За мгновения до... (СИ) - Мальцева Виктория Валентиновна - Страница 37

- Я стану поддаваться, - так же чудаковато щурится Дамиен.

Никогда не видела так много радости на его лице. Даже в детстве. Даже когда объедался своим мороженым и рубил монстров в приставке. Даже когда мы ездили на ферму собирать клубнику, и он потом готовил своё фирменное клубничное мороженое без молока, смешивая в специальном агрегате лёд и ягоды с сахаром.

Моё полуспящее тело проплывает только в одну сторону и повисает на борте, считая круги, которые наматывает Дамиен: раз, два, три, двадцать три, тридцать три, сорок. Говорят, физические нагрузки повышают уровень тестостерона в крови. Не врут: в сорок первый раз Дамиен несётся кролем напрямую ко мне и…

И набрасывается! Загребает руками, губами, бёдрами, даёт мне попробовать на вкус собственный язык, и от этого блюда я теряю рассудок. Мы оба, потому что взрыв тестостерона заканчивается потоплением. Но две людские особи настолько одичали, что не могут разорвать свои жадные рты даже под водой. До тех пор, пока оба в прямом физическом смысле не начинают задыхаться.

Безумие… Это было самое настоящее безумие, сладкое сумасшествие, временное помутнение двух отдельных рассудков, обречённое перерасти в хроническую lifelong форму.

Выныриваем как два дурака, жадно хватая воздух, кашляя и протирая зудящие от химии глаза. Мгновение смотрим друг на друга, мокрые, с опухшими от поцелуев губами и дикими от возбуждения глазами, и одновременно начинаем смеяться, истерично ржать, цепляясь руками один за другого, чтобы снова уйти под воду. Выныриваем, хватая воздух и кашляя, но как только взгляды встречаются, вновь бросаемся навстречу и прилипаем, чтобы всё повторить.

Меня никто ещё так не целовал, и я знаю, что никогда и не поцелует. Таких мужчин просто больше нет, не существует их!

Мы совершаем открытия, свои первые крестовые походы: вода, вжатые одно в другое полуголые тела, трение кожи по коже, мои исследующие пальцы на его плечах, бицепсах, груди,  в мокрых волосах; его ладони на моей пояснице, бёдрах, талии, животе, шее. И когда он этими же руками отодвигает меня немного – уже поздно, я всё почувствовала. И давно. И если ему стыдно, то мне нет: я хочу быть желанной, и именно вот так, как желает он - неуместно, не вовремя, непреодолимо.

- Ты красивая… - проводит ласково по моей щеке, едва касаясь её губами.

- Ты тоже…

- Нет…

- Да...

- Скажи моё имя! – просит.

Я молчу, не понимая его желания.

- Просто произнеси его… - шепчет в моё ухо, обдавая влажным дыханием.

Тянусь к его мокрому уху, нечаянно целую и делаю то, о чём просит:

- ДАА-МИ-ЕЕН… - тяну, раздвигая слоги, пропевая гласные.

И происходит нечто необыкновенное: он закрывает глаза и словно падает, проваливается в мягкое сладкое пространство, приоткрыв губы, расслабив объятия.

- Ещё… - не открывая глаз.

- Да-ми-ен… - выдыхаю снова.

И чёрт меня дери, но я слышу стон! А за ним - то самое, что однажды уже слышала:

- Ева…

- Да-ми-ен…

Он прижимается, уже забыв о своей эрекции, и я млею оттого, насколько приятно чувствовать её животом. Мы снова целуемся, щедро лаская  друг друга, запуская межгалактическую станцию и её пилотов в единственный в своём роде Космос, едва рождённый и существующий только для двоих.

Домой добираемся ближе к трём ночи. Горячий душ – лучшее средство при переохлаждении! А после холодного бассейна - ещё и райское наслаждение.

Отогревшись и высушив наспех волосы, закапываюсь в своей постели и почти мгновенно проваливаюсь в крепкий здоровый сон. Просыпаюсь оттого, что плыву. И это плавание не назовёшь мягким: временами меня основательно потряхивает. Лишь когда холодная простынь касается моей спины, а в шею утыкается чей-то холодный нос и губы, я открываю глаза, вижу деревянный потолок, окно в нём, и понимаю, что Дамиен нахально, самовольно и без предупреждения утащил меня в свою берлогу.

