Золотой мираж - Дейли Джанет - Страница 18

Чем ближе к дому, тем дальше отступали воспоминания, снова прячась в далекие уголки памяти.

Большой бревенчатый дом Беннонов прочно стоял на каменистом плоскогорье, и его островерхая крыша повторяла силуэты гор. С трех сторон его окружала открытая веранда, затенявшая окна. На первый взгляд он ничем не отличался от других фермерских домов этого края. И все же любовно сложенный, бревно к бревну, умелыми руками, дом отца Тома был создан продуманно и прочно, как говорят, на века. Элиас Беннон построил его добрую сотню лет назад, но он был все так же крепок и красив.

Старый Том гордился этим домом, которому были нипочем бушующие метели, ливневые дожди и ураганные ветры. Дом знал времена тучные – процветающий поселок, которому нужны были вдоволь мясо, сено, тягловый скот. Знал он и времена худые – закрывались рудники, вымирал поселок. Старый дом помнил буйные пирушки ковбоев, шелест накрахмаленных юбок, смех и слезы.

Это было родовое гнездо Беннонов с тех самых пор, как в девственных лесах этого края было повалено первое дерево. У его отца был дом в Аспене, но это было лишь место для его адвокатской конторы. Сердце его было здесь, в долине Каменного ручья.

Так будет и со мной, думал Старый Том. Он спит на той же кровати, на которой родился. На ней сорок лет назад его жена Бьюти родила ему сына. Если Богу будет угодно, Старый Том умрет на ней. Эта мысль успокоила его.

– Кажется, звонит телефон! – воскликнула Лора и бросилась к дому. Вскоре каблучки ее ковбойских сапожек дробно застучали по каменным ступеням. Она зажгла свет на крыльце и, вбежав в гостиную, сняла трубку.

Беннон зашел в дом раньше замешкавшегося отца. Повесив на крюк в прихожей шляпу, он по старой привычке взъерошил пятерней волосы, примятые шляпой, и заглянул в гостиную. Как всегда, вернувшись домой, он с удовлетворением окинул взглядом просторную обшитую деревом комнату с бревенчатым потолком и дубовой лестницей на антресоль, куда выходили двери четырех спален.

Лора, облокотившись о столик, с воодушевлением болтала с кем-то по телефону, подробно рассказывая о богатом событиями дне.

– Он здесь, – увидев отца, сказала она в трубку и протянула ее отцу, – это тетя Сондра, папа, она хочет с тобой поговорить.

Беннон повесил шпоры и уздечки рядом со шляпой, вошел в гостиную и взял трубку.

– А ты пока собери свои вещички, умойся и приведи себя в порядок, – прикрыв ладонью трубку, сказал он дочери. – Да не забудь зубную щетку.

– Не забуду, – ответила Лора, поднимаясь в свою комнату.

– И не пропадай в душе Бог знает сколько, – крикнул внучке вдогонку Старый Том. – Пожалуй, я не прочь выпить пива. А ты, Беннон?

Тот покачал головой и, сняв наконец ладонь с трубки, сказал:

– Привет, Сондра. Что-то случилось?

– Я все еще в конторе. – Сондра Хадсон, услышав медленный спокойный голос Беннона, невольно посмотрела на фотографию на столе, и строгая линия ее губ стала мягче.

– Я хотела тебя предупредить, что я опаздываю. Из разговора с Лорой я поняла, что вы тоже задерживаетесь?

– Немного. Мы сначала отвезем Лору к Сен-Клерам, где она заночует, а потом заедем за тобой.

«Мы», – подумала Сондра. Значит, старик тоже едет. За всю неделю им с Бенноном ни разу не удалось побыть наедине, обменяться только им нужными словами, коснуться друг друга, любить. Она надеялась, что сегодня после приема они смогут позволить себе это, но если едет Старый Том... Сондра почувствовала раздражение.

– Отлично, – она сделала над собой усилие. – Я сейчас же все закончу и еду домой. Надеюсь, буду готова к вашему приезду.

– Это будет часа через два, – сдержанно сказал Беннон.

– Разве ты не знаешь, что женщине, чтобы одеться, требуется вдвое больше времени, чем мужчине? – пошутила Сондра.

– Я, должно быть, уже забыл об этом. – Ей показалось, что он улыбается.

– Это потому, что у тебя в доме нет женщин. – Сондра тут же пожалела, что сказала это. Перед глазами встал образ умершей сестры. Она поспешила закончить разговор. – Я должна торопиться, иначе мне не хватит этих двух часов.

Положив трубку, Сондра взяла со стола фотографию – увеличенный снимок, сделанный десять лет назад в Аспене. На нем – сестра, она и Беннон между ними, на фоне зимнего пейзажа. Все трое улыбаются.

Он был молод, черты лица мягче, широкополая ковбойская шляпа лихо сдвинута на затылок. Сондра, слева от него, чуть склонила голову к его плечу. Улыбаясь, она сознательно позировала фотографу. Крашеные платиновые волосы делали ее столь же красивой, как ее черноволосая сестра, стоявшая справа. Избалованная, строптивая, легкомысленная Диана, что ей было до того, что Сондра первой познакомилась с Бенноном!

Диана всегда была такой. Как и их отец, который думал лишь о себе и своих прихотях. Все, чему он смог научить Сондру, – это как очаровывать людей и извлекать из этого пользу. Она в этом преуспела, ибо была умна. Сондра, отказывая себе во всем, смогла скопить нужную сумму, позволившую ей приобрести приличный гардероб и стать платиновой блондинкой. Выправив лицензию на право работать агентом по продаже недвижимости, она покинула Денвер и приехала в Аспен. Здесь она устроилась в одно из агентств на самую низкую должность. Пока. Ведь это было лишь начало.

Потом однажды вдруг позвонила Диана, приехавшая с друзьями в Аспен на зимний карнавал, и предложила встретиться. Зачем она согласилась? Надо было сослаться на занятость. Однако она договорилась встретиться с Дианой и ее друзьями в городе после того, как съездит по делам агентства в какое-то далекое поместье.

Опускались ранние зимние сумерки. В свете фар кружились снежинки. Сондра договорилась о встрече с сестрой в пять вечера в одном из известных в городе баров. А сейчас уже было около пяти.

Сондра торопилась и поэтому не заметила обледенелой полосы перед поворотом шоссе и не уменьшила скорости. Машину занесло в кювет. Сондра, не справившись с рулем, затормозила. Машина, наткнувшись на какое-то препятствие, резко остановилась. От неожиданности Сондра больно ударилась о руль и на мгновение закрыла глаза.

Потрясенная, она сидела какое-то время, уткнувшись лбом в руль, и ждала, когда успокоится отчаянно бившееся сердце. Наконец, понемногу приходя в себя, она поняла, что мотор продолжает работать, и поспешила выключить его.

Тишина была оглушительной. Ее вдруг охватила злость на все – на себя за недопустимую неосторожность на обледенелой дороге, на нерадивых смотрителей дорог, не посыпавших солью наледи на шоссе, на клиента, живущего в медвежьем углу, и на своего начальника, пославшего ее к своему клиенту вместо того, чтобы поехать самому. Но злостью не поможешь.

Ей надо было вернуться в город. Она снова включила мотор, затем «дворники», чтобы очистить стекло от налипшего снега, и нажала на стартер. Колеса забуксовали. Прошло пять минут бесполезных попыток выбраться из кювета. Машина не сдвинулась ни на дюйм. Сондра поняла, что безнадежно застряла.

В бессильном гневе она ударила кулаком по рулю, затем вынув ключи из щитка и схватив сумочку, выбралась из машины и, нарушив тишину, с силой захлопнула дверцу. С ненавистью она взглянула на столб проволочной ограды, в который уперлась бампером машина.

Повернувшись, Сондра посмотрела на шоссе и заснеженный кювет, из которого ей предстояло выбраться. Сжав зубы, она с сожалением подумала о своих франтоватых сапожках на высоких каблуках, которые вполне подходили для денверской слякоти, но не годились для снежных заносов Аспена.

Странное фырканье за спиной заставило ее обернуться. Сондра испугалась, что сейчас станет жертвой дикого зверя, но вместо этого по ту сторону проволочной ограды увидела всадника, похожего на рекламу сигарет «Мальборо» – мужественное лицо, ковбойская шляпа и меховой полушубок.

– У вас все в порядке, мисс? – спросил он приятным баритоном.

– Со мной-то все в порядке, дело в моей машине. Ее занесло на обледенелом шоссе.

Всадник соскочил с лошади, легко перелез через ограду и обошел застрявшую машину.