Золотой мираж - Дейли Джанет - Страница 53

Сондра не стала разубеждать девочку. Джип с ревом выехал со двора.

– Он только что узнал, что Кит собирается продать ранчо своего отца.

– Это она танцевала с папой на вечере, да? Баффи показывала мне снимок в газете. Папа сказал мне, что она его друг.

– Была.

Теперь Сондра не сомневалась, что их дружбе придет конец. Эта мысль доставила ей удовольствие.

– В газете было напечатало, что он актриса.

– Да.

– Дед говорит, что люди из Голливуда слишком много о себе воображают.

– Немудрено. Ведь все ими так восхищаются. Вот и вскружили им головы, заставили думать, что они лучше других.

– Да, наверное, – согласилась Лора.

– Ты не проводишь меня к машине? Мне надо вернуться в город.

– Конечно, провожу, – с радостью сказала Лора и сжала своей крепкой ручонкой кисть Сондры.

Новая никелированная автоматическая кофеварка заняла свое место на кухонной стене, слева от мойки. Кит села с другой стороны стола и, свесив ноги и болтая ими, подцепила с блюда с сырыми овощами морковку и принялась рассеянно грызть ее.

– Попробуй мой новый рецепт майонеза для овощей. Пальчики оближешь, – посоветовала Пола, макая в майонез капусту брокколи.

– Спасибо, не хочу, – ответила Кит, вертя в руках морковку.

– Кит Мастерс отказывается попробовать что-то вкусное? Невероятно! Не иначе как мы не в настроении?

– Перестань, – остановила ее Кит, начиная сердиться. Она соскочила со стола, а недоеденная морковка полетела в мусорный бак.

– Это все погода виновата, дорогая, – успокоила ее Пола. – На любого нагонит тоску.

Она сочувственно смотрела, как Кит нервно ходит по кухне, засунув руки в карманы коричневых джинсов.

– При чем здесь погода? – Кит посмотрела в окно на сгущающиеся сумерки. – Просто я вне себя от злости, что вынуждена продать ранчо.

Это настолько мучило ее, что она мысленно упрекнула больную мать. Но при чем здесь мать, тут же пристыдила она себя, разве она виновата, что стала жертвой тяжкой болезни? Кит стало еще хуже от собственной несправедливости. Если бы они с матерью были ближе, снова сожалела она. И, отгоняя тяжелые мысли, печально вздохнула.

– Лично я разожгла бы камин, слушала треск поленьев и, попивая горячий пунш, говорила бы о чем-нибудь приятном... – мечтательно сказала Пола.

– И обо всем бы забыла, – не отрываясь от окна, произнесла Кит.

– Да, что-то в этом роде. Кто-то к нам приехал? Я слышала шум машины.

– Не знаю. Отсюда ничего не видно. – Но тут Кит услышала шум захлопнувшейся дверцы машины. Она нахмурилась. – Кто бы это мог быть? Пойду узнаю.

– Наверное, Чип. Они с Джоном, должно быть, снова поругались, и он решил поплакать у меня на груди. Когда, черт возьми, он перестанет капризничать, как престарелая примадонна, – пробормотала Пола и крикнула вслед Кит: – Скажи ему, что я сейчас приду.

Кит едва успела войти в гостиную, как входная дверь в прихожей стремительно распахнулась.

– Беннон? – Кит застыла в удивлении.

Беннон, не поворачиваясь, захлопнул за собою дверь с такой силой, что стекла жалобно зазвенели. Кит сразу же поразили два обстоятельства: первое – он не снял шляпу, второе – лицо его было каменным, словно вырезанным из темного гранита.

– Что случилось? Почему ты здесь? – удивленно нахмурилась Кит.

– Хочу знать, правда ли это, – произнес Беннон слишком тихо и слишком спокойно.

– Что именно?

– Что ты продаешь ранчо.

– Ты говорил с Сондрой, – догадалась Кит и пожалела, что вовремя не предупредила его. Она сама должна была сказать обо всем Беннону.

– Значит, это правда. – Лицо его стало еще жестче.

– Да. Я хотела сказать тебе...

– Когда? До того, как бульдозеры приступят к своему делу, или после? – спросил он с гневом.