Какое-то время лежу, глядя на пятна лунного света на сосновом потолке, вдыхая запах свежести и мужского геля для душа, прислушиваясь к рваному усиленному дыханию того, кто обжигает жаром мою шею, и размышляю о сексе. В Брисбене у меня случались бойфренды, но дальше поцелуев дело никогда не заходило. Главным образом по той причине, что я не видела в этом ни необходимости, ни потребности. С Дамиеном с самого начала всё было иначе: несмотря на уже вторую ночёвку вместе, в обнимку и на одной территории, мы оба, кажется, не решаемся переступить черту. Хоть и не настоящие, но ведь всё-таки брат и сестра, то есть - одна семья. Что, если ничего из нас судьбоносного не выйдет (а в девятнадцать это мало у кого выходит в принципе!)? Как потом смотреть родителям в глаза? Как переживать семейные Дни Рождения, Рождество и прочие неизбежные праздники?

Но есть одно тяжеловесное, железобетонное «НО»: на этот раз я не уверена, что вижу в сексе необходимость, но вот совершенно точно хочу. И если он, этот большой и горячий, уже так подозрительно ровно дышащий монстр посягнёт на мою непорочность – она с радостью и, возможно, даже с подскоком сдаст свои позиции.

Однако дыхание всё тише и тише, спокойнее и спокойнее, пока не становится практически беззвучным: моё чудовище, сбросившее весь тестостерон в бассейне, погрузилось в свой безмятежный сон, а я, хоть и разочарованная, почти сразу же следую за ним.

Глава 32. Перемены

Я вижу розовую воду. Много розовой воды окружает моё невесомое тело со всех сторон и до самого горизонта. Она спокойна, в ней нет волн или почти нет, потому что меня качает. Легко, едва заметно, как если бы я не плавала в воде, а лежала в колыбели. Я наблюдаю, как красный солнечный диск медленно прячется за линией, разделяющей необычно яркое синее небо и водное пространство, и плаваю в красоте и безмятежности.

Открываю глаза, яркий прямоугольник дневного света почти ослепляет, возвращая в реальность. Я щурюсь, стараясь к нему привыкнуть, иногда опускаю веки, в надежде вернуться в розовый сон, как вдруг осознаю нечто тяжёлое и тёплое на своей талии. Медленно вспоминаю, где я нахожусь и с кем. Осторожно разворачиваюсь, чтобы не разбудить, и обнаруживаю пару хитрющих глаз и радужную улыбку.

- Привет, - сонно здороваюсь.

- Привет, - улыбается ещё шире. – Как спалось?

- Хорошо, а тебе?

- А мне…

Дамиен делает паузу и придвигается ближе, почти коснувшись своим носом моего.

- А мне – как никогда хорошо! – заявляет шёпотом.

И я тону в его глазах. Они необычные, не такие, как всегда, а бесконечно красивые, глубокие, затягивающие. Зрачки против света максимально сужены, и я могу видеть рисунок радужки. Именно рисунок, потому что, оказывается, глаза Дамиена не карие, они зелёные! Настоящий насыщенный тёмно-зелёный оттенок, перетекающий в карамельно-шоколадный у самого-самого зрачка. В некоторых местах коричневого цвета больше, как если бы зажатый в кольце непокорный шоколад вдруг вырвался и выплеснулся на территорию спокойного, правильного, предсказуемого зелёного. Бунтарские глаза. Такие же, как и тот, кто видит ими меня.

- Что ты там высматриваешь? – спрашивает, нежно убирая с моего лба прядь спутанных после ночи волос.

- Какого цвета твои глаза, Дамиен?

- Ты мне скажи, - усмехается.

- Нет, я серьёзно, что в паспорте указано?

- Карие.

- Но они не карие, они зелёные!

- Да?

- Да.

- Возможно, - улыбается.

- Тебе и на это наплевать?

- Совершенно.  Цвет глаз ведь на остроту зрения не влияет?

- Нет, но они зелёные!  Зелёные, маскирующиеся под карие. Если не видеть их близко и при дневном свете, они и выглядят карими! – с трудом сдерживаю удушающее восхищение.

- Мне нравится дурачить людей, - щурится.

Monica da Silva In love

 Воздушные замки имеют свойство легко рушиться. Разочарование ждало после очень милого и уже не такого неловкого, как накануне, завтрака:

- Ева, доберёшься сама в школу?

- Разумеется.

Ну конечно, а как же иначе. Разве можно марать звёздную репутацию таким недоразумением, как я?