Бомбардировщик - Дейтон Лен - Страница 8

Штаркхоф выбрал для своих слов наиболее подходящий момент, ибо Блессингу потребовалось всего несколько секунд, чтобы понять, что его перехитрили.

— Хайль Гитлер! — громко произнес Блессинг и щелкнул каблуками.

— Хайль Гитлер! — одновременно ответили ему Реденбахер, Лёвенгерц и Штаркхоф.

Блессинг вышел из домика первым. Штаркхоф несколько задержался, чтобы пожать руки обоим летчикам. Уже взявшись за ручку двери, он вдруг обернулся и, улыбнувшись, сказал:

— Блессинг, конечно, забавен, господа, но в результате всего этого досье на Гиммеля может стать моей личной ответственностью. Если это произойдет, нам придется поговорить, когда я вернусь, более серьезно, чем сегодня. И вам надо продумать, что именно сказать мне, ибо, как говорим мы, юристы, decipi quam fallere est tutius. — Он еще раз улыбнулся. — Герр обер-лейтенант Лёвенгерц переведет.

Штаркхоф вышел и закрыл за собой дверь.

— Безопаснее быть введенным в заблуждение, чем вводить в заблуждение, — тихо перевел Лёвенгерц.

— Виктор, как ты думаешь, он вмешался в вопрос об аресте Гиммеля только потому, что хочет взять это дело под свой контроль? — спросил Реденбахер.

— Да, полагаю, что именно поэтому, — ответил Лёвенгерц. — Теперь мне понятно, что его разговор со мной по пути сюда имел целью главным образом восстановить меня против Блессинга.

— Хитрая старая лиса, — пробормотал Реденбахер.

Глава четвертая

При выборе участка для постройки аэродрома то обстоятельство, что местность неровная, не имеет существенного значения, ибо возвышения и впадины на ней можно легко сровнять. Решающий фактор — это дренаж. Жители Литл-Уорли всегда знали, что картофельные поля, расположенные к востоку от их деревни, всегда сухие из-за стока воды в Уитч-Фен. Подпочва в этом районе была достаточно прочной, чтобы выдержать вес тяжелого бомбардировщика. Поэтому никто не удивился, когда в начале войны сотрудники из министерства авиации, исследовав грунт, заявили, что район удобен для постройки аэродрома бомбардировочной авиации. Затем сюда прислали различные землеройные машины, бетономешалки, асфальтоукладчики. Рядом с деревней Литл-Уорли вскоре соорудили две пересекающиеся бетонированные взлетно-посадочные полосы, а вокруг них проложили дорогу, вдоль которой были построены капониры для самолетов. Как бы по мановению волшебной палочки всюду выросли сборно-разборные бараки, которые жались друг к другу, как большие серые слоны под холодными ветрами Восточной Англии. Появились здесь и ангары. Похожие на кафедральные соборы, они поднялись вверх выше церковной колокольни и заняли территорию больше, чем кладбище.

Прошло очень немного времени, и жителям Литл-Уорли уже казалось, что суматоха и суета от пребывания здесь тысячи восьмидесяти трех авиаторов существовали вокруг них испокон веков. На аэродроме появились и женщины, что немало встревожило жителей деревни. С накрашенными губами и завитыми волосами, эти женщины работали не меньше мужчин, а иногда их накрашенные губы произносили не менее сочные ругательства. Эти женщины являли собой внушающий опасения пример деревенским девушкам. Некоторые местные жители называли аэродром сатанинским гнездом нечестивых и в темное время старались обходить его как можно дальше и как можно скорее.

Вокруг всего аэродрома на круглых бетонированных площадках стояли тяжелые бомбардировщики эскадрильи. Опоясывавший аэродром забор высотой не меньше шести футов имел скорее символическое значение, ибо люди, движимые элементарной человеческой логикой, проделали в заборе большие дыры как раз в тех местах, где забор оказывался на кратчайшем пути от стоянок самолетов к деревенской таверне.

Сквозь одну из таких брешей в заборе проскочил небольшой грузовик, доставивший на аэродром авиаторов после кратковременного отдыха во время уик-энда в доме Кознов. Грузовик резко затормозил. Дигби и Бэттереби ударились головой о металлические стойки.

— Держись! — крикнул сидевший в кабине капитан Суит.

— Запоздалое предупреждение, — проворчал Дигби. Грузовик остановился у административно-служебного здания второго авиаотряда. Когда с шумом открыли задний откидной борт, Суит подхватил миссис Ламберт за талию и снял ее на землю с таким изяществом в движениях, что этому мог бы позавидовать любой артист балета. Не снимая рук с талии миссис Ламберт, Суит деликатно поцеловал ее в щеку.

