В сетях соблазна (ЛП) - Блэк Шайла - Страница 39

Он улыбнулся ей, удовлетворенный, когда на ее лице мелькнула тень беспокойства.

— Я принимаю твой вызов, детка. Посмотрим, кто сдастся первым.

* * * *

— Посмотрим. — Тина вонзила ногти в ладони. Иначе, она бы сделала именно то, чего клялась не делать. Она начала бы умолять.

Она не была уверена, в кого, черт возьми, превратился Роман, но эта новая версия была гораздо более сногшибательной, чем предыдущая. Новый Роман медленно сводил ее с ума своими продолжительными ласками, неторопливыми поцелуями. Он не пропустил ни одного сантиметра на ее теле. Ну, кроме одного места, где она нуждалась в нем больше всего.

— Почему ты все еще одет, в то время как я голая? — Она проглотила вопрос, когда он прекратит эту пытку и наконец, поласкает ее киску языком.

Но она не могла дать ему такую власть над собой. У него и так уже ее достаточно. Мольба была неприемлема.

Он опустил голову, его рот завис у ее губ.

— Потому что ты такая красивая, Августина. Думаю, тебе вообще не стоит носить одежду.

Да, он сводил ее с ума. Роман, которого она помнила, не разговаривал и не дразнился во время секса. Тот Роман трахался. О, он хорошо умел трахаться, и в те счастливые минуты, что она была с ним, она чувствовала, что он действительно нуждался в ней — по крайней мере, чтобы достигнуть оргазма. Но теперь он обращался с ней так, словно она была центром всей вселенной, и это было совершенно новое для нее ощущение.

И такое опасное.

Она не собиралась говорить ему, что ей нравится быть голой в его присутствии. Ощущение того, как ткань его брюк трется о нежную кожу между ее ног, заставляло ее чувствовать себя распутной и сексуальной, словно она была подарком, который он бросился разворачивать, потому что не мог ждать ни секунды больше.

— Думаю, пресса будет в восторге, когда увидит, что я разгуливаю повсюду в чем мать родила.

Его рот слегка коснулся ее, язык подразнивал, прежде чем с сожалением отступить.

— Видимо, мне пришлось бы убить пару репортеров, но твоя нагота может запросто изменить направление 24-часовых новостей. Может быть, в следующий раз, когда они возьмутся за Зака, мы этим воспользуемся. Пошлем тебя на пресс-конференцию, красивую и обнаженную. По крайней мере, половина этих придурков не сможет думать достаточно связно, чтобы задавать вопросы.

Кто, черт возьми, это был? Роман не шутил во время секса. Он целеустремленно двигался вперед, пока не оказывался внутри нее. В то время она думала, что это было так страстно, так романтично, что он не мог дождаться, когда войдет в нее. Но это… это было нечто большее, чем секс. Он нашел время, чтобы установить с ней связь.

Это чертовски пугало Тину, но она хотела его так сильно и так долго, что не могла найти в себе силы бороться с ним.

Он снова поцеловал ее, и она почувствовала, что слабеет. Она скользнула руками по гладкой коже и бугрящимся мышцам спины. Это не изменилось. Во всяком случае, он стал даже сильнее, чем раньше. Более мужественным. И еще более соблазнительным. Когда он взял ее на руки, она почувствовала легкость и изящество, а для женщины, которая была выше большинства мужчин, это значило многое. Она бы никогда не призналась в этом Роману, но когда он взял и развернул ее так, как хотел, ее сердце забилось чаще. Ей нравилось, что он мог прижать ее к кровати и удерживать неподвижной, одновременно терзая ее в поцелуе.

Он снова поднял голову, вглядываясь в ее лицо, словно пытаясь прочитать ее.

— Но ты должна понимать, что первый, кто прикоснется к тебе, больше никогда не увидит белый свет. Я обвиню его в измене и передам его тем кровожадным парням из ЦРУ.

Прежде чем она смогла ответить, он закрыл ей рот поцелуем, а затем начал двигаться вниз — губы коснулись ее шеи, посылая по коже электрические разряды. Она сдержала стон, когда его рот коснулся груди. Он дразнил ее, язык обводил ареолу широкими неторопливыми кругами — сначала вокруг одного, потом другого. К нетронутым бутончиком прилило еще больше крови. Тина прикусила губу, чтобы сдержать хныканье.

— Хочешь о чем-то попросить, детка?

