Иномирье (СИ) - Осадчук Алексей - Страница 51

Ласка машинально повиновалась и наши взгляды встретились.

― Ты видела его зверюгу?! ― продолжал тем временем Барсук. ― Его ручной монстр может с легкостью вырезать весь наш город. Они здесь, чтобы править нашим миром. Признайся, Эрик, ведь я прав?

Я, не отводя глаз от лица девушки, спокойно произнес:

― Ты прав. А по поводу моего зверя… Я уже думал об этом. Если дать приказ Обжоре, утром не останется ни одного врага вашей семьи.

Ласка слегка вздрогнула.

― Я слышал возглас Могильщика, там на рынке. Когда ты зашел в его шатер… ― Барсука прорвало. ― Он крикнул, что такому, как ты, ничего не стоит сровнять этот городишко с землей! Я вру?

― Нет, не врешь, ― ответил я.

― Ты можешь? ― бледнея, тихо переспросила Ласка.

― Могу, ― кивнул я.

Страх, копившийся в сердцах моих друзей, начал прорываться наружу. Я знаю, каково это, быть беззащитным.

― Но так было не всегда, ― взглянул я на Барсука. ― Еще несколько месяцев назад я мог умереть от одного неосторожного удара. Излишне сильного хлопка по плечу или крепких отцовских объятий. У меня не было друзей. Меня считали уродцем и калекой. Проклятым… ― Кивнув на стол, я продолжил: ― А о такой еде я мог только мечтать.

Затем я начал рассказывать. Сперва медленно, подбирая слова. О себе, о родителях, о детстве. Я видел, как меняются выражения лиц друзей с каждым сказанным мной словом. Когда рассказывал о гибели Кроша и Весельчака, Ласка плакала, а Барсук хмурился и тяжело вздыхал. Подземелья Кривых гор, встреча с Обжорой, плен у мастера Чи, освобождение Ми, Каменный лес… Я рассказывал, иногда доставая из рюкзака некоторые предметы. Барсук сперва с опаской, но потом, осмелев, уже подолгу всматривался в артефакты. Видимо, пытался разглядеть невидимые ему числа и описания.

О моих приключениях в Черном лесу они слушали с особым интересом, буквально проглатывая каждое слово. И это понятно. Одно дело ― слушать о далеком незнакомом мире, но совсем другое ― о том, что происходит буквально у тебя под носом. Тем более о местной страшилке.

Так за разговором мы не заметили, как начало светать.

— Значит, Черный лес уже более не черный? ― уточнил Барсук.

― Верно, ― кивнул я. ― Теперь можешь смело называть его Изумрудным. Только от походов в те места я бы на твоем месте воздержался еще на какое-то время.

― Да я и не собирался… ― отмахнулся Барсук. ― Мне и так проблем хватает.

― Кстати, о них… ― сказал я. ― Как вы смотрите на то, чтобы перебраться в другое племя? Ласка права ― здесь вам жизни не будет.

― Это куда, например?

― Например, к островитянам… В Сосновку… Большая часть восставших были именно оттуда. Наверняка они уже разобрались со своим вождем и взяли власть в свои руки. Там нас хорошо встретят.

Барсук повернулся к сестре.

― Что скажешь? ― спросил он.

Но Ласка не успела ответить. Я был вынужден ее прервать:

― Обжора говорит, что в городе что-то происходит.

Барсук выругался:

― Не успели! Видать, по наши души.

― Нет, ― возразил я. ― Жители бегут в сторону главных ворот.

Спустя несколько минут, оставив Ласку и Синичку дома под охраной Обжоры, мы с Барсуком поспешили к воротам. Мой товарищ, набросив на голову капюшон своей куртки, повел меня кратчайшим путем через проулки.

На главной улице мы нырнули в общий поток толпы. Ни на Барсука, ни на меня никто даже внимания не обратил, все обсуждали главную новость ― прибытие нескольких ладей из соседних племен.

Когда до ворот оставалось несколько десятков шагов, барсук потянул меня вправо. Мы прошмыгнули в проулок, затем еще в один и вышли прямо к сторожевой башне.

Недолго думая, Барсук потянул меня к двери.

― Сегодня Сыч на посту. Старый товарищ моего отца. Он нам разрешит подняться наверх.

На входе нам преградили дорогу двое парней, направив на нас луки.

― Скажи отцу, что мы хотим подняться наверх. Это важно, ― сказал Барсук, сбрасывая капюшон.

