Начало (СИ) - Вязовский Алексей - Страница 51

– Петя, ты меня любишь?

Черт, как не вовремя. Голова болит от чада, под окном гудит насыщенная войсковая жизнь.

Я прибег к испытанному Пушкину, но сегодня это не сработало.

– Лобзаться будем потом – покраснела Максимова – Ночью. Сейчас стыдно!

И это говорит человек, который пришел ко мне сам ночью. А сейчас совершенно неприлично «оседлала». Впрочем, позу наездницу я сам показал девушке совсем недавно. Ей понравилось.

– Маша, а ты написала отцу письмо? – я решил сменить тему во избежание конфуза с объяснениями в любви – Он же с ума сойдет.

– Написала, но не было оказии в Оренбург.

– Я пошлю фурьера. Надо сообщить Татьяне Харловой, что ее брат сбежал с нами.

– И он тоже?

– И он тоже.

– Петь!

– Ммм?

– А можно я тоже полетаю на шаре?

Открываю глаза, удивленно смотрю на девушку. Крылов пытался подниматься в один из безветренных дней. Но шар начал дрожать, раскачиваться и мы от греха подальше спустили его.

– Это тебе что? Игрушка? А я содержу ярморочный балаган?

– Петенька, ну пожалуйста! Я легкая! В половину от майора Крылова – Максимова прижалась ко мне, поцеловала в шею, потом в ухо. И это девушка, которая лежала в первый раз у меня в кровати зажмурив глаза??

– Я подумаю… Не сейчас.

Первое правило царя. Никогда не давать все сразу и целиком. Плюс есть совсем верный способ отвлечь Машу от полетов на воздушном шаре.

Приподнимаюсь, засовываю руки под милые розовые панталончики красавицы. Сжимаю приятные округлости. Тоже впиваюсь поцелуем в точеную шею. Девушка стонет от страсти и наша ночь начинается вечером.

Глава 16

– Мишка, Мишка, слыхал? На Яике царь объявился! – седобородый, в лаптях, крестьянин прижался к ограде Летнего сада, пытаясь разглядеть столы с угощениями.

– Как же, как же… – его мелкий, юркий сосед в армяке, перевязанном веревкой, работал локтями, чтобы тоже отвоевать себе место у ограды – Петр Федорович, божьим чудом спасшийся от Орловых. Весь Питер гудит о сем.

Толпа шумела, волновалась. С разрешения генерал-полицмейстера Волкова купец Барышников объявил в Летнем саду всенародный пир. В честь дня тезоименитства императрицы Екатерины.

Засыпанный снегом сад был расчищен от сугробов. Отпечатанные в академической типографии пригласительные объявления запестрели по всему городу. Начало пиршества назначалось на 2 часа дня. Народ спозаранок повалил толпами к Летнему саду. Сбежавшиеся люди приникли к железной решетке и с жадностью глазели – каковы заготовлены в саду припасы. В полдень с верхов Петропавловской крепости загрохотал по случаю царского дня салют в сто один выстрел.

– Мишка, Мишка, глянь: что это за диво такое? – указал рукой в середку сада крестьянин.

– А пес его ведает… Вот, ворвемся, так все высмотрим.

– Эх, деревня! – ввязался в разговор пожилой дворовый в потертой ливрее с позументами и в заячьей шапке – Ето зовется кит – в объявлении сказано о нем.

Действительно, среди просторной полянки на невысоком помосте разлегся искусно смастеренный огромный кит с загнутым хвостом и раскрытой пастью. Он внутри набит вяленой рыбой, колбасами, булками, кусками ветчины, а сверху покрыт цветными скатертями и задрапирован серебряной парчой. Справа от рыбы стоял огромный овальный стол окружностью в двести пятьдесят аршин. Он был завален всякими яствами, сложенными в виде пирамид: ломти хлеба с икрой, осетриной, вялеными карпами. Большие блюда с раками, луковицами, пикулями. На других полянках такие же, непомерной величины, столы с мясной снедью – говядиной, бараниной, телятиной.

Во многих местах сада бочки с водкой, пивом, квасом. Виночерпии, все как на подбор рослые бородатые красавцы в полушубках, высоких боярских шапках и белых фартуках, оглаживали бороды, перебрасывались шутками, ожидая возле бочек дорогих гостей. Были устроены качели, ледяные горы, карусели.

