Золотой мираж - Дейли Джанет - Страница 24

По сути, сейчас здесь внешне не так уж много изменений.

Швейцар в ливрее помог Кит выйти из машины. Она взяла Джона под руку, и охранник быстро повел их к двери.

– Эй, Джон! – крикнул кто-то из толпы.

Кит оглянулась, и мгновенная вспышка ослепила ее. Вездесущие репортеры приступили к своим обязанностям. Охранник Джона тут же потеснил их.

– Да ну же, Джон. Еще один снимок вместе с мисс Мастерс, – сопротивлялся бородач с фотоаппаратом, продолжая щелкать затвором, несмотря на энергичные действия охранника.

Джон, не обращая внимания на просьбы репортеров, решительно втолкнул Кит в раскрытую дверь вестибюля.

Войдя, Кит ладонями прикрыла ослепленные фотовспышкой глаза.

– У меня до сих пор темно в глазах, – пожаловалась она. – Репортеры везде одинаковы, даже у нас в Аспене.

– Мусор – везде мусор, – согласился Джон.

Кит улыбнулась такому сравнению.

– Довольно метко сказано.

– И к месту, не так ли? – улыбнулся Джон. В эту минуту к ним наконец присоединились Чип и Пола.

Бальный зал со сверкающим паркетом и золотыми обоями был полон, играла музыка. Вокруг все сияло – и крытые столы, и хрустальные бокалы с шампанским, драгоценные украшения. Воздух был пропитан ароматом духов и живых цветов.

Джон привычным взглядом окинул общество. Официанты в черном сновали с подносами в руках, угощая гостей шампанским, охлажденной водкой «Столичная» и тартинками с балыком и икрой.

Иронично скривив губы, Джон наметанным глазом заметил большое количество охраны. Кто-то бросался в глаза сразу, ибо был груб и толст, а кто-то, прячась за неприметной наружностью, сливался с толпой. Их присутствие более никого не удивляло и воспринималось с удовлетворением, как должное. Охранники были таким же непременным атрибутом светских сборищ знати, как легко появлявшиеся из карманов наручники. Предназначаемые для других, они многим казались символом безопасности. Во всяком случае, знамением времени.

Джон с философским скептицизмом изучал лица тех, кто, заплатив свою тысячу долларов, пришел сюда поесть, выпить, потанцевать, быть запечатленным за этим занятием на фото вездесущими представителями прессы. С кем-то из присутствующих он был просто знаком. Кого-то знал хорошо: Мосбахеров, Бассов, Мердоков, Филдов, Никольсонов. Здесь были и его друзья Фонад и Тернер. Элиту богатых, знаменитых и могущественных разбавляла некая толика представителей местной знати. Фоторепортеры светской хроники скрупулезно фиксировали в деталях наряды от известных модельеров.

– Все – высший класс, не так ли? – отметила наблюдательная и прагматичная Пола.

– Не совсем. Ты забыла нас, дорогая, – не удержался от искушения поддеть ее Джон.

– Должно быть, ты имеешь в виду себя, Джон? – не осталась в долгу Пола.

Кит не прислушивалась к привычной пикировке своих друзей. Ее взгляд невольно искал в зале Беннона. Не найдя его, она несколько успокоилась и с удовольствием стала любоваться великолепием банкетного зала, золотыми панелями, широкими окнами в богатой драпировке из тяжелого тканного золотом шелка.

– Отличный фон для съемок комедии нравов прошлого столетия, не правда ли, Чип? – повернулась она к Чипу, а фантазия уже рисовала вальсирующие пары мужчин во фраках и женщин в платьях из алого муслина, изумрудного сверкающего шелка. Легкий говор, шелест парчи, запах вербены и розовой воды. – Хорошо бы сняться в таком фильме, а, Чип?

Тот бросил на нее критический взгляд.

– Ты, пожалуй, идеально подошла бы на такую роль. Настоящая гиббсоновская девушка[1].

– Назови-ка мне роль, на которую не подошла бы наша Кит, – вмешался присоединившийся к ним Мори.

– Можешь не продавать мне Кит, – ответил Чип. – Я купился еще до того, как ты положил на нее глаз.

– Кто-нибудь видел нашего хозяина? – капризно спросила Пола, которой уже наскучило общество своих.

– Странно, его нигде не видно, – подтвердил Джон, оглядывая знакомые лица. Эти официальные рауты плохи тем, подумал он, что видишь одни и те же физиономии, слышишь те же речи и повсюду царит скука. Взгляд его задержался на стоявшей рядом Кит. Нет, это ни в коей мере не могло относиться к ней. С ней ему никогда не бывает скучно.

Остановив проходившего мимо официанта, он снял с подноса два бокала шампанского и протянул один из них Кит.

– О! – обрадованно воскликнула она, поблагодарив его взглядом. Ей было приятно, что он не забыл об этом.

– А как же насчет того, чтобы быть настороже и не сболтнуть лишнего? Ведь нам надо присоединиться к этой толпе. Это часть светской игры, не забывай.

– Не беспокойся. Мои внутренние стражи начеку, – она тихонько засмеялась.

– Надеюсь, – ответил Джон, бросив взгляд на расфранченных гостей. – Пора бы расшевелить их, они, кажется, застоялись.

– Ты считаешь? – В глазах Кит было озорство и легкий упрек.

– Я знаю.

Подхватив ее руку, он, ловко лавируя, ввел ее в самую гущу разговаривающих и пьющих гостей.

Старый Том широким шагом пересек вестибюль отеля, легко неся свое крупное тело, облаченное в черный смокинг. Обветренным, грубой лепки лицом он напоминал богатого скотовода прежних времен. Голову держал прямо, умные оценивающие глаза были полны сдержанного любопытства, когда он осматривал темные стены вестибюля, пальмы в кадках, стулья с гнутыми спинками, огромный камин, а над ним – зеркало в серебряной оправе и еще выше – голову оленя.

Он повернулся лишь тогда, когда вошли Беннон и Сондра. По знакомому блеску в глазах отца Беннон уже знал, что он сейчас скажет.

– Я помню, как во времена Первой войны здесь был бивак лыжного батальона. Помню еще, как сюда то и дело забредали козы, когда пастухи гнали их мимо. Как это у них получалось, до сих пор понять не могу.

– Возможно, их нарочно кто-то сюда пускал, – скрывая улыбку, сказал Беннон.

– Кто знает? – хитро улыбнулся старик и покачал головой.

– Ну как, мы готовы? – нетерпеливо спросила Сондра.

Вместо ответа Старый Том первым направился в сторону бального зала.

– Это место о многом мне напоминает, – продолжал он вспоминать. – В годы депрессии здесь за пятьдесят центов можно было отлично пообедать курятиной. По воскресеньям полгорода обедало здесь. А в годы сухого закона в баре подавали только содовую воду.

Он замедлил шаги в широком коридоре, ведущем в зал. Стены его были увешаны старыми картами, планами серебряных рудников и фотографиями Аспена тех времен.

– Этот отель все так же хорош, как в дни моего отца, – с удовольствием констатировал старик. – Отец мог многое рассказать о тех временах, когда сам Джером Уиллер ходил по этим коридорам. – Он повернулся к Беннону. – Не знаю, рассказывал ли я тебе, как твой дед однажды не побоялся явиться в личные апартаменты Уиллера? Тот только что пообедал в компании гостей, все мирно попивали кофе с ликером и курили сигары. Там же, в столовой, под огромной сверкающей огнями люстрой твой дед не побоялся отстаивать права бедной вдовы и пригрозил Уиллеру судом...

– Да, отец, ты мне уже рассказывал эту историю, – осторожно перебил старика Беннон.

– И не один раз, – проворчала под нос Сондра, но тут же, взглянув на Беннона, поспешила улыбнуться.

– Что ж, может, и говорил, – согласился Старый Том и остановился перед увеличенной фотографией. – Взгляни, сынок, на эту толстуху в большой шляпе с зонтом. – На лице его появилась хитрая улыбка. – Тот, кто снимал ее, не знал, что увековечивает содержательницу самого известного и дорогого борделя в городе. Об этом узнали, когда фотография уже достаточно долго провисела здесь и ее каждый видел.

– А как ты об этом узнал, отец? Ведь тебя небось и на свете еще не было? – нахмурившись, удивленно спросил Беннон.

Ему показалось, что под загаром лицо отца чуть порозовело.

– Мне твой дедушка рассказывал. Он... хм... кажется, защищал пару раз ее девиц в суде. – Старик лукаво посмотрел на сына. – Ему неплохо тогда заплатили. – Он снова продолжал свой путь по коридору, даже не заметив, как застыла в позе неодобрения Сондра. – Не скрою, мне самому приходила в голову мысль, как должна смотреть на мужчину женщина, если знает, что у него в карманах полно денег? Или что она может ему дать, когда он швырнет ей тысячедолларовую бумажку? Или еще: получит ли он за свою тысячу больше, чем другой за свои десять долларов? А расплатившись, что он чувствует? Что игра стоила свеч?