Один из них кивнул и поспешил наверх, а второй, опустив лук, обеспокоенно произнес:

― Одна из ладей ― наша. На ней вождь с дружиной уплыл. А сейчас там чужие воины. Много островитян. И из других племен тоже…

― Чего хотят? ― спросил Барсук.

― Еще не знаем, ― пожал плечами парень. ― Крот пошел разговаривать. Силища собралась будь здоров. Больше двух десятков ладей…

Услышав о Кроте, так звали брата вождя, Барсук сплюнул.

― Этот много наговорит. Как бы беды не вышло.

Судя по выражению лица паренька, он был полностью согласен.

― Тебе чего, Барсук?! ― послышался хриплый крик сверху.

Мы подняли головы. Из-за парапета торчала усатая физиономия.

― Дядя Сыч, позволь подняться! ― попросил Барсук. ― На пришлых взглянуть! Там, глядишь, и тебе чего-нибудь объясним, а?

Сыч помял длинные усы и ответил:

― Ладно, поднимайся! Но чтоб мне тише воды и ниже травы!

― Конечно, вы же меня знаете! ― обрадовался Барсук и первым шагнул в проход.

Он этого услышать не мог, но мне с моим улучшенным чутьем разобрать последнюю фразу Сыча не составило труда.

― Знаю-знаю, ― проворчал он. ― Потому и говорю, что знаю…

Наверху нас встретили трое. Сам Сыч и еще двое лучников. На меня поглядели без приязни, но не прогнали. А вообще я в который раз удостоверился в том, что Барсук даже на четверть не подозревает о происходящем в своем племени. Все стражники были морфами. Не удивлюсь, если узнаю, что отец моего товарища тоже не брезговал кровью и потрохами мутантов.

― Ну, смотри, ― кивнул Сыч в сторону пристани. ― А потом, как ты и обещал, жду объяснений. Никто тебя за язык не тянул.

Барсук кивнул, и мы приблизились к парапету. Река пестрила разнообразием парусов. Пока я «прохлаждался» в Черном лесу, повстанцы времени не теряли. Внизу была настоящая армия.

А дальше произошло то, что сняло с моего товарища всякие обязательства.

Делегация от прибывших, видимо, не договорившись с делегацией встречающих, обогнув последних, двинулась в сторону ворот. Те, кстати, опешив стояли в растерянности, хотя должны были преградить дорогу чужакам. Сыч прокомментировал действия брата вождя смачным матюгом.

Тем временем, опередив своих товарищей на несколько шагов, вперед вырвался один воин. Его я узнал сразу.

― Это Ёж, ― сообщил я. ― Он из Сосновки.

Краем глаза я заметил хмурые взгляды Сыча и его товарищей, бросаемые в мою сторону.

― Жители Озерного! ― громко крикнул Ёж. ― Ваш вождь и его ближние люди предали наш союз! Они пошли против своих соседей и родичей!

За стеной начался ропот. Такие обвинения — прямое оскорбление всех членов племени.

― Но предал не только он! ― продолжал перекрикивать толпу Ёж. И у него, кстати, неплохо получалось. ― Наши вожди и некогда уважаемые люди наших племен тоже были в сговоре!

После этих слов толпа за стеной попритихла.

― Взгляните на те копья! ― Ёж махнул рукой в сторону кораблей. ― На остриях вы увидите их головы! Головы предателей!

Над пристанью повисла гнетущая тишина.

― Отныне наши племена не будут участвовать в Отборе! ― слова парламентера падали на слушателей, словно камни с обрыва. ― Ни князь, ни его хозяева больше не получат наших родичей!

― Какие еще хозяева… ― пробормотал Сыч. ― О чем говорит этот сумасшедший?

Многоголосый шепот за стеной вторил его вопросу.

Объяснения последовали незамедлительно.

― Долгое время нас обманывали! ― Ёж был явно в ударе. ― Правитель Нортхольма уже давно не принадлежит самому себе! Он словно бездушная кукла выполняет приказы своих хозяев! Об этом нам рассказал сам его посланник! Кстати, его голова насажена вон на то копье!

Ёж, зло улыбаясь, поднял руку и указал на ладью, принадлежавшую когда-то вождю Озерного.

― Вижу, вы поняли чьи головы покоятся на соседних копьях?!

За стеной громко заголосили. Это кричали жены и матери убитых. Сыч и его бойцы громко и зло выругались. До Крота и его ближников тоже, видимо, дошло, но было уже поздно. Их уже давно окружили несколько десятков бойцов пришлых. Ежу всего лишь надо было отдать команду.