Большая игра. Книга 2 (СИ) - Беляев Михаил - Страница 3

— Зачем тогда его вообще сюда пустили? — Майя наморщила лобик, аккуратные рыжие брови съехались к переносице. Рин невольно засмотрелась на неё, на щеках проступил легкий румянец.

— Это я настояла, — Кира пожала плечами и виновато улыбнулась.

— Ну что, молодец, Майор.

— Еще одно — если куда-то собираетесь, идти минимум вдвоём. Ладно, пока это всё, можете разойтись по комнатам. И это, Майя… останься у меня еще на пару минут. Остальные свободны!

***

Слова Киры, поначалу показавшиеся чрезмерной осторожностью и перестраховкой, вскоре нашли неожиданное подтверждение. Направившись вдвоем с Майей вниз, у лифта на первом этаже они столкнулись с препятствием.

Едва двери лифта с характерным еле слышным шорохом разъехались в стороны, перед взором предстала любопытная картина. Весь проход, начиная от лифта и до боковой лестницы наверх — без малого семь метров — был заставлен чемоданами, кофрами и внушительными пластиковыми ящиками.

Вокруг суетились волонтеры, носильщики из числа персонала гостиницы и даже некоторые представители делегации. На плечах у них были шевроны с изображением британского флага. Сопровождающие Атрии… Рин огляделась по сторонам — сама Атрия стояла чуть поодаль, в окружении пары высоких мужчин — охрана? Пока она была отвлечена, Рин удалось её как следует рассмотреть.

Красивое лицо потенциальной соперницы Алголя, усеянное мелкими аккуратными веснушками, всем своим видом выражало достоинство и власть. Она определенно чувствовала себя хозяйкой положения, командуя сопровождающими и волонтерами. Её поза была одновременно расслабленной и полной готовности действовать. И тут Рин вспомнила.

Боевая стойка. Ровно тому же самому учил ее тренер — занять максимально выгодную позицию и расслабиться, чтобы в нужный момент нанести эффективный удар. Но если ей для этого требовались тренировки и многократные отработки стоек с ударами, то у Атрии все было выработано до автоматизма. Положение ног, поворот тела, поза, центр массы. Она всегда была в боевой готовности.

И тут Рин заметила кое-что еще. Под приталенным плащом, закрывавшим тело девушки, виднелся конец длинного трубчатого чехла. В таких чехлах перевозят мечи или копья.

— Вам чем-то помочь? — отвлек её от дальнейшего наблюдения чей-то высокий голос с ярким, сильным акцентом. Говорили по-русски. Рин даже не успела среагировать, как вперед вышла Майя, закрывая её от собеседницы: — Да, подскажите, где здесь уборная?

Еще одна девушка оказалась японкой, невысокой и с аккуратно подстриженными угольно-черными волосами, в нехарактерной для персонала форме. Японка была одета в нечто, сильно напоминающее одежду техперсонала в их институте, только сработан он был из куда более дорогой ткани. На груди виднелась маленькая нашивка в виде семи звезд и надпись на английском — Плеяды. Рин замерла как вкопанная.

— Конечно, идите во-от так, и дальше — во-от… — показывая руками направление, девушка как бы невзначай обернулась к ней. Они встретились взглядами.

Сверкающие молнии. Ещё один ретранслятор.

— Вы до… дойдете? — на сбивчивом русском уточнила она, натягивая на лицо дежурную улыбку.

— Конечно, спасибо, — покивала в ответ Майя и дернула Рин за руку: — Пойдем, Юкино. А, и как вас зовут?

— Я — Целено, — сложив ладони, коротко поклонилась одна из Плеяд. По спине пробежали мурашки — пока они шли прочь, Рин буквально спиной ощущала на себе её взгляд.

— Майя… — удалившись на почтительное расстояние, девушка подергала спутницу за рукав: — У меня такое чувство, что они обе меня уже раскрыли.

Вместо ответа та спокойно посмотрела на Рин и дотронулась указательным пальцем до губ. Режим тишины. Рассудительная Майя была серьёзна как никогда — чуть смутившись, девушка кивнула в ответ. Их игра уже началась.

Глава 7 Фестиваль часть 2

Стадион был огромен. Еще до войны на нём проходила одна из последних олимпиад, призванных сблизить и сплотить народы. Даже войны должны были приостанавливаться на время олимпийских игр. Это было иронично, но первые бомбы со спорами нейровируса посыпались на города ровно через сутки после окончания той самой олимпиады в Саппоро, где нынче в лоске и роскоши открывались первые в истории международные игры ретрансляторов.