– Откель такое богатство у Барышникова? – все начали спрашивать дворового.

– Известно откель! Был в доверенных людях у главнокомандующего графа Апраксина. В прошлую войну. Ходит слушок, что Апраксин получил взяточку от Фридриха – дворовый гордо оглядел толпу, как-будто это он передавал взятку – И велел Барышникову граф доставить в Питер несколько бочонков якобы с селедками, а на дне каждого бочонка было спрятано золото. Тароватый Барышников об этом пронюхал, и, как прибыл из Пруссии в Питер, передал графине Апраксиной одни селедки, а золото же притаил.

Народ засмеялся.

– С того и в люди вышел. Эх, человеки! Божьего-то суда нет на ентих подлецов…

– Есть суд, есть! – зашумела толпа – Вот пожалует в Питер царь-батюшка, будет острастка всем ворам, да барям!

– А ну тихо! – закричал будочник, расслышавший крамолу – Доиграетесь, песьи дети, отменит Иван Сидорыч вам пир.

– Да пусть подавится своими осетрами – дворовый плюнул через ограду – Знамо дело, баре хотят подкупить нас, только вот им.

Мужчина показал в сторону виночерпиев кукиш.

– А что же не уходишь? От барского пира то? – засмеялся народ.

– Посмотреть хочу – ответил дворовый – На вас дураков.

К часу дня на тройке вороных, с бубенцами, прибыл сам Иван Сидорович Барышников в пышной, с бобровым воротником, шубе. Рядом с ним в санях – его сын Иван, будущий офицер, в форме кадетского шляхетского корпуса. Он высок, курнос, глаза с прищуром. На облучке, рядом с кучером, в медвежьей шубе, Митрич, бородища во всю грудь.

Народ заорал: «Ура, ура!» Хор трубачей мушкетерского полка заиграл «встречу». Барышников привстав в санях, низко кланялся народу. Полетели вверх шапки, вся площадь дрожала от рева толпы. Купец принимал восторги людей как должное, полагая в душе, что народная масса чтит в его лице великого удачника, поднявшегося из низов на вершину жизни. И не подозревал он, что орал народ потому лишь, что сильно притомился ожиданием, изрядно проголодался и промерз, а в подкатившей тройке с бубенцами он угадывал сигнал к началу пиршества.

Растроганный приемом, Барышников прослезился даже. Он, кряхтя, вылез вместе с сыном из саней, наряд служащих канцелярии полицмейстера, в полсотни человек, отдал ему честь, офицер крепко жал богачу руку и, заискивающе заглядывая ему в глаза, поздравлял с праздничком.

В народе зашумели:

– Кто такие? Эй, кто там приехал-то?

– А домовой его ведает, какой-то главный!

Толпа рьяно стала нажимать к центральным воротам, нетерпеливо ждала впуска в сад. На решетку по ту и другую сторону ворот вскочили двое, одетые в красные жупаны, затрубили в медные трубы и, отчеканивая слова, зычно закричали:

– Миряне! Знатнейший купец, его степенство Иван Сидорыч Барышников, хозяин торжества, приказать изволил: по первой пущенной ракете все гости, не толпясь, чинно, входят через главные ворота в сад, идут к виночерпиям, выпивают по стакашку водки, либо пива, либо квасу…

– Ма-а-ло! Водки-то по два, либо по три стакашка надобно… – по-озорному отзывались из толпы.

– Выпив, гости ожидают второй ракеты, – продолжали выкрикивать красные жупаны – После коей гости идут к «чуду-юду – рыбе-кит», где и принимаются за яства!

И вот над Летним садом, грохнув, взлетела ракета. Распахнулись главные ворота. Народ совсем не чинно, как было предуказано, а с дикими воплями хлынул в пролет, как бурный поток в прорву. Полиция и распорядители с белыми повязками мигом были опрокинуты. Любители выпить мчались, как степные кони, к бочкам с пойлом – кто по расчищенным дорожкам, а кто целиною, сугробами. Виночерпии принялись за дело. У ворот, забитых прущим народом, и вдоль всей длинной ограды – дикая свалка.

Люди, мешая один другому, стаскивали друг друга за бороды, за ноги, вмах перелезали через ограду. Необычайный гам, визг, крики: «караул, задавили!» сотрясали воздух. Виночерпии до хрипоты орали получившим свою порцию: