Люций: Безупречный клинок (ЛП) - Сент-Мартин Йен - Страница 39

Терминатор рванул вперед, не обращая внимания на хлесткие щупальца, вцепившиеся в его шлем при атаке. Он врезался в Светоносного и погрузил свои наэлектризованные когти в бок демона. Руны на броне вспыхнули, и от шкуры Нерожденного поднялись клубы дыма с ароматом жженой плоти.

Удар наотмашь отбросил Афилая назад, доспех заскрежетал и заискрился. Светоносный схватил воина клешней, пытаясь вскрыть терминатора от ворота до бедра. Предупреждения о целостности брони показались на сетчатке Афилая, кровь запеклась на внутренней стороне шлема.

Слепящие вспышки холодной агонии пронзили воина, когда и его, и демона поглотила буря серебряных молний. Дуэлянтов, обессиленных эфирным шквалом, отбросило друг от друга. Афилай закричал и сквозь невероятную боль ощутил присутствие атаковавшего. Проявления психической силы являлись уникальными для каждого псайкера, как отпечатки пальцев, и терминатор улыбнулся сквозь сломанные зубы, узнав сущность своего хозяина, истязающего плоть.

— Прочь, слуга Истинного Бога! — проревел Композитор, поднимаясь на мостик, из его растопыренных пальцев вырвалась молния. — Эти жизни не твои и не тебе их отнимать.

Молния отскочила от Афилая. Терминатор осел, ударившись о спинку командного трона Кларион. Его броня превратилась в обугленную дымящуюся груду. Сила нематериальной энергии полностью сосредоточилась на Светоносном, закрывая демона в тесной клетке обжигающего света. Он взвыл, и наслаждение, вплетенное в крики, исчезло, вытесненное агонией и разочарованием.

— Ты идиот, варп-ткач, — прошептал демон, оседая на одно колено, — ты не знаешь, кого ты изгоняешь своим вмешательством.

Композитор улыбнулся за шлемом и направил в Светоносного поток энергии посильнее. Шкура почернела и захрустела, пепел посыпался вниз. Демонетки попытались присоединиться к драке, но одно-единственное слово, которое проревел колдун, ударной волной разнеслось по мостику и отбросило их назад.

— Я стою здесь и сейчас как доверенное лицо Похитителя Душ, — объявил Композитор, вонзая свой посох в грудь извивающегося демона. — Пакт между чемпионом Фулгрима и сущностью, известной в материальном мире как Кларион, останется нерушим, и ты покинешь это место.

Светоносный давился шипящим смехом. От того места, где посох колдуна касался его плоти, расходились тёмные, наливающиеся чернотой, вены:

— У тебя нет сил изгнать нас, — прохрипел он, пока струйки кислотной крови бежали из разбитой челюсти.

Композитор на мгновение задумался, прежде чем согласиться, и коротко кивнул в подтверждение.

— Правда. Но даже если так, я просто верну тебя на твое законное место, — он поднял глаза на зловеще ухмыляющихся демонеток, и серебристый колдовской огонь вскипел в его лазурных линзах. — Назад. Возвращайтесь назад в холод и тени пустоты. А ты, — он сильнее вдавил посох, обжигая плоть демона, — возвращайся на свое место рядом с Кларион. Облаченный в мантию стыда и молчания, ты будешь вечно чувствовать свою добычу, но не заберешь её.

Серебристый огонь распространился по всему телу колдуна со вспышками психических молний. Ураган пронесся по мостику.

— Я приказываю. Сейчас же!

Композитор моргнул, и демоны пропали. Все признаки того, что они там находились, бесследно исчезли. Хребет корабля снова заполнился статуями манящих ужасов, которых можно было увидеть через обзорный экран. Безмолвная, укутанная в мантию светящаяся фигура вновь неподвижно стояла у трона Кларион, словно никогда и не двигалась.

Молния втекла обратно в Композитора потоком из ледяного дыма и озона. Он приблизился к командному трону, не в силах скрывать, как ему тяжело, и оперся на свой посох. Переговоры с Хранителем Секретов прошли более изнурительно, чем ему хотелось. Композитор протянул руку вверх, отпирая замки своего горжета с булькающим шипением, похожим на предсмертный хрип. Он снял шлем.

Кровь хлынула из нижней части маски, ровным потоком стекала из глаз, ушей, носа и рта Композитора, собираясь в лужицу в его вороте. Она капала на нагрудную пластину, пачкая мантию и проявляя завитки эзотерического цвета. Одеяние на его плечах дергалось, а бахрома из пальцев обгорела и почернела. Композитор подошел к богато расписанному, серебряно-ониксовому трону и поморщился.

Кларион скорчилась на сидении, мягкий фиолетовый оттенок её плоти изменился на желтовато-янтарный. Казалось, что ребенок тонет в воздухе. Композитор выпрямился, оглянувшись на Афилая, и осмотрел пульсирующие и мерцающие знаки на разбитой броне.

— Свет и звук, — прошипел колдун, ударив концом посоха по боку терминатора, — ты хоть представляешь, сколько оберегов я вырезал на твоем жалком панцире. Отойди от нее, ты, отвратительный голем!

Грохот, напоминающий прокручивающиеся шестеренки, раздался между раздробленных клыков шлема Афилая. Он с трудом поднялся на ноги. Каждая массивная часть доспеха цеплялась и царапалась о другие, каждый сустав расплескивался фонтанами дымных искр. Он пошатнулся, словно пьяный, развернулся и потащился к роскошно расписанным дверям, ведущим к выходу.

Кларион тяжело задышала. Желтизна её плоти пропадала по мере того, как увеличивалось расстояние от неуклюжего терминатора. Композитор отвернулся, пока девочка приходила в чувство. В это время колдуну удалось достучаться до своего сознания так же легко, как и услышать далекий звук. Внутренним зрением он рассматривал экипаж, ощущая их страх, невежество и ненависть по отношению к нему.

Краткая усмешка тронула губы колдуна. Им было спокойнее в плену у Нерожденной, носящей плоть ребенка, чем в присутствии того, кто практиковал Искусство. Он не обращал на них внимания.

Кларион подошла к краю своего трона. Она уставилась на палубу перед собой на растоптанные останки Инцитата. Дымящиеся куски несли отпечаток массивного копыта, оставленный, когда Светоносный растоптал демонического зверька насмерть.

Она не использовала питомца. Он не обладал интеллектом, выходящим за пределы основных, первичных инстинктов животного, хотя разум, рожденный в варпе, никогда не смог бы полностью его принять. Тем не менее, Кларион наслаждалась присутствием этого существа. Возможно, это был слабый след самого ребенка, чье тело она украла — нехарактерная для неё сентиментальность.

Приложив руку к носу, Кларион собрала капельку крови на подушечку пальца. Она протянула руку перед собой и повернула её ладонью вниз. Капля набухла под действием гравитации.

За мгновение до падения крошечный черный камушек нечеловеческой жизни застыл. Упал, как семечко, в кусок мяса у подножия трона. И, подобно семени, камешек раскололся в органичной материи трупа, пустив миллионы черных ниточек-корней.

Раздались приглушенные щелчки и скользкие всплески. Останки задрожали, собираясь воедино. Они распухли, перерезанные артерии вновь соединились, расплющенная плоть очистилась от кровоизлияний. Некогда превратившийся в раздавленный блин, Инцитат за несколько мгновений вернул свою сверкающую форму назад.

Демоническое существо издало трель. Он закружил у подножия трона Кларион, высунув из пасти острый язык. Девочка провела рукой по спинке существа и оглянулась на колдуна, сидящего рядом с ней на мостике.

— А теперь что? — прохрипела Кларион. Голос всё еще оставался севшим, она была едва способна говорить шепотом.

Переборочный люк раздвинулся, обрамляя съежившуюся фигуру раба в проходе. Глаза человека, видимые за толстыми очками защитного костюма, широко распахнулись от чувства ужаса, не в силах отвести взгляда от Афилая, когда тот, не проронив ни слова, прошел мимо. Композитор, улыбнувшись, посмотрел на Диренка.

— Теперь? Мы продолжаем петь, моя дорогая, и с помощью этой Песни мы отыщем и заберем нашего повелителя.

Часть III

Карнавал Шипов