Фестиваль ретрансляции. Игры, призванные сплотить народы и сблизить тех, кто смотрел друг другу в лицо на поле боя. Подростки, чьи жизни оказались втянуты в игру взрослых, единственные в своем роде.

Из помещения под стадионом, где их команда ждала сигнала на выход, Рин не видела забитых под завязку трибун, вип-ложи со множеством представителей разных государств, сотни и тысячи объективов камер и вспышек фотоаппаратов. Гул десятков тысяч людей, радостно встречающих очередных гимнастов или актёров, проводивших открытие, напоминал гудение гигантского улья, эхом разносившееся по тускло освещённому помещению. Она крепче стиснула врученный ей флаг и заглянула вперед.

Он стоял в начале их группы, окруженный техниками и операторами, проверявшими специальный костюм, судя по всему, созданный именно для этого мероприятия. В неверном тусклом свете ламп да редких лучей софитов он казался иссиня-чёрным пятном, расчерченным ядовито-зелёными полосами. Алголь был как всегда невозмутим и спокоен — настолько, что это даже начинало злить.

Она же, напротив, места себе не находила от волнения. Её Родина… сейчас там, наверху, были её люди. Она должна была выйти навстречу им и улыбаться под их одобрительные и восторженные возгласы. Улыбаться им и махать рукой, неся на себе герб и флаг другой страны. Места, где её всегда считали чужой, подвергали гонениям и травили, отвергали и бросали. Где, как ей казалось, она никогда не почувствует себя по настоящему дома.

«Я так хотела вернуться сюда… и вот я тут. Пожалуйста, встретьте меня, любите меня, верните меня обратно… Я хочу быть здесь. Я хочу быть дома. Дайте мне ощутить себя дома».

— Юкино, ты готова? — к ней подошла Кира и привычным жестом поправив берет, протянула руку: — Давай, я передам флаг Алголю. Идём сразу за англичанами, я замыкаю. Волнуешься?

— Я… да, не то чтобы… — она старалась отдышаться, но что-то мешало ей говорить. Сердце колотилось так, будто от этого выхода зависит вся её жизнь.

— Я тоже волнуюсь, — майор погладила её по голове и улыбнулась: — Все мы, и ты не поверишь, даже Алголь. Будь готова, через минуту пойдут англичане, мы — следом. Не отставай!

Подмигнув напоследок, Кира побежала в начало их процессии. За ней было приятно наблюдать — как всегда энергичная и деятельная, она буквально подлетела к ретранслятору и вручила ему флаг, что-то произнося и даже улыбаясь. Сложно было поверить, что здесь и сейчас они стояли рядом и о чём-то говорили, не пытаясь избежать смерти или в очередной раз выполнить опасный приказ. Словно это было в каком-то другом мире.

Рин еще раз проверила одежду и пригладила волосы. На ней была специально сшитая парадная форма — красивая юбка и белый, расшитый разноцветными полосами жакет, на груди сиял серебром маленький значок с эмблемой лаборатории — две кружащиеся звезды. На спине красовался расшитый золотом герб России, на ногах — аккуратные туфельки на невысоком каблуке.

Впервые в жизни она выглядела так, будто была самой нарядной девчонкой на школьном балу. К щекам прилила кровь, сердце колотилось, вторя ритмичным выкрикам с трибун. И вот, выдержав достаточное расстояние до команды Атрии, вперед двинулся Алголь. Пора.

Шаг, шаг, шаг… казалось, земля под ногами сама несёт её вперед, поднимает по ступеням наверх, к залитой мириадами огней дорожке стадиона, под десятки тысяч взглядов. Яркий свет озарил процессию, вышедшую из помещения под трибунами, снопы прожекторов сошлись на размеренно шедшем ретрансляторе, держащем в руках трепетавший от вечернего бриза флаг.

— Команда из Российской Федерации, ретранслятор ранга S — Алголь! — полузабытая японская речь, лившаяся из всех динамиков, заставила трибуны буквально взреветь — тысячи криков слились в один и взвились к темнеющему небу. Словно отвечая им, Алголь поднял глаза на трибуны, оглядывая зрителей — и взметнул флаг выше. Закованный в костюм, сверкающий как доспехи голым металлом головок насосов и колпаков, он шёл вперед, спокойно и размеренно. Тяжёлый взгляд наполненных тусклым мерцанием глаз заставлял трепетать сердца зрителей.