Отступники (СИ) - Дитятин Николай Константинович - Страница 90

Колос тяжело вздохнул. Собственно, каждый его вздох был не плевой задачей. Но этот получился таким, словно воздух сопротивлялся до последнего.

— Не понимаю, на что ты рассчитывал, — ответил он хмуро. — Да, сейчас зункулы уничтожают их. Не беспокойся, твоих мутантов не тронут. Они нам пригодятся. Вне всякого сомнения.

Реверанс покивал, накаляясь.

— Ну и, конечно, мы наложим на тебя более суровые санкции. Ты на нерест будешь отрезан от общего маггического канала.

Смотритель пожал плечами и непроизвольно сплюнул на стеклянную дорогу. Затер ногой. И вдруг догадался, что на него смотрят как на человека. С отвращением.

— Я хочу, чтобы ты понял, Реверанс, все эти чудовищные последствия — ничто, по сравнению с причиной. Ты приволок людей в святая святых Ранней расы. Ты позволил им плодиться и размножаться! Позволил осквернять все то, что нам так дорого…

— Дорого?! — неожиданно рявкнул Смотритель. — Фальшивые приключения в фальшивых мирах — вот, что вам сейчас дорого! Я уж и не помню, когда кто-нибудь в последний раз доказал поступком, что Торкен ему нужен! Посмотрите вокруг себя! Помните ли вы эти дороги, этот Сад так, как последнее свое бесполезное завоевание в иллюзорном мире?! Кто способен прямо сейчас процитировать те несчастные Скрижали Вечности?! Может быть ты, Логика? Или ты, Колос? Светозверя с два! Зато вы весите ровно столько, сколько нужно, чтобы тиранить как минимум четыре зункула одновременно! Я, единственный, кто еще помнит, как пишется слово умеренность, вы, толсто…

Никогда еще первенец не произносил того, что вырвалось тогда из-под клыков Реверанса. Это были человечьи ругательства, ругательства наполненные мудростью скандалов, накопленной за тысячи нерестов неправильного обращения с интересами соседей. Он кричал так искренне, что слова его высекали искры из защитного поля оригиналов. Гжастин грыз глазурный шарик, глядя на Первенцев бессмысленным взглядом.

— …сейчас даже люди нужнее этому миру, чем вы!

Это была самая жирная точка, которую мог поставить Реверанс. Превознесение Поздней расы, да еще такое очевидное. Упавший недалеко от дороги лист изрядно потревожил тишину, в которой дрожал от ненависти опальный смотритель.

— Мы вынуждены проверить твое сознание, Реверанс, — сказал Колос. И в голосе его слышалось нешуточное волнение чрева. — Пожалуйста, не сопротивляйся, иначе нам придется причинить тебе боль.

Гастин, чувствуя неладное, вспорхнул, но его тут же спутала маггия оригиналов и утащила в лапы зункулов. Ему заткнули рот кляпом и связали.

— Фульгик вам, а не мой разум! — запальчиво воскликнул Реверанс и тут же заорал, нависнув затылком над Стеклянной дорогой.

Он явственно ощутил, как в его разуме пахнуло псиной от хвоста Колоса. Короткими перебежками, от умозаключения к умозаключению, передвигались к его самым потаенным мыслям десантные сущности оригиналов. Они заложили несколько зарядов настырности и проницательности под тяжелыми створками подсознания Реверанса и подожгли фитили.

— Вы пожалеете, — пообещал Зодчий без всякой злобы. Он просто был уверен в этом.

Проницательность рванула сразу после настырности. Сущности напряженно вглядывались в рваную дыру, которая зияла на подсознании Зодчего. Секунда… Еще секунда.

Во тьме им померещилось слабое шевеление. Сущности покрепче сжали выдержку и вытянули из ножен невозмутимость.

Темнота еще раз шевельнулась, слабо осветилась, и наружу вышел красивый человек с улыбкой добряка. В руках у него была свобода. Она сверкала, ослепляя и вселяя панику в сущности оригиналов. Человек поднял свободу над своей головой и сущности испарились как болотный пар под ярким светозверем…

Оригиналы в ужасе отшатнулись. Точнее за них это сделали зункулы.

— В маггические кандалы его! — срываясь на визг, приказал Колос. — Немедленно!

— Свободу людям! — вскричал смотритель. — Свободу Поздней расе!