Он насмехался над ней. И, вероятно, наслаждался тем, как сильно ей приходилось стараться, чтобы удержаться от мольбы. Чертов сексуальный ублюдок.

Тина хотела унять боль без его помощи, поэтому подняла руки, чтобы ущипнуть ноющие соски. Но Роман не мог этого допустить. Он схватил ее за запястья и прижал к матрасу по обе стороны от лица.

— Плохая девочка. Все, что тебе нужно было сделать, это попросить.

Он хотел сказать, умолять. Но, к счастью, он не стал заставлять ее, он просто проявил милосердие и взял сосок в рот. Его зубы царапнули ее, балансируя на грани боли. Покалывание обжигало, и она почувствовала, как ее киска сжимается и пульсирует от возбуждения, настолько сильного, что это почти приносило боль.

Он переместился к другой груди, щедро одаривая лаской. Он взял вершинку в рот, бережно перекатывая напряженный сосок, и казалось, был более чем готов поклоняться ее телу. Когда она выгнулась ему навстречу, он застонал и передвинулся ниже. Он втиснулся бедрами между ее ног, выглядя так, словно собирался мучить ее бесконечно, пока не сжалится и не перейдет к сладенькому.

На это она не рассчитывала. На протяжении многих лет она много думала о том, что значит снова спать с Романом. Она крутила эту мысль в фантазиях, каждый раз секс был быстрым, утайкой. Он или рыча затаскивал ее в кабинет, и пригвоздив к столу, жестко и быстро брал ее, доводя до сокрушительного оргазма. Конечно, секс был хорош. Но, что еще более важно, она бы наконец решила загадку — каково это, снова заняться сексом с Романом. Затем она сказала бы себе, что за последние годы у нее был секс и получше. И ушла бы со спокойной душой, удовлетворив любопытство и желания, зная, что она получила все, что он мог ей дать.

Но во всех ее фантазиях он ни разу не раскладывал ее на постели и не устраивал декадентский пир. Никогда он не дразнил ее и не поддевал. Никогда не шутил. И они и представить не могла, что он способен заставить ее снова хотеть чего-то большего, чем просто секса.

Тине не понравилась эта мысль, но она не могла достаточно сосредоточиться, чтобы выбросить ее из головы. Она не могла думать ни о чем, кроме того, что Роман спускался вниз, его изучающий рот все ближе и ближе подходил к местечку, где она нуждалась в нем больше всего.

Кончиками пальцев он провел по ее ребрам, скользнул к впадинке на талии, а затем взял за бедра. Его руки были такими большими, такими мужскими, такими умелыми. Когда он опустился вниз, чтобы доказать, что его губы не менее умелые, по ее телу пробежала дрожь. Губы скользнули по животу прежде, чем погрузиться в пупок, обжигая нервные окончания, о которых она и не подозревала. Она и представить не могла, что его язык может сотворить с ней в другом месте.

Когда он снова подтащил ее на край кровати, то еле удержался от того, чтобы сразу прильнуть ртом к местечку, которое подарило бы ей освобождение. Она захныкала. Он был так близко. Жар дыхания опалял изнывающую плоть. Он ласкал ее бедра, раздвигая их еще шире, и пристально смотрел на тело. Его темные глаза вспыхнули, когда их взгляды встретились.

Одинокая прядь чернильных волос упала ему на лоб. Обычно он был так собран. Одетый в совершенный костюм-тройку он был правой рукой президента. Но теперь, без рубашки, с горящими глазами и растрепанными волосами, он превратился в опасного хищника. Тина не могла дождаться, когда он съест ее.

— Ты все еще бреешься. — В его голосе звучало удовлетворение.

Она покачала головой.

— Я уже давным-давно сделала лазерную эпиляцию.

Он не отводил от нее взгляд, когда опустился и провел губами по сочной плоти ее киски.

— Такая чертовски мягкая. Вот что в тебе сводит меня с ума. Такая сильная и все же такая мягкая. И это прекрасно.

Тина попыталась легко улыбнуться, как будто его обожание не имело значения. Но она не могла удержаться от того, чтобы сжать одеяло в кулаках. Иначе она бы немедленно зарылась пальцами в его волосах. А если бы она это сделала, то потянула бы и попыталась бы заставить его трахнуть ее ртом. Не только потому, что он будет мучить ее, делая противоположное, ведь этот мужчина был воплощением упрямства. Она также не могла позволить ему узнать, как сильно он был ей нужен, и как она жаждала удовольствия, которое он мог подарить.