о простом или сложном! Он – извращенец! Вы оба!

- Это не наш выбор. Есть вещи, которые не выбираешь. Есть проблемы, которые можешь решить, но сердечная привязанность, а ещё страшнее душевная – не из их числа. Он ведь сделал всё правильно: так как одобряло общество, как требовали родители, как хотела ты. И что теперь? Что именно из всего этого ему поможет?

- Вся эта ерунда – больше не моя головная боль. Моё время вышло, меня ждут более важные дела.

- Мелания, он весь переломан. Ему нужна реабилитация, иначе он останется прикованным к постели навсегда!

- Мне плевать.

С этими словами она уходит, оставив своего покалеченного мужа мне. Я ломаю голову, не зная, что делать: денег у меня нет в таком количестве, которое необходимо на лечение Дамиена. Я взвешиваю варианты и уже почти решаю продать родительский дом, как вдруг в одно прекрасное утро Мелания является в больницу и говорит Дамиену, что их ребёнок не от него. Что проблема всегда была не в её способности зачать, а в его. Как только она приняла решение воспользоваться донорским материалом – всё получилось.

Окончательно сокрушив его этой новостью, она изъявляет желание поговорить со мной. Мы спускаемся в холл, и там, в суете и шуме, она выдаёт мне странное благословение:

- Ребёнок – это ключ от нашего замка. Замка от двери, за которой лежат все правильные ответы. Наши судьбы. Всех троих.

- Четверых, - поправляю.

- Нет, троих. У детей свои судьбы, отличные от родительских. Мы влияем на них, пока они растут, а после – вылетают, оставив нас самим себе, вариться в воспоминаниях о прошлых страстях. Так вот: вытащишь его за этот год – он твой. Я не открою ему тайну, которая навсегда сделает его моим.

- Это его ребёнок… - озвучиваю констатацию факта, свершившуюся мгновением ранее в моём мозгу.

Мелания поднимает свою аккуратную тонко вычерченную бровь.

- Докажи мне, что вы и впрямь с самого начала были предназначены друг другу. Что мир перекосило, купидона ослепило редким солнцем Ванкувера, и он попал не туда!

- Нам нужны деньги.

- Выкручивайся! – пожимает плечами. – Не справишься, через год я подниму его в Европе или не знаю ещё где. Но этот год – твой.

Сложно понять, что на самом деле у неё на уме. Когда на руках все козыри, любой расклад в твою пользу. Она всегда будет иметь карт-бланш передо мной, потому что у неё его ребёнок. А я бесплодна. Не женщина, не сосуд - пустая оболочка. Фантик от шоколадки с сомнительным привкусом. И этот фантик, вероятнее всего, просто выбросят.

Я смотрю на её ухоженные чёрные волосы, красиво лежащие на плечах и груди, и внезапно понимаю истинный расчёт: если нельзя вытравить меня из его мозга, то можно уничтожить. Довести до точки, когда не жить гораздо привлекательнее, чем жить. Однажды он уже выбрал сына, выберет и во второй раз. И если тогда речь шла об абстрактном зародыше в теле женщины, то теперь это живой ребёнок, умеющий смеяться, плакать, радоваться и грустить, говорить своему отцу, что любит, обнимать его. Теперь совсем другие ставки, игра на ином уровне.

Она знает, что я его подниму. Только я и никто больше, потому и затеяла весь этот фарс с отцовством. Я справлюсь, она в этом не сомневается и ждёт последнего моего шага, за которым меня больше не будет. Я стану размазанным следом в чьей-то памяти, и однажды обо мне шёпотом скажут: «Она убила себя сама… да-да это кара Господня. За инцест!»

Но Мелания меня плохо знает, очевидно: я решаю сыграть с ней в эту игру и не ставить в известность о наличии собственных правил.

Дамиен сказал однажды, что ни с кем ему не было так интересно, как с ней. Что ж… теперь вся твоя жизнь, Дамиен, сплошное представление.

Глава 30. Уединение

Дамиен

У меня было признание и некоторое количество денег. Слава быстротечна, если не мимолётна. Люди легко забывают своих героев, переключаясь на новые таланты. И у тебя ничего не остаётся, кроме близких: только им ты нужен и интересен любым.

Земной шар не перестал вращаться, мир не замедлил своей суеты, остановился только я один и, сделав это, получил шанс увидеть то, что недоступно здоровым, вечно спешащим жить людям: мы прозябаем в суете, часто не задавая вопросов, но даже если спрашиваем себя о главном, то только в состоянии любого типа опьянения. Потому что трезвыми не решаемся посмотреть правде в глаза: слишком тяжело признаться, что живёшь впустую. Что мечты так и остались мечтами, дорогие сердцу люди - воспоминаниями. Те, с кем хотелось провести жизнь - не с тобой. Те, кто был ближе всех, теперь слишком далёк. Страшно осознавать мелочность и глупость былых желаний, и пусть они были бы просто жизненным опытом, уроками выживания, если бы не шрамы на сердце и не душераздирающий парусник счастья, уплывший слишком далеко. Ты его все ещё видишь, но знаешь, что уже никогда не настигнешь. Как и сам он не повернёт вспять.

Сегодня я обездвижен. Мне не нужно никуда рваться, бежать - у меня нет такой возможности. Фигурально нет, Слава Богу, а это всегда оставляет шанс.

Мой парусник счастья не уплыл, не смог - ветром жизни его паруса изорвало в клочья, и вот он всё ещё здесь, у моей пристани.

Она думает, что мне никак не пережить свою неполноценность. Чёрта с два! Имея такую заботу, её рядом, в конце концов, жить захочешь ещё больше, чем когда-либо. Ева воспринимает меня иначе, я это чувствую, но главное – она, наконец, «впустила» меня. Мы будто стали ближе, и я догадываюсь, почему: в ней теперь меньше сомнений, меньше неуверенности в себе, и мне легче. Легче, потому что я позорно был занят собой и своей семьёй, когда в её жизни случилась трагедия. Меня не было рядом, я узнал слишком поздно. Самоустранение, жизнь на расстоянии, когда у нас не осталось никого кроме друг друга, была ошибкой. И у этой ошибки слишком дорогая цена.

Я смотрю на её профиль и думаю о том, как сильно изменилась моя Ева. Сейчас она - мечта любого мужчины - мягкая, нежная, умная. В ласковых объятиях её заботы хочется расслабиться и забыться навечно.

Жизнь сточила все её шипы, о которые я столько раз ранился. И чем глубже были мои раны, тем сильнее хотелось заполучить этот непокорный цветок. А теперь, без них, она так уязвима. Куда более чем в детстве и юности. Ей нужна защита, необходим человек, способный оградить от бездушной мясорубки, называемой жизнью.

Я ей нужен. Я.