Оригиналы скорчились от страха. Приоткрылись арками вялые пасти.

Маггия дала Реверансу под ребра и повалила на дорогу. Руки сами рванулись к позвонкам, намертво сцепились пальцами. Сила Троегорья вздернула его за шкирку и врезала под дых: выбила весь воздух из легких. Швырнула вперед. Реверанс попытался не упасть, но не смог, снова растянулся на дороге, извиваясь всем телом. На него посыпались удары. Один за другим — градом тупой боли.

Наконец, маггия снова вскинула его на ноги, удерживая за горло.

— Пойдешь впереди, — тяжело дыша, сказал Колос. К нему подошел зункул и отер оригиналу пену с губ и подбородков. — Это будет марш твоего позора, Реверанс. Твоей низости. Церемония для предателя. Мы не станем тратить на тебя время — Великое Оно решит твою судьбу. Если станешь зункулом, я помещу тебя в террариум. Ты будешь насмешкой над всем своим вымершим видом. Раз уж не смог стать достойной памятью…

Реверанс резко развернулся. Со скул слетели капельки крови.

Настолько подлой атаки он не ожидал. Заплывшие глаза задрожали от ярости. Да, его не просто так избрали смотрителем и не просто так он согласился. Ему незачем было возвращаться. Домината Копикус пустовала уже несколько веков, с тех пор как умерла от генетической болезни оригинал Вера. Реверанс был ее последышем, единственным, кто родился с дефектом поразившим весь вид, но сумевшим выжить. Единственным, кто смог пережить оригинала своего вида.

— Вспомни Веру, вспомни своего родителя, гнусный предатель, — продолжал Колос, зная, что давит на незаживающую рану. — Ты не смог возродить свой вид, будучи его последней надеждой. Что ты сделал вместо этого? Проклял его. Опозорил даже славную память, что была вашим наследием.

Холодная кровь Реверанса вскипела.

Каждый Первенец мог стать оригиналом: источником хорошего генетического материала для десятков своих разнополых копий. Первенцы могли создавать пары. Этого требовала животная эстетика. Но основная часть новорожденных производилась именно оригиналами, носителями лучшей наследственности, которые сознательно превращали себя в гермафродитов.

Дефект не забрал жизнь Реверанса, но одно, неизбежное последствие, осталось с ним навсегда. Даже став оригиналом, он мог родить всего одного ребенка.

Реверанс всегда чувствовал вину. Не совершив преступления, он казнил себя. Кто знает, не потому ли его нашла идея создать подобие собственного вида из обычных людей. Разбить свое вынужденное одиночество с помощью Поздней расы.

Надо же к чему это привело.

— Ты сказал слишком много… — прошепелявил Реверанс. — Вместо того, что бы раздавить меня, ты нажил врага. Себе. И всему Торкену.

— Замолчи и шагай, — презрительно бросил Колос. — Палый плод ополчился на древо. Такой вражды мы не боимся.

Маггия развернула Реверанса и толкнула меж лопаток. Он пошел впереди — тонкая черточка на фоне расширяющегося вместе с дорогой двухэтажного шествия. И первым ступил на Круг Торкена, — площадь, на которой гнездилось Великое Оно. Реверанс шел один, позади него тяжело ползла волна Первенцев. Она наплывала на Круг со всех сторон.

С красной плитки поднималась клочьями пыль. Вместе с ее песчинками в ноздри стремились мириады плесневых спор. Первенцы надели маски. Один из зункулов нацепил маску и Реверансу. Они вступали к подножию Великого Оно.

О нем следует рассказать особо.

Дух Одинокого мира не всегда экспериментировал только с животными. Многие молодые светозвери проходили период увлечения нетрадиционными разумными видами. «В бездну галактики этих млекопитающих», — говорили они. — «Я не пойду на поводу у поп-увлечений», — предупреждал себя каждый.

В результате Дух планеты получал смущающие указания. Очень часто ему приходилось работать с растениями, насекомыми, кристаллами или слизью. Некоторые светозвери-подростки со странными жизненными позициями увлекались разумными океанами.

Примитивисты строили светлое будущее с инфузориями-туфельками. Фрагментисты наделяли хвосты бегемотов энциклопедическими знаниями. Терраманы развлекались с вулканами. Сюрреалисты отдавали миры стаканам глинтвейна на паучьих ножках.