— Droit du seigneur [по праву господина — франц.], Ламберт!

— крикнул он. — Водитель подвезет вас к оперативному отделу, миссис Ламберт. Кажется, там уже к чему-то готовятся.

У каждого бомбардировщика «ланкастер» суетились люди. Вокруг огромных четырехмоторных самолетов хлопотали авиационные механики, мотористы, электрики, техники по приборам, радиотехники и другие специалисты из наземных обслуживающих экипажей. В северном углу аэродрома виднелся ряд невысоких холмиков, похожих на древнейшие захоронения. В каждый из них вел бетонированный вход. Их окружали земляные валы, защищающие от действия взрывной волны. Это был склад авиационных бомб. Здесь выстроились в очередь автомашины с прицепами для подвоза и подвески бомб. Оружейные мастера, низко наклоняясь к взрывателям и стабилизаторам, осторожно подталкивали бомбы к их местам в прицепах. Тут были и фугасные бомбы, и бомбы большой мощности, и ориентирно-сигнальные бомбы, и контейнеры, вмещающие по девяносто блестящих четырехфунтовых зажигательных бомб. Никто не выводил на них краской «Привет Гитлеру»; такими вещами занимались лишь фоторепортеры газет и журналов. Оружейные мастера ничего забавного в бомбах не находили, и им было не до шуток.

Маленькое административно-служебное здание второго авиаотряда сотрясалось всякий раз, когда один за другим на максимальных оборотах опробовались двигатели самолетов. Внутри здания было мрачно. Здесь стояли два небольших железных шкафа для хранения документов, два стола и два стула. В углу была прикреплена небольшая раковина с обитыми по краям железнодорожными кружками и коричневым металлическим чайником, который, чтобы налить из него воды, приходилось почти опрокидывать. Классная доска на стене была разграфлена для нанесения на нее сведений о техническом состоянии «Ланкастеров» второго отряда.

Выше доски по распоряжению Суита древнесаксонскими буквами была старательно выведена надпись: «Второй отряд бомбит лучше всех». Под этой надписью виднелось грязное пятно — след от другой, не очень тщательно соскобленной, надписи, выражавшей иное мнение по этому вопросу.

— Доброе утро, — сказал Суит. — Мы участвуем?

— Так точно, сэр: летят все, кто может, — ответил находившийся в здании сержант.

Суит взял со стола банку с пенсами и встряхнул ее. На приклеенном к ней ярлыке было написано от руки: «Детям поселка на рождественский праздник». В этом году Суит максимально использовал свое обаяние для сбора денег на подарки детям. Улыбаясь, он требовал пожертвований от всех, не взирая ни на чины, ни на должности. Он настоял также на том, чтобы от всякой проведенной лотереи, игры в кости или всякого пари, заключаемого между ребятами второго отряда, производилось отчисление десятипроцентного «налога» в фонд рождественского праздника для детей.

Суит открыл дверь с табличкой «Командир второго отряда». В кабинете было очень жарко. У окна истерично жужжала оса. Суит ударил ее свернутым в трубку журналом «Пикчер пост» и открыл окно. Подцепив убитую осу журналом, он выбросил ее в окно. Глубоко вдохнув запах свежескошенной травы, Суит посмотрел на «ланкастеры», которыми командовал: на фоне неба у линии горизонта они казались причудливым бордюром.

Самолет, на котором летал сам Суит, имел бортовой знак "S" по позывному «Sugar», однако командир отряда убедил почти всех, что бортовой знак — это первая буква его фамилии.

Это был самый новый самолет во втором отряде, и на его носу была нарисована только одна бомба.

А вот и самолет Ламберта с бортовым знаком "О" и позывным «Orange». Это была старая машина с несколькими рядами нарисованных желтых бомб — шестьдесят две бомбы. Внешне он выглядел так же, как и другие бомбардировщики: был выкрашен главным образом матовой черной краской, и лишь сверху на фюзеляже и крыльях были нанесены пятна защитного и коричневого цвета. Эта машина уже не раз побывала в капитальном ремонте. У нее была новая хвостовая часть, новые закрылки на левом крыле и, кроме того, на носу и левом крыле, в тех местах, где их пробили зенитные снаряды, красовалось несколько свежеприклепанных заплаток. Створки бомболюков — эти наиболее уязвимые места — на самолете Ламберта заменялись уже восемь раз.