– Конечно, до того, – ответила Кит, еле сдерживаясь, и впилась ногтями в ладонь. Ее испугал его тихий гнев, который не стал от этого менее бичующим. Ей было бы легче, если бы он обругал ее или накричал. Тогда она смогла бы ему ответить. Но Беннон никогда не принимал чужих правил игры.

– Почему, Кит? – властно спросил он. – Ты же сказала, что не будешь продавать ранчо.

– Да, я не хочу, но приходится. Мне нужны деньги.

– Значит, разговор, который был между нами совсем недавно, дня три назад, не был случайным... Неужели, узнав, что за ранчо можно получить десять миллионов, ты тут же изменила свое решение? – Его глаза потемнели от гнева. Нет, еще хуже. В его глазах был не только гнев, но и презрение. Он презирал ее.

– Эти деньги нужны не мне, а моей матери.

Оставив Беннона в прихожей, Кит прошла в гостиную, не в силах более выдержать его взгляда. Она была слишком расстроена, слишком зла.

– Ты не представляешь, во что обходится содержание матери в больнице, ее лечение, – сказала она сдавленным голосом, стоя к нему спиной. – У мамы нет страхового полиса и никогда не было. Тех тридцати тысяч долларов, что завещала ей тетка, не хватает на покрытие даже части расходов.

– Существуют различные программы помощи... – начал было Беннон.

– Она не имеет права на эту помощь, потому что ее годовой доход недостаточно низок. Я уже обращалась, заполнила уйму анкет и прошений. Я почти наизусть выучила их, но что из этого? Я даже обратилась к адвокату в Лос-Анджелесе, чтобы как-то обойти жесткие условия страхования, возможно, даже отказаться от наследства, чтобы мать могла пользоваться социальной помощью. Ничего не получилось.

– Есть другие выходы. Возможно, если бы ты работала...

– А что я, по-твоему, делала? – Кит в сердцах схватила диванную подушку и швырнула ее на пол, едва удержавшись от того, чтобы не бросить ею в Беннона. – Зачем я здесь? Думаешь, я приехала развлекаться? Я работаю здесь, снимаюсь в фильме.

– Тогда зачем спешить с продажей ранчо? Насколько мне известно, все считают, что после этого фильма ты станешь звездой.

– Но пока я еще не звезда, не так ли? – с вызовом бросила Кит. – И возможно, никогда ею не стану. А если и стану, то надолго ли этого хватит? Ты, наверное, слышал, что Том Круз и Харрисон Форд получают от десяти до пятнадцати миллионов долларов за фильм? А сколько получила за свой последний фильм Мюриэль Стрип? Или Глен Клоуз, или другие знаменитые киноактрисы? Они считают счастьем, если им достается хотя бы десятая доля того, что получают кинозвезды-мужчины. А агенты? Они ведь тоже требуют своего, а за ними – менеджеры, секретари, те, кто делает актрисе рекламу. В кинобизнесе никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Не забывай, что Дядюшка Сэм всегда начеку и своего не упустит. Денег может не хватить даже до следующего фильма, если он будет. Здесь никто не дает гарантий. Когда тебе везет, ты нужен всем, а когда ты на мели, тебя не угостят даже коктейлем. – Кит с силой ухватилась за спинку дивана. – Слишком многое зависит от всяких «если»: «если удастся», «если я продержусь на Олимпе лет пять». Могу ли так рисковать? Это слишком опасно.

– Но продать ранчо, Кит... – протестующе воскликнул Беннон. – Господи, да твой отец перевернется в гробу...

– Неправда. Если бы он был жив, он сделал бы то же самое, чтобы помочь матери. – Вера в это была единственным утешением Кит. – Черт возьми, Беннон, неужели ты не понимаешь? Счета от лечащего врача достигли ста тысяч долларов. Врачи предупредили меня, что мать может долго находиться в таком состоянии, многие годы и даже десятилетия, она никогда не поправится и не выйдет из больницы. Так что счета будут приходить. Больничные расходы постоянно растут, и суммы на счетах будут становиться все больше. Я вынуждена продать ранчо. Только так я смогу обеспечить лечение матери и постоянный уход за нею.

Беннон опустил голову.

– Почему ты не сказала мне об этом, Кит?

– Потому, что тебя это не касается. Это мои проблемы.

– Я мог бы договориться со штатом и обществом защиты природы. Они могут купить у тебя ранчо и сделать из него заповедник. Миллионов за десять или